А он из сердца тянет что-то…
№ 2020 / 11, 26.03.2020, автор: Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
Не хотелось бы, чтобы прошло незамеченным 120-летие выдающегося певца Ивана Семёновича Козловского.
Я знаю, поклонники и поклонницы оперного пения в советские десятилетия делились на сторонников Лемешева и Козловского. Что уж теперь соваться в этот спор, в эту ожесточённую распрю, в это, очевидно, поощряемое свыше соперничество (верховный ценитель ведь и вообще любил на всякий случай стравливать деятелей, подвизавшихся в одной
сфере)! Так или иначе, голосами того и другого было наполнено радио моего детства.
Конечно, трудно вытравить из памяти реплику эмигранта Шаляпина, услышавшего в Париже это пение по московскому радио: «Так им и надо!». Горькое раздражение гения, гнев на отвергнувшую его и лишившую своего гражданства родину, понятны. И всё же и тот, и другой тенор (у шаляпинского голоса ведь был всё же иной тембр) обладали голосами, в лучшую пору каждого чарующими, ангельскими…
Видеть и слышать наяву Козловского мне пришлось уже в поздние его годы. В связи с этим припоминается милый эпизод, примечательный и, пожалуй, не заслуживающий забвения.
Это было время одряхления всего советского искусства, всей культуры, вышедшей из недр сталинской эпохи! В лице её мастеров. Просто возраст подошёл… В Большом зале Центрального дома литераторов отмечался юбилей поэта Павла Антокольского. Слово предоставили Ивану Козловскому. Он довольно бодро выбежал на сцену
и встал на колени перед юбиляром. Который счёл необходимым ответить на этот жест восхищения собственным коленопреклонением. Возникла немая благоговейная сцена. Два замечательных мастера, стоя на коленях, долго смотрели друг другу в глаза. Но – о, ужас! – ни тот, ни другой не смогли подняться
самостоятельно. Попытки приподняться – с печальным костным хрустом – были мученическими и безуспешными. Тут набежали служители ЦДЛ, подняли поэта и
певца. Певец запел…
Я вспоминаю это и с улыбкой, и с понятной грустью. Прекрасно, что голос
Козловского сохранился в записях. А лучшее, что о нём, о его судьбе может
быть сказано, я думаю, написал Виктор Гофман в чудесном стихотворении «Козловский» (одном из самых любимых мною у него):
Уже последняя дремота
Безволит дряхлые виски,
А он из сердца тянет что-то,
Привстав над миром на носки.
На сцене седенький и ветхий
Дрожит слабеющей струной,
Тоскуя ввысь, как птица в клетке
О прежней свежести лесной.
В пережитое тянет руки
И в звук перетекает весь
О том, как тяжело в разлуке
Со всем, что отзвучало здесь.
Что казалось тогда веселой шуткой, теперь кажется грандиозной пошлостью. Не веселье это было, а кривляние. И вечно романтически взвинченного Антокольского, который так и не написал ни строки человеческой за долгий век, и вечно элегически томного Козловского, который на старости лет все манерничал. Незачем их было подымать. Сами встали, так бы и стояли. Поделом. Стареть не умели. А это сложное дело – стареть.
Если этот рассказ о Козловском и Антокольском – грандиозная пошлость, а Антокольский, по мнению “кугеля” “так и не написал строчки человеческой за долгий век”, то как тогда назвать то, чем здесь в изобилии пичкает всех сам “кугель” в виде жалко рифмованной бездарщины по поводам и без. Для твоей стряпни, кугель, даже “пошлость” – великий комплимент…
Леша, ненависть к Кугелю не сделает из П. Антокольского даже мало-мальски приемлемого стихотворца. Это все мертворожденное. Он существует лишь в качестве бывшего актера студии Вахтангова, который стал пописывать в рифму, не забывая напоминать, что он бывший актер. И фиглярство Козловского, старика с хворыми коленями, не сделают молодечеством. Естество само противится. Встали на коленки, а встать не могут. Про мои стишки не тебе бы рассуждать. Крепко зарифмованы, часто умны, еще чаще остроумны. Чего уж. Тренируйся, вдруг когда получится “роза-мороза” срифмовать.
Купила мама Леше
Всего, чего поплоше.
Ой, мама дорогая,
Он Кугеля ругает.
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха… Ха-ха-ха-ха-ха…
Молодцы!
Это я не по поводу материала, М. Синельникова ещё не читал… По поводу вашего диалога, друзья.
Молодцы!
Сербовеликого ещё бы сюда, тоже – настоящий товарищ, без фальши… Знаю это ещё по старому сайту “ЛР”!
А то ещё был Изергиль Старухин… Куда подевался? Неужели приказал нам долго жить, старик? Жаль, если так… Я собирался издать сборничек его сатирических катренов – лучших, конечно… Но вот на сборничек не набирается… Жаль.
Однако…
Ой, мама дорогая,
Он Кугеля ругает.
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха… Ха-ха-ха-ха-ха…
Хорошо… Ха-ха-ха-ха… хорошо… Простенько, но со вкусом.
И, ей-богу, так много в этом звуке!
Но есть и вопросы – думаю, вопросы всегда имеются у людей мыслящих:
Почему мама Лёше купила всего, что поплоше? Понятно, для того, чтобы – по сюжету – его рассердить, вызвать в нём обиду на окружающих. Но – почему именно мама? Она что, не любит своего сына?
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Если чё, оскорбления в ответ принимаются, не стесняйтесь, ребята.
Помните стихотворение А. Блока “Поэты”?
И каждый друг друга встречал… надменной улыбкой (как-то так, точно не всплыло).
Ха-ха-ха-ха-ха…
Кугелю. Ненависть к Антокольскому и Козловскому не сделает их другими, какими тебе бы хотелось их представить. Что касается меня, Леши, и отношения к тебе, то ненависть, какую мне приписываешь, это хоть какая-то эмоция, а у меня к тебе и этого нет. Ведь на собаку не обижаешься, когда она на тебя лает. Каким бы стихотворцем ни был Антокольский, ты сам по сравнению с ним – мелкий прыщ, судя по твоему здесь выпендрежу. Это я дружески и снисходительно написал, а если серьезно, то другие слова были бы. “Суди, дружок, не выше сапога”. Я ведь не об Антокольском, а о тебе написал. Об Антокольском я других послушаю и почитаю. Твои собственные, какие стишонками даже не назову, ты маме читай или жене.
Турчину. Мне мама всегда покупала все только самое лучшее. И папа тоже. Теперь я им покупаю тоже все самое лучшее.
Алексею
Самое лучшее у тебя – твои каменты. Только их и даром не надо.
Мама купила Леше то, чего он не заслужил даже такого качества.
Но интересует меня другой вопрос. Как можно что-то намереваться издавать, не испрося разрешения у автора. Пусть и стишки мелкие. Право-то авторское, вроде.
Глупый Кугель попытался опошлить, приземлить замечательного человека и непревзойденного тенора Ивана Семёновича Козловского. Кугель, наберите в поисковой строке “месяц светит, котёнок плачет…” и посмотрите эпизод из “Бориса Годунова”. И если не побежит у Вас холодок по спине, то просто Вы не русский человек.
А что это за очередной тест на русскость: холодок по спине при пении Козловского? Может, ты просто одет не по сезону? Так накинь чего-нибудь, нечего мандраж кидать.
По-моему, фиглярство, которым отличались в преклонные годы, что Антокольский, что Козловский, резко принижает любое искусство. А уж про искусство Антокольского было сказано. И ведь никто не возразил, не привел четверостишие-два, чтобы опровергнуть мои слова. Только блаблакают про величие и национальную принадлежность. Ну-ка, брысь.
Антокольский в последние годы был тяжело болен и никаким фиглярством грешить не мог. Зря кугель приверстывает поэта к себе, самому активному здешнему фигляру. Приводить строчки “кугелю” бессмысленно, потому что эта “запеканка” все равно обгадит комментатора, даже если строчка хороша. Его, кугеля, вкус можно видеть из его собственных здесь “выделений” из того, что он сам считает своим поэтическим даром настолько, что полагает уместным травить ими здешнего читателя.
Мнения о Козловском разумнее искать в высказываниях о творчестве этого тенора уважаемых и сведущих искусствоведов. Остается только радоваться в связи с кугелем, что здесь он не может сам продемонстрировать, помимо “поэтического”, еще и свое “певческое” искусство, которое – можно не сомневаться – он полагает безгрешным и гармоничным. Упаси меня, Господи, от вокала – соло, дуэта или унисона – кугеля и сербовеликова…
Кугель, в своё время конкурировали между собой почитательницы теноров “козловитянки” и “лемешистки”. А Ваши как именуются – “кугелянки” или “кугельтинки”?
Невнятное бормотание оппонентов, словно они чего-то исконное жуют, вроде онучей, демонстрирует их полную некомпетентность.
Антокольский, который так тяжко болел в конце жизни, что предпочитал устраивать дивертисменты прилюдные, выходил в ЦДЛ только в компании девки П. Рожновой, в четыре раза себя моложе, ползал на коленках, когда его чествовали почитатели. Зато за всю жизнь ни строки запоминающейся не написал. Защитнички, а не назваться ли вам адвокатами, такие же беспринципные и лживые?
всем спасибо за комменты,
а в комментах комплименты