Александр Городницкий, ветрянка и разбитая гитара

Рубрика в газете: Из архива шестидесятника, № 2020 / 22, 11.06.2020, автор: Марк ФУРМАН (г. ВЛАДИМИР)

Когда в наш Владимир приехал с концертом Александр Городницкий, билеты я приобрёл заранее. И надо же тому случиться, что буквально накануне заболел ветрянкой мой внук Миша. Что такое ветрянка, знают все: у десятилетнего Миши поднялась температура, появились высыпания, которые аккуратно обрабатывались зелёнкой. Вот так, глядя на изумрудного с ног до головы мальчишку, понял, что столь ожидаемое выступление Александра Моисеевича под угрозой. Моя жена Маша наотрез отказалась идти на концерт, я же (со слов еврейской мамы – «плохой, никудышный дед») всё-таки отправился на Городницкого.
Концерт А. Городницкого во владимирской филармонии был из цикла «Атланты нашего века», и среди песенных бардов, побывавших в нашем городе за те несколько лет, были такие знаменитости, как Елена Камбурова, Юлий Ким, Олег Митяев, братья Мищуки, Галина Хомчик и др.
Биография Гордницкого поистине впечатляет. Он доктор геолого-минералогических наук, старший научный сотрудник Института океанологии, лауреат Государственной премии, участник многих океанографических экспедиций и при этом замечательный поэт, автор многих популярных песен. Когда в Израиле с концертами побывал Александр Моисеевич, статья о Городницком вышла с неожиданным заголовком «Наш Гагарин».
– Это всё Игорь Губерман подстроил, – шутливо заметил Городницкий. – Он был ведущим на моём концерте и громогласно заявил, что я стал первым евреем, опустившимся в батискафе в океане на глубину 5000 метров.
В первом отделении бард-океанолог исполнял свои знаменитые песни «Атланты», «Снег», «Перекаты», «Песня полярных лётчиков», «Чистые пруды», «Ленинградские дети рисуют войну», «Прощание с Высоцким», коротко и остроумно отвечал на вопросы. А где-то в середине второго отделения произошла неприятность: его аккомпаниатор, молодой парень играл столь темпераментно, что оборвался ремень, гитара, выскользнув у него из рук, упала на пол и сломалась пополам…
Зал разочарованно замер, концерт прервался. – Это мне урок на будущее, вздохнул Александр Моисеевич. – Отныне будем возить с собой вторую гитару…
Когда покалеченную гитару унесли за кулисы, зрители подумали, что концерт окончен. Однако, оказалось, что пошли за новой гитарой. И всё это время Александр Городницкий, не теряя самообладания, держал зал, сменив исполнение песен на чтение стихов, удивившие многих. Острые и злободневные, они по содержанию и накалу приближались к лучшим образцам отечественной поэзии. В тот памятный вечер все узнали нового, доселе неизвестного нам большого поэта.

Там, где вороны кружат
злыми стаями,
Всё растёт, как на дрожжах,
миф о Сталине.
Голосуют за него без сомнения
Не видавшие его поколения.
Только мнения, увы, не озвучены
Двух десятков миллионов
замученных,
Чьи останки
невозвратно утеряны
Под гулаговскими
злыми метелями…
Что шуметь об этом зря,
дома, в прессе ли, –
Снова будут лагеря и репрессии,
Века злого избежать сможем,
вряд ли мы,
Если снова наступаем
на грабли мы.

Это стихотворение я – бывший рядовой солдат-конвоир ГУЛАГа –воспринимал особенно остро и болезненно. Ведь, написав его, Городницкий произвёл свой точный поэтический выстрел в десятку, в память о тех узниках, которые погибли в сталинских лагерях. А следующее стихотворение написано поэтом о неразрывных связях русского еврейства с географически далёким, но близким для всех нас Израилем. Смелое и поистине верное осмысление прошлого, настоящего и будущего поэта-патриота.

Истины постиг элементарные,
В далёких странах
побывав не раз, –
Нужней там людям
песенки гитарные,
Звучат они иначе, чем у нас.
В Германии, Канаде и Израиле
Слышнее звук
натянутой струны,
В местах,
куда когда-то их отправили
Безумные правители страны,
Поют они о Волге и о Питере,
И дети их, отвыкшие от книг,
Вдруг начинают
понимать родителей
И учат позабытый свой язык.

Александр Моисеевич старше меня на три года. И когда скончался Сталин, ему было 12 лет. Но все евреи СССР, включая и меня, девятилетнего мальчишку, не забудут тех страшных дней, с надуманным режимом «делом врачей», охвативших огромный Союз «от Москвы до самых до окраин». Вспоминаю нашу мужскую школу №3 и траурный митинг солнечным мартовским днём 1953 года. Потом последовало несколько дней всенародного траура в мозаике чёрного и красного цветов, наконец – похороны, транслировавшиеся на всю страну, когда по всему Кишинёву разнеслись скорбные протяжные гудки. Между 13 января 1953 года – началом дела врачей и 4 апреля прошло чуть менее трёх месяцев, и за это время антисемитская истерия, подобно страшной эпидемии, сметающим всё ураганом, накрыла страну. Теперь ясно, что лишь внезапная смерть вождя спасла тысячи людей от нового, теперь уже советского Холокоста. Об этих днях и стихотворение А. Городницкого «Дело врачей».

Помню дело врачей
И объятую страхом столицу,
Меж январских снегов
Неожиданно грянувший гром.
Истерию речей
И газетные передовицы,
Где клеймили врагов,
Подстрекая людей на погром.

Виноградов, и Вовси,
И Сталин, глядящий с портрета,-
От Камчатки до Польши
Нещадно карающий рок.
Вероятно, и вовсе
Не петь бы мне песенки этой,
Проживи он подольше,
Да только прибрал его Бог.

Но когда я в четыре
Опять просыпаюсь во мраке,
Вспоминать я не рад,
Что не дома я здесь, а в гостях,
Будто снова в Сибири
Сосновые ставят бараки,
Эшелоны стоят
Под Москвой на запасных путях.

И, навязчивой болью
Стучась в мой висок поседелый,
Не давая уснуть
В непроглядности зимних ночей,
Вновь на ссадину солью
Ложится то давнее дело,
Надрывает мне грудь
Позабытое дело врачей.

А заканчивал свой без преувеличений блестящий концерт Александр Моисеевич одной из своих лучших песен, которую он создал в 2007 году в ответ на разгар гонений и националистического шабаша на русский язык на Украине.
– Я – человек эмоциональный, и распереживался не столько за весь Крым, сколько за Севастополь, – взволнованно сказал поэт. – Это город, дважды омытый русской, российской кровью. Дело – в душе этого города, в тех, кто его дважды защищал, оставлял его и в него возвращался. В судьбах тех, кто теперь там живёт, не хочет его покидать, не хочет отрекаться от своего языка и своей истории. Мне стало обидно, а вечером появилась песня «Севастополь останется русским!». Аккомпанировал мне тогда Сергей Никитин.
По окончании концерта Городницкого зал встал, трижды вызывая покорителя мировых океанов и замечательного певца на бис. И что поражает: зрители благодарили его не только за песни, близкий и дорогой всем Севастополь, но и стихи, хотя в зале по самым оптимистичным подсчётам было не более двух – трёх десятков нашей национальности. Но великие литература, музыка, культура не имеют границ, показательно, что книги и диски Городницкого были мгновенно раскуплены.
А наутро температура у ветряночно изумрудного Мишки спала, и выздоровевший мальчишка вовсю бегал по квартире. Проснувшись после вчерашнего концерта с ощущением счастья, сохранившегося в душе и до сих пор, я, если вернуться в тот осенний день, так и остался «плохим никудышным дедом».