КУРЬЕР. Владислав Бахревский. СЛОВО, КОТОРОЕ СВЕТИТ

№ 2000 / 27, 28.05.2015

Тридцать три года назад, двадцати шести лет от роду, неведомый миру писатель Игорь Николаевич Экономцев драмой “Китеж” подытожил дерзания своей творческой молодости.

26 лет для писателя ХХ века действительно пора молодая. Одни в эти годы крикливы и несамостоятельны, другие робко готовят себя к будущему, третьи — Рембо, Маяковский, Томас Манн, Шолохов.

Духовное и творческое становление Экономцева приходится на знаменитые 60-е, может быть, самые лживые годы Советской власти, когда идеологическое потепление сопровождалось всеобщей слежкой за верующими, когда снова взрывали храмы и человек, осенявший себя крестным знамением, ставил крест не только на своей службе, но и на будущем потомства.

Экономцев, как и положено шестидесятникам, главную мысль своего творения сосредоточивал в подтексте, в символе самого слова “Китеж”.

“Безбожный век! Безмерно злодеянье убийц жестоких!” — восклицает епископ о временах Святополка Окаянного, а для читателя-шестидесятника яснее ясного — речь о современности.

Но и сам автор не понимал в те годы всей пророческой сущности своей драмы.

Исторически-легендарный город ушёл на дно Святого озера со всем православным народом, не имея сил побороть нашествие Орды, ушёл до лучших времён. Под Китежем Экономцев “прятал” православную Россию, ушедшую из мира до времени, назначенного Богом.

Вот уже десять лет как Россия ухнула в яму капитализма, а миллионы людей всё ещё отвергают идола денег, которому поклоняется мир и которому заставляют поклоняться всех нас.

За ложь, за смирение платят нынче очень даже хорошо. А вот правда, как всегда, гонима. Гонима, да не одинока. Множество талантливых людей предпочитают быть нищими ради службы свету.

Таков театр “Глас”, поставивший драму Экономцева “Китеж”.

Художественную суть этого московского театра на Малой Ордынке точнее всего передают стихи того же Экономцева:

Я — инструмент, я — арфа, я — орган

Отца и Сына и Святого Духа.

Для злого дела нужен человек, и для доброго — человек. Талантами создателей “Гласа” Никиту Сергеевича Астахова и Татьяну Георгиевну Белевич Бог не обделил, могли бы и по заграницам гонять за долларами, и в родном стольном граде служить мошне. Совесть привела ко Христу.

Из десяти лет восемь был “Глас” — русский духовный театр — неприкаянным бомжем. Для Москвы явление не из ряда вон. Однажды в Доме-музее Телешева посчастливилось посмотреть спектакль по рассказам Фёдора Абрамова “Бабилей”. Не помню, как точно назывался театр, но по совершенству, по жизненности, искренности, по глубине писательской мысли и слитности с нею актёрской души — это был истинный русский театр, каким его создали Островский, Станиславский. Подвижники и по сей день держатся, видимо, вместе. Мелькнуло сообщение: во время юбилея Фёдора Абрамова показывали “Бабилей”.

“Глас” — счастливее. Ему дали жилой дом. Из четырёх квартир театр вышел невелик, в нём семьдесят кресел, но это уже своё место под солнцем. Кто-то скажет: стоит ли метать жемчуга перед горсткой зрителей, кто услышит сей глас вопиющего, но не в пустыне, а в мамоне величиной с Москву? Но помните, что сказал Бог наивному, настойчивому Аврааму о Содоме:

— Не истреблю ради десяти.

Горящая свеча — главное действующее лицо всех спектаклей “Гласа”, такое же, как молитвенное пение.

В “Китеже” среди мрака интриг, в черноте кулис возникают одиноко и проходят чредой фигуры в белом со свечами.

Драма Экономцева позволяет актёрам играть страсти великие.

Есть и у “Гласа” свой спектакль по Гоголю. “Раб Божий Николай”. Тоже новаторское произведение, но его отличает от спектаклей Захарова чистота, нет подлости ни въяве, ни в подтексте, нет глумления над человеком, над народом, нет змеиного гипноза, змеиного яда.

В основе спектакля — “Старосветские помещики”.

В сердце нежность, щемящая тоска, когда смотришь на радостно живущих Афанасия Ивановича и Пульхерию Ивановну. Благополучие их дома — это тишина во Вселенной.

“А что, Пульхерия Ивановна, может быть, пора закусить чего-нибудь?” — задумчиво вопрошает Павел Александрович Шальнов, и понимаешь, что это такое — народный артист.

Казалось бы, вот оно — беспросветное мещанство, животная жизнь, пожирание завтраков, обедов, закусывание, закусывание до коликов в желудке. Но тотчас поднимается в душе ласковая, может, и со слезою, благодарность Гоголю — не осудил простоту деревенской жизни, но увидел в ней Божественную мудрость и человеческую простоту, стоящую много больше, чем так называемая деятельность, просвещение, запросы высокого ума.

Смерть Пульхерии Ивановны обрывает сердце… Действие продолжается, Афанасий Иванович неприкаянно движется по сцене… А зритель понимает: он был свидетелем счастья не только человеческого, но и человечества. Теперь его не будет, долго не будет…

Постановщик Никита Сергеевич Астахов в тяжелейшее время националистического угара на Украине, ответной неприязни “москалей” совершил настоящий гражданский подвиг. “Старосветские помещики” — гимн Украине. Зритель смотрит и любит украинскую жизнь, как всегда любил Гоголя, как всегда почитал этот край — страной счастливой, страной мечты, где реки льются чище серебра, а хутора утопают в вишнёвых лозах.

В проповеди православного миропонимания видит театр “Глас” свою сущность, но, боюсь, подчас миропонимание подменяется в спектаклях если не ритуалом, так просвещением…

Судить за это некого. Нужна драматургия, а пока в качестве авторов инсценировок — пусть удачных — выступают сами создатели театра Татьяна Белевич и Никита Астахов.

Легковесность сценария особенно чувствуется в “Кресте-Хранителе”, а спектакль трагический. Его незамысловатая простота — драгоценна. Перед нами “Житие Великой княгини Елизаветы Фёдоровны”. Татьяна Георгиевна Белевич ведёт рассказ почти скупо, но великая скорбь осеняет своими крылами забывших всё суетное зрителей. Зал — как один человек.

Дивные песнопения композитора Сергея Жукова превращают скорбь в светлое моление. Света не убывает даже во время рассказа о жестокой казни Великой княгини, о расправе над сыновьями Великого князя Константина, поэта, много сделавшего для памяти Пушкина.

Революция в спектакле представлена стихами блоковского “Двенадцать”, отрывками из воспоминаний коменданта Кремля Малькова, секретными письмами Ленина, маршами, скандированием “Эх, эх, без креста!”, красными полотнищами.

Спектакль получился белогвардейским, агиткой против революции и, думаю, снизил силу воздействия “Жития”.

Духовный театр не может быть “анти”. Не его дело — служить демократии или монархии.

Царь Михаил начал правление с казни четырёхлетнего сына Марины Мнишек. На совести Алексея Михайловича раскол Церкви. Пётр, уничтожив патриаршество, сделал Церковь министерством. Все Романовы, до Николая II включительно, противились восстановлению патриаршества.

Александр Благословенный взбунтовавшихся семёновцев — полковник творил чудовищные расправы над солдатами — смертную казнь для бунтовщиков заменил… шестью тысячами шпицрутенов. По-русски — палками. Били до потери сознания. Потом лечили. И снова под палки. Не знаю, выжил ли кто после такого царского милосердия. Нынче пытаются возвеличивать Николая I. Николая Палкина… Дворянство кичится родовой честью. А ведь все эти господа поротые. Даль вспоминает, что батюшке его двоюродного брата, отчисленного из военного училища за неуспеваемость, пришлось выложить круглую сумму за розги. Били за всё — за неудачный ответ, за задумчивость, за минутную нечаянную праздность. Даль учился с Нахимовым. Бит был наш славный адмирал.

От телесных наказаний указом Александра I в России освобождались одни только лицеисты времён Пушкина. Пушкин да Горчаков у нас не битые дворяне. Позже и лицеистов секли.

А священников освободили от порки только при Александре II.

Можно многое сказать о безбожии дворянства XVIII и XIX столетий, о неблаговидной жизни иерархов Церкви, но речь о другом. Духовность, если она духовность, должна не умалчивать о грехах, но обнажать их. Обнажая, вести человека к Христовой правде.

Россия — образ Христа.

Театр “Глас” это доносит. До немногих. Но среди зрителей всегда — школьники. А у театра есть и детские спектакли. “Золотой петушок” по Пушкину, рождественское представление “Это сам Христос-малютка”. Василий Шукшин и Николай Рубцов — авторы “Гласа”.

Пусть немногочисленны нынче силы, стоящие на стороне света, но каждое русское сердце — как лампа, приготовленная светить. Мы народ православный.

 

Владислав БАХРЕВСКИЙ