Врагам руку не подаю

№ 2012 / 49, 23.02.2015

Герой Советского Союза полковник в отставке Пётр Алексеевич РАССАДКИН:
«На войне нет места страху. Это я говорю не для красного словца – никакого страха у меня на фронте не было.

Герой Советского Союза полковник в отставке Пётр Алексеевич РАССАДКИН:

«На войне нет места страху. Это я говорю не для красного словца – никакого страха у меня на фронте не было. Было напряжённое состояние у лётчиков обычно до вылета. В период подготовки, особенно, когда уже получено задание – пока расчехляют самолёты, до посадки, до того, как запустить мотор. Как мотор запустил, всё, никаких страхов нет…

Кто боялся воевать, тот быстро погибал… Наоборот, чувствуешь ответственность перед народом, перед партией, перед руководством страны. Поставили задачу, её надо успешно выполнить… Защитить Родину, как можно быстрее освободить Родину от проклятого врага».

Боевой путь Петра Алексеевича Рассадкина начинался на Центральном и Ленинградском фронтах. В первую зиму войны его самолёт был сбит, сам он – ранен.

Летом 1942 года 255-й истребительный авиаполк лейтенанта Рассадкина перевели на Север. Здесь, в Заполярье, формировалась авиационная ударная группа, которая стала впоследствии 5-й Киркенесской Краснознамённой минно-торпедной авиационной дивизией Северного флота, и «специализацией» лётчика стало сопровождение торпедоносцев, бомбардировщиков, штурмовиков.

Соколёнок

Сейчас он живёт в Ялте, а родился Пётр в крестьянской семье летом 1921 года в подмосковной деревне Спас-Коркодино. Он был четвёртым ребёнком в семье. А всего их было шестеро – четыре брата и две сестры. Рассадкины считались середняками. В хозяйстве были корова, овца, поросята, куры, утки. Пруд деревенский рядом с домом. Все почитали труд. В общем, всё было хорошо, но оставаться в деревне парню не хотелось. Тянуло к цивилизации.

Он был смышлёным парнишкой и после окончания семилетки решил, что полученного образования недостаточно. Поступил в Московский дорожно-механический техникум, но, если честно, и перспектива мотаться по командировкам – дороги строить – как-то не впечатляла. Другое дело – летать!

Летать хотелось. Ещё бы: лётчик, сталинский сокол! Престиж! Что ж, двери аэроклуба Бауманского района были для всех открыты. Днём занимался в техникуме, а по вечерам курсанты изучали теорию, устройство самолётов, на которых готовились летать.

В 1939 году курсантов аэроклуба допустили к полётам. Первый полёт Пётр Алексеевич считает особо знаменательным для себя. Как же, мальчишка деревенский, ещё на «городского» не похож – а тут с такой машиной управляется!

– У-2 отличный самолёт. На нём кто угодно может летать – даже обезьяна и медведи, – шутит ветеран.

К концу года закончилось обучение, и в клуб приехали представители Борисоглебской школы военных лётчиков имени Валерия Чкалова: «Кто хочет в военное училище?». Конечно же, Пётр был готов. В училище прошли мандатную и медицинскую комиссии, и началась учёба.

Война

Занимались по ускоренной программе. Шла советско-финляндская война, расширялся парк авиации, лётчиков не хватало, а летать кому-то было нужно. И вот в течение года курсант Рассадкин освоил скоростной истребитель И-16, а в декабре 1940 года в звании младшего лейтенанта окончил училище.

После школы практически весь выпуск направили на «обкатку» в 163-й резервный авиаполк, находившийся под Торжком. Там обучение военному делу шло серьёзное. Летали строем в составе звена, стреляли, в полном объёме отрабатывали высший пилотаж.

– Полетали мы немного в 163-м РАП, и началась война. Мы уже доучивались, когда немцы приблизились к Москве. Нас перебазировали в Арзамас. Началось формирование полков для фронта. Наша часть получила наименование 438-й ИАП. В Горьком получили на заводе новенькие ЛаГГ-3, и снова в Арзамас – облетать новую технику, проверить её, ведь самолёты ещё «сырыми» были. Облетали, освоили взлёт, посадку и высший пилотаж, после этого полк посадили в Арзамас уже как боевой. 5 декабря началось контрнаступление под Москвой, и лётчики полка начали воевать.

…И на затылке «пробоина»

В конце декабря 1942 года группа истребителей прикрывала войска на поле боя в районе Наро-Фоминска. Залетали и на территорию противника. Во время одного из вылетов Рассадкин стал заметно отставать. Взглянул на приборы – обороты двигателя падают, тяги нет. Понятно – подбили зенитчики, до аэродрома не дотянуть. Высота была маленькая, парашютом не воспользоваться. Пошёл на вынужденную прямо на лес. Самолёт от удара разлетелся. Привязные ремни оборвались, Петра выбросило из кабины. Счастье, что жив остался, хотя, с другой стороны, замёрзнуть мог – морозы стояли страшные. Когда очнулся, понял, что везут его на санях. Оказалось, женщина проезжала поблизости за дровами, увидела лётчика без сознания, затащила в сани и повезла во фронтовой медицинский пост.

– Я чувствую, что на чём-то еду, открыл глаза, гляжу – сани. Думаю: значит, буду спасён – и опять потерял сознание, – вспоминает Пётр Алексеевич. – Потом оказался у фронтовых врачей. Там меня перевязали. Лицо было распухшее – ударился о прицел, зуб сломан, на затылке – пробоина. Оказали первую помощь и отправили в госпиталь в Москву.

В двадцатых числах января Рассадкин вернулся в часть, некоторых лётчиков уже не было в живых. Война есть война. Полк пополнили самолётами и направили в сторону Ленинграда. Там летали на разведку, патрулирование, перехват вражеских самолётов. Немцы в это время вели себя пассивно, от воздушных боёв уклонялись.

Главное – не прозевать атаку

Пётр РАССАДКИН

Здесь, на Северном флоте, лётчикам, прилетевшим с сухопутных фронтов, пришлось осваивать специфику ведения боевых действий на приморском театре. Изучать новую тактику, которая заметно менялась в зависимости от поставленных задач. Сопровождать торпедоносцы – одно, бомбардировщики – другое, смешанные группы – третье.

Например, с торпедоносцами приходилось уходить на полный радиус, то есть на максимальную дальность полёта. За Нордкап, Нордкин, Варде. На задание ходили на бреющем полёте, чтобы немцы не засекли. Расход горючего большой. Для того чтобы увеличить количество топлива, умельцы-техники приспособили под крылья добавочные баки, предназначенные для Пе-2. На них можно было лететь минут 30-40. Сбрасывали ёмкости по мере выработки горючего, при подходе к цели и если намечался воздушный бой с истребителями противника.

– Сразу со взлёта поднимаемся метров на 300–500 в зависимости от рельефа местности. Сперва торпедоносцы, сразу за ними мы, – рассказывает ветеран. – Идут они на низкой высоте, мы обычно занимаем позицию сзади, справа, слева и маневрируем – у нас скорость выше. Меняемся местами, змейкой ходим.

После разворота на конвой, истребители начинают маневрировать более активно – если торпедники повернули, значит, цель уже рядом, можно разобрать, где большие корабли, где охранение, и уже точно известно – вот-вот появятся вражеские истребители.

Сброшены бачки, набирается высота. Но не очень большая, чтобы не оставить подопечных без прикрытия. Вот и немецкие истребители подошли. Тактических шаблонов у них не было. Атаку каждый раз следовало ждать откуда угодно. Чаще группу обходили и набрасывались с задней полусферы с разных сторон.

В первую очередь атаковали ударные самолёты. Истребителей – попутно, чтобы не мешались. Но те и сами завязывали бой, отвлекая фашистов, атакуя их и заставляя отворачивать от боевого курса.

– Самое главное, чтобы не прозевать, не подпустить истребитель на дистанцию стрельбы по «бомберу», – поясняет Пётр Алексеевич. – Даже когда уверен, что не попадёшь, всё равно стреляешь, потому что трассеры, а тем более 37-мм снаряды «кобры», видны далеко и хорошо остужают пыл. Очередь и он отворачивает. Главным было даже не сбить, а не допустить атаку по ударным самолётам.

Над самим конвоем начинается схватка с истребителями. Там и «Мессершмитты» и «Фокке-Вульфы». И их всегда было больше. Аэродромы у немцев были недалеко и в районе Гамвика, и в Киркенесе, и в Луостари. Была площадка и в районе Варде.

Мордой об воду

Довольно скоро лётчики освоили полёты над морем и начались боевые задания. 23 июля 1942 года лейтенант Рассадкин участвовал в массированном налёте на объекты немцев в районе Печенги ведомым командира полка Панина. В этом бою над территорией немцев Петра подбили во второй раз.

Группа самолётов вышла на фашистскую базу и начала бомбить штабы и корабли. Но «мессеры» успели взлететь из Луостари, и было их очень много. В том бою подбили двоих североморцев – его и Александра Крохина. Рассадкин выбросился с восточной стороны Рыбачьего, а Крохин с другой. Он умер от переохлаждения через 4 часа – выпрыгнул в воду и ждал, когда придёт катер. Рассадкин же на катера не надеялся и выплывал сам.

Боевой счёт Героя

Садиться на воду было опаснее, чем прыгать с парашютом – некоторые лётчики не успевали выбраться из кабины – самолёт зарывался в воду и тонул.

– Выпрыгнул – и тишина… Никто не гудит, красота! Смотрю, куда падаю. Вроде, всё нормально. А потом гляжу, ё моё! Море подо мной! Меня ветром сдувает в Мотовский залив! Тогда я попытался, подтягивая стропы, скользить в сторону берега. А уже вода приближается. Перед приводнением по инструкции надо сбросить парашют, чтобы купол не накрыл тебя. Сбросить я его сбросил, но раньше, чем надо, и плюхнулся лицом об воду. Сознание не потерял, но морда распухла. Сбросил сапоги и поплыл к нашему берегу.

Спасательный жилет у Петра не надулся. По неопытности специалисты парашютной службы, не знакомые с особенностями флотских спасательных средств, не заправили газообразующий прибор. Плыл он около трёх часов. На спинке плыл, потихоньку. Чтобы не было перенапряжения. Подплыл к берегу метров на 5, а его уже солдатики с наблюдательного пункта встречают. Бросили бревно:

– Цепляйся!

Лётчик за бревно ухватился, а его опять в залив потащило.

– Я бревно бросил – берег рядом. Думаю, буду плыть, пока не почувствую землю, – вспоминает ветеран. Доплыл до берега, почти носом воткнулся, почувствовал, что ноги достали землю. Попытался встать, но сразу упал. Всё! Напряжение спало – свои.

Бойцы вытащили лётчика из воды. Прямо на берегу переодели в сухое обмундирование. Зажгли костёр. Он был в сознании, но совершенно обессилел. На наблюдательный пункт его фактически тащили волоком.

Через день за лейтенантом Рассадкиным с Большой земли пришёл катер и перевёз его домой на аэродром. Отсутствовал он лишь двое суток, а в полку уже была выпущена листовка о его геройской гибели в том бою.

– Когда я прибыл, весь тираж уничтожили. Мне не дали даже посмотреть. Хорошо, что родителям извещение не успели отправить, – улыбается Пётр Алексеевич.

Наказание «дневальному»

Первую победу лейтенант Рассадкин одержал на Як-1. Группа, возглавляемая командиром эскадрильи Харламовым, получила задание встретить группу дальних бомбардировщиков. Они шли с задания, но топлива, чтобы вернуться безопасным окружным маршрутом, не хватало, и лётчики повели машины напрямую, не уходя далеко в море. Пошли шестёркой. Хотя Рассадкин уже был ведущим пары, но в том вылете шёл ведомым у заместителя командира дивизии Попова.

Над Рыбачьим был тонкий слой облачности с разрывами. Впереди показалась группа «мессеров». Оказалось, что они прикрывали «Фокке-Вульф-189», который фотографировал наши объекты.

«Аэрокобра» Петра Рассадкина

«Фоккер», заметив североморцев, решил удрать домой и резко пошёл на пикирование. Немецкие истребители, как и наша группа, оказались выше облачности и потеряли его из виду.

– Я это дело заметил – и за ним. Этот самолёт уже всем на земле надоел. Его даже прозвали «дневальным». Всё время говорили: «Когда же собьют этот «Фокке-Вульф-189»?» – вновь переживает радость победы ветеран. – Думаю – не уйдёшь!

Наша группа пыталась сойтись с «мессерами», но те, видимо, забеспокоились, что потеряли «раму», и бой не состоялся. Разошлись как-то. Перед землёй, на самом выходе из пике, я оказался точно сзади «разведчика». Нажал на все гашетки. Перед моим носом он ткнулся в землю и пошёл кувыркаться.

Командующий Северным флотом Арсений Головко приказал личное оружие сбитого лётчика вручить Петру Алексеевичу в качестве заслуженного трофея, но оно, к сожалению, до героя так и не дошло.

Один из трёх членов экипажа сбитого Рассадкиным самолёта – начальник разведки 5-го воздушного флота, доктор юридических наук обер-лейтенант Петерзон остался жив и попал в плен. Его привезли в Ваенгу, где в землянке с ним беседовали советские лётчики. Но он не выдал военной тайны.

Потом спросили: «Хочешь увидеть лётчика, который тебя сбил?» – «Хочу». Комиссар Мещеряков встал и показал на Петра. Немец подошёл и протянул руку.

– А я ему не подал руки. Говорю: «Врагам руку не подаю».

Вскоре после этих событий лётчику-североморцу Петру Рассадкину вручили первую награду – орден Красного Знамени.

К слову сказать, первый самолёт Пётр Алексеевич сбил ещё в октябре 1942 года, это был истребитель Ме-109, но победа была записана ему как предположительная, так как не было подтверждения гибели «мессера» наземными службами.

«Как об этом рассказать?»

Очень успешный воздушный бой лётчики 255-го полка провели 22 июля 1943 года, когда девять «Аэрокобр» под командованием майора Панина сопровождали пятёрку «Бостонов». До цели шли в 50 километрах от берега на бреющем, в режиме радиомолчания. Радары их не засекли, а над немецким конвоем не оказалось самолётов прикрытия. Торпедоносцы неожиданным ударом потопили два корабля. На обратном пути их перехватили шесть Me-109, но группа боя отразила атаку, при этом её ведущий старший лейтенант Рассадкин сбил «мессера». При повторной атаке группа непосредственного прикрытия сбила ещё два Me-109.

Однако следующий день принёс лётчикам 255-го ИАП большие потери: в одном вылете огнём зенитной артиллерии были сбиты сразу три «Аэрокобры», погибли два лётчика.

– Было задание блокировать аэродром Луостари в интересах других частей, штурмующих базы фашистов. Ведущим был заместитель командира полка Адонкин, – вновь переживает потери лётчик. – Шли как штурмовики на бреющем полёте. Не стреляли, а просто блокировали аэродром, чтобы немцы видели, что мы выполняем какое-то задание. Зашли, прошли, ушли. Вернулись домой. Заправили самолёты, нам сказали: ещё раз. Во время этого второго вылета их и подбили.

Это было безграмотным шагом. Второй раз не надо было туда соваться. Мы прекрасно осознавали, что это опасно, что нас ждут. Но ведь не скажешь: я не полечу.

Немцы нас, конечно, поджидали и к встрече хорошо приготовились. Заходим на аэродром, а там, как в планетарии – кругом трассы снарядов. Нас встречает такой страшный огонь с земли. И пулемётный, и пушечный – не знаешь, куда деваться. И по мне эти струи огня лупили, удивляюсь, что уцелел. Они могли нас всех порубить. Доворачиваю влево, вправо, по прямой, ведь, нельзя идти, собьют. Глянул вправо, а у ведомого – Горбачёва Сашки – из мотора пламя бьёт. Над самым аэродромом его сбили.

Когда развернулись на обратный маршрут, двоих не досчитались…

И всё же побед было больше. В один из дней Пётр Рассадкин расправился с двумя «Мессершмиттами». Это случилось осенью 1943 года – он уже был заместителем командира эскадрильи.

Четвёрка североморских истребителей сопровождала звено торпедоносцев. Когда ударная группа легла на боевой курс, на неё со стороны солнца буквально свалились четыре «стервятника». Ведущий левой пары старший лейтенант Рассадкин со своим ведомым развернулись на отсечку вражеских истребителей.

– Я зашёл, сманеврировал, гляжу – он идёт на «бомбёра».

С разворота Пётр атаковал ведущего немецкой четвёрки. Силуэт самолёта на мгновение застыл в прицеле.

– Я подстроился, раз, ударил и всё…

Через секунду истребитель падал, свалившись на крыло, в холодную пучину моря. Увидев гибель ведущего, фашистские лётчики яростно набросились на самолёт Рассадкина, но совладать с североморцами не смогли.

– Рассказать подробнее? Как можно рассказать!? Это же воздушный бой! Такая карусель! Главное, в воздушных боях видеть, где противник. Надо чтобы голова крутилась на все 360 градусов.

Уже при возвращении советские лётчики вновь заметили противника:

– Бой уже закончился и севернее Рыбачьего вижу, идёт один «Мессершмитт-109» спокойно, меня не видит, а я ниже иду. У меня голова крутится, осматриваюсь, никого вокруг нет. Подстроился под него близко, даже патрубки было видно. Я снизу на гашетки как нажал – длинную очередь дал и ушёл, а он пошёл падать где-то юго-западнее Рыбачьего. Как в воду он упал, я не видел, но что подбил его – наблюдал точно. В этот день это второй сбитый был.

«Мы изучали врага»

Пётр Алексеевич не скрывает, что некоторый опыт ведения боевых действий североморцы перенимали и у вражеских лётчиков. А чего стесняться, если это и в самом деле был серьёзный противник:

– К примеру, они почти всегда использовали высоту, стремились занять положение над нами и атаковать сверху. Мы тоже стали это применять. На Севере переняли у них полёты парами. Правда, когда мы прилетели, 2-й гвардейский к этому времени парами уже летал.

Асы люфтваффе грамотно атаковали на всех этапах боя, на отходе от цели особенно. После боя группа зачастую растягивалась, бывало гибли ударные самолёты, оставшиеся расходились и «растаскивали» истребители прикрытия. А коль группа разделилась, уже легче к ней подойти внезапно и атаковать, сбить. Бдительность тоже падает после того, как объект атаки поражён.

– Задание выполнили! Возвращаемся домой, ура, ура! – а немцы тут как тут – пытаются внезапно подкрасться и сделать своё дело.

И всё же, отдавая должное профессионализму фашистских асов, Пётр Алексеевич смеётся:

– Когда у нас сложилось количественное преимущество, они стали трусливее. В 1944 году это было особенно заметно. Мы уже летали в Норвегию, ходили крупными группами – у нас стало больше авиации. Появлялись и «мессеры», и «фокке-вульфы», но уже не приближались – у нас были достаточно большие силы. Единственное, исподтишка, снизу подкрадывались, чтобы кого-нибудь подхватить. Или, наоборот, сверху, со стороны солнца. Действовали небольшими группами, как охотники. Надо было смотреть очень внимательно.

К началу 1944 года заместитель командира эскадрильи 255-го истребительного авиационного полка капитан Пётр Рассадкин произвёл 190 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 12 самолётов противника. Двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной войны I степени оценила страна его заслуги.

За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1944 года Рассадкин Пётр Алексеевич удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Звезду Героя Петру Алексеевичу вручил на аэродроме Ваенга командир дивизии генерал Кидалинский. А к маю 1945 года штурман 255-го истребительного авиационного полка капитан Пётр Рассадкин совершил около 300 боевых вылетов, провёл 100 воздушных боёв и лично сбил 16 самолётов противника (3 из них засчитаны предположительно, то есть эти самолёты упали в море). Его и самого сбивали 2 раза – на ЛаГГ-3.

Пётр Алексеевич войну закончил штурманом полка. В декабре 1945 года его направили в Ригу на курсы командиров полков.

В свой 255-й Краснознамённый истребительный авиационный полк Северного флота он больше не вернулся. Продолжал службу в Военно-воздушных силах. Сначала начальником штаба 62-го истребительного авиаполка в Севастополе. Летал на «Аэрокобрах». Через год поступил в Военно-воздушную академию. После её окончания подполковник Рассадкин снова на Севере – назначен командиром 769-го авиаполка.

В 1957 году назначен заместителем командира 122-й авиационной дивизии, а потом её командиром. После окончания Академии Генерального штаба – начальник авиации 23-го корпуса противовоздушной обороны.

В 1960 году уволен из рядов Вооружённых сил. Работал в Ялте, где руководил крупным гостиничным объединением и вывел его в победители соревнования среди предприятий отрасли Крыма. Почётный гражданин города Ялты Пётр Алексеевич Рассадкин и сейчас старается активно участвовать в жизни города, воспитывает молодёжь на принципах патриотизма.

Владимир ЛЕВЧУК,
г. СЕВЕРОМОРСК,
Мурманская обл.