Астафьев не был ангелом
Беседа с главным редактором портала «Литературная Россия»
№ 2024 / 13, 05.04.2024, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
– Давайте сегодня поговорим о Викторе Астафьеве. Начнём с оценок. Лично для вас Астафьев кто – крупнейший русский писатель или один из многих литераторов второй половины двадцатого века, которые сейчас уже мало кому интересны?
– Астафьев – это, безусловно, советский классик. Или есть какие-то сомнения? Вы же сами не так давно показывали мне счётчики портала «Литературная Россия». Кого и что народ чаще всего кликает на нашем сайте?! Рассказ Астафьева «Конь с розовой гривой». А он ведь впервые был напечатан в еженедельнике «Литературная Россия» ещё в 1963 году! И смотрите: как только текст этого рассказа был размещён в интернете, просмотры стали просто зашкаливать. Это косвенное свидетельство огромной востребованности Астафьева даже в наше «нечитающее» время.
– Многие критики причисляют Астафьева к «новомирцам» шестидесятых годов. Вы с этим согласны?
– Нет. Астафьев пробился в «Новый мир» лишь в середине 60-х годов, уже имея определённую известность в писательских и издательских кругах. В Москве первыми его оценили и начали печатать журналы «Знамя» и «Молодая гвардия», которые в хрущёвское время, напомню, имели дурную репутацию. Правда, «Молодая гвардия» и уродовала первые тексты Астафьева нещадно. А «Новый мир» поначалу от Астафьева шарахался, как чёрт от ладана. Я нашёл в архивах переписку писателя с заведующим отделом прозы этого журнала Евгением Герасимовым за 1962 год. Этот вельможа открыто заявлял Астафьеву, что его проза ни в идейном, ни в художественном отношениях редакцию не устраивала.
– А сам Твардовский как относился к Астафьеву?
– А это до сих пор неизвестно. Пока я выяснил лишь то, что в 1965 году Астафьев пробился со своей повестью «Кража» к одному из заместителей Твардовского Алексею Кондратовичу. В отличие от Герасимова, Кондратович не воротил нос от автора из провинциального городишка Чусовой. Он потом не раз вызывался помочь писателю опубликовать эту повесть и даже назначал редактора – Анну Берзер, хотя понимал, что в процессе редподготовки кое-чем всё-таки придётся поступиться. Но до редактуры в «Новом мире» так и не дошло. Уже в 66-м году Астафьеву сказали, что времена ужесточились и что власть запретила упоминать в печати про спецпереселенцев. Но, судя по всему, всё было чуточку не так. Сегодня достоверно известно, что части окружения Твардовского претило всё то, о чём писал Астафьев. И эта часть редакции Астафьева и близко не подпускала к Твардовскому. А когда Астафьев взбрыкнул и потребовал вернуть ему рукопись «Кражи», то его попросту обвели вокруг пальца, напоили в первой попавшей забегаловке и навешали на уши лапшу: мол, Твардовскому и без Астафьева сильно тошно, ему надо спасать журнал, а повесть, в которой мрачно рисуется сибирский детдом конца 30-х годов да ещё упоминаются спецпереселенцы, может привести к увольнению всей редколлегии. Кстати, впоследствии, чтобы Астафьев не разуверился в этой подброшенной ему версии, «новомирцы» даже дали в своём журнале один из его рассказов. Но с какой миной они на это пошли!
– Ещё до того, как Твардовский был выдавлен из «Нового мира», Астафьев пробовал проложить мостик в журнал «Наш современник». Стал ли он там своим?
– «Наш современник» мог стать для Астафьева своим журналов в 70-е и, может быть, даже 80-е годы. Тогдашний главный редактор этого издания Сергей Викулов ввёл его в редколлегию и часто печатал. Но тесной дружбы у них не получилось. Видимо, тот роман Астафьева с «Нашим современником» был, скорее всего, браком по расчёту. Слишком уж разными оказались Викулов и Астафьев. Викулову не хватало ни образования, ни таланта, ни широты. И он почти всё мерил на свой аршин.
В конце горбачёвской перестройки из Викулова стали лепить смельчака. А он не был таким. Ему всегда проще было самые крамольные места у лучших писателей России вырезать, нежели их отстаивать в партийных инстанциях или в цензуре. Сколько раз он безжалостно кромсал произведения Астафьева!
А сменивший в «Нашем современнике» Викулова Станислав Куняев никак не мог смириться с тем, что Астафьев как художник оказался куда крупнее и мощнее его…
– Вы упрекнули Викулова за недостаток образования. Но ведь Астафьев тоже не учился в классических университетах…
– Это так. Но… Астафьев всю жизнь не стеснялся учиться. Он всегда, даже в старости, много читал. И не всё подряд, а очень выборочно, дешёвка его никогда не интересовала. Писатель всю жизнь тянулся к думающим людям. Ему очень многое дало общение с художниками, композиторами, философами. Напомню, что у писателях в друзьях ходили оперный певец Евгений Нестеренко, критик Валентин Курбатов, композитор Георгий Свиридов, писатель Александр Борщаговский… И за счёт общения с глубокими людьми Астафьев отчасти компенсировал то, что недополучил в молодости.
Я помню первую свою встречу с Астафьевым в конце 1986 года в Красноярске. Меня поразили блокнотики писателя с переписанными запавшими ему в душу стихами. Астафьев знал наизусть и очень ценил Николая Тряпкина, Юрия Кузнецова, Василия Казанцева… А как он загорался, когда начинал говорить о классической музыке!
Вокруг Астафьева тогда вилось много молодых и, кстати, небесталанных ребят. Я их всех помню. Анатолий Буйлов, Сергей Задереев, Валерий Хайрюзов, Олег Пащенко… Какие надежды он на них возлагал! Но практически никто его ожиданий не оправдал. А почему? Почти все эти ребятишки пытались вылезти за счёт своих необычных биографий. Шутка ли: Буйлов в семь лет пас оленей, потом подался в тигроловы, а Хайрюзов облетал на Ан-24 всё Забайкалье. Но тот и другой быстро сдулись. Почему? Они оба застыли в своём развитии и стали топтаться на одном месте. И когда в литературе их начали преследовать творческие неудачи, они не от большого ума рванули в политику. А какие из них политики? Политика, я считаю, погубила как художника даже такого зубра как Валентин Распутин.
– Сам Астафьев был ровным писателем?
– Конечно, нет. У него есть много и ученических вещей. Даже «Стародуб» – это весьма среднего уровня повесть. Но у Астафьева есть и шедевры, к числу которых я в первую очередь отношу «Последний поклон» и «Пастуха и пастушку».
Беда в том, что Астафьева до сих пор многие продолжают судить не по художественным, а в основном по политическим критериям. Его до сих пор пытаются сделать разменной монетой в политической борьбе.
– Что вы имеете в виду?
– То, что Астафьев до сих пор остаётся чужим, если пользоваться терминологией лихих ельцинских времён, и для «патриотов», и для «демократов». Я помню весну 93-го года. Астафьев где-то с уважением высказался о Папе Римском. Имел он на это право? Безусловно. Но оголтелые и совершенно необразованные «патриоты» сразу заверещали: мол, Астафьев изменил православию! Тут же Геннадий Гусев и Николай Дорошенко, которых в читающем мире никто никогда не знал, потребовали от Куняева отлучить писателя от журнала «Наш современник». А Астафьев, кстати, сам давно уже отдалился от этого издания. Ему чужд был ложный пафос Куняева. А Гусеву, тому вообще следовало в тряпочку молчать! Сохранились документы о том, как в 65-м году Гусев требовал от Астафьева кастрировать повесть «Кража», пытаясь сделать из книги о тяжёлой участи сибирских детдомовцев какую-то дешёвую агитку. Хороши оказались и «демократы». Был такой критик Валентин Оскоцкий. Так он, простите, на говно исходил, требуя от писателя покаяния за переписку с Эйдельманом…
– Ваше отношение к экранизациям по произведениям Астафьева?
– Плохое. С кино Астафьеву, увы, не повезло. Ему долго не встречались хорошие режиссёры. Я знаю, что в середине 60-х годов Астафьеву очень хотел помочь Юрий Бондарев, который тогда был на Мосфильме главным редактором Шестого объединения писателей и киноработников. Бондарев попросил вчитаться в тексты Астафьева Михаила Калика, который до этого снял чудный фильм по повести Бориса Балтера «До свиданья, мальчики!». Однако Калика проза Астафьева не впечатлила, он отошёл в сторону и при этом ничего не сказал ни Бондареву, ни Астафьеву. Ну а потом Бондарев ушёл с Мосфильма, а других знакомых начальников у Астафьева на этой киностудии не было.
Одно время с Астафьевым работали Булат Мансуров и Владимир Фетин. Но они успели сделать только первые подступы к Астафьеву. Их фильмы по «Перевалу» и по «Царь-рыбе» надо было воспринимать, скорее, как заявки на будущее. Я знаю, что Мансуров мечтал экранизировать «Пастуха и пастушку», а Фетин после «Царь-рыбы» собирался взяться за «Последний поклон». Эти режиссёры, я уверен, могли бы сделать очень сильные картины. Но им осуществить их творческие замыслы руководство Госкино не позволило.
– А в других жанрах Астафьеву повезло? Скажем, в музыке, театре?
– Я в своё время очень много ждал от композитора Кирилла Волкова. Он по мотивам «Печального детектива» написал для Красноярского театра оперу «Житие лейтенанта Сошнина». Те фрагменты, которые я слышал, когда-то меня потрясли. Но, кажется, эту оперу так никто и не поставил. Насколько я знаю, для верхов образцом современной музыки являются Крутой да Матвиенко. А для меня и Крутой, и Матвиенко – всего лишь попса.
– Астафьев для вас как человек и гражданин безупречен?
– Не надо ни из кого делать икону. Я вообще в советской литературе не знаю, кто бы мог претендовать на роль святого. Уважаю Шолохова, Леонова, Катаева. Но и они не святые. Астафьев, как и любой другой крупный художник, нередко совершал то, чего бы не следовало. Да и в жизни он не всегда вёл себя как ангел. А что Михаил Шолохов был паинькой?
– Чем объяснялись ошибки Астафьева? Незнанием предмета, вспыльчивостью характера или ещё чем-то?
– Характер Астафьев, конечно же, имел ещё тот! Завести его было очень легко. А вот вовремя остановить писателя не всегда могла даже его жена. Многие, кстати, этим пользовались и сознательно втягивали Астафьева в различные провокации. Вспомним хотя бы уже упомянутую скандальную переписку писателя с Натаном Эйдельманом…
– Все ли ошибки Астафьева простительны?
– Боюсь, что нет. Ошибка ошибке – рознь. Я считаю, что нет никаких оправданий его заявлению о том, что Ленинград в блокаду следовало бы сдать фашистам. Не в оправдание Астафьеву, но всё же напомню: порой и Шолохов такие закидоны выделывать, что мама не горюй!
– Давайте попробуем подвести итоги. Хотя бы предварительные. Так кто же такой Виктор Астафьев?
– А итоги таковы. При всех закидонах, которые были, Астафьев – это глыба. Без него русская литература второй половины двадцатого века немыслима. И его давно уже пора начать серьёзно изучать, а не скакать по верхушкам. Пока тексты Астафьева глубоко ещё никто не проанализировал. Современная критика ещё не научилась его читать. Да и с освоением архивов беда. Никто не хочет копаться в архивных фондах.
– Тогда ещё один вопрос: нет ли у вас желания самому написать книгу об Астафьеве?
– Для начала давайте дождёмся выхода в «ЖЗЛ» книги Олега Нехаева. Лет десять назад в этой серии уже выходила биография Астафьева. Её автором был Юрий Ростовцев. Да простит меня Юра, но его книга меня не устроила. Во-первых, он прошёлся лишь по вершкам, и, во-вторых, многое из того, что знал, сознательно утаил. Скажу больше: Юра создал в какой-то мере лживый образ Астафьева. А про рукопись Нехаева я уже слышал много хорошего. Но слышать – это одно. Хочу сам всё прочитать. А пока готовлю по материалам своих архивных разысканий серию историко-литературных статей о том, как Астафьев писал и пробивал в печать главные свои вещи, и заодно думаю, в какое издательство пристроить свою книгу о зачинателе «лейтенантской прозы» Юрии Бондареве.
Беседу вёл Евгений БОГАЧКОВ
Ленин сказал о Л.Н.Толстом: “Какая глыба, а? Какой матёрый человечище!” А Вячеслав Огрызко сказал о Викторе Астафьеве: “Астафьев – это глыба. Без него русская литература второй половины двадцатого века немыслима”. .. Впечатляет.
Конкретно солидарен с обоими. Толстой – это глыба! Тащу его, помню, в Сокольники на книжный чёрный рынок, все 20 томов тогдашнего издания, так чуть прилюдно не падаю… Астафьев, конечно, тоже вроде бы глыба, но полегче, всего-то на четыре тома… Хотя, говорят, на конец жизни он в 15 томах вышел. Ну, не знаю, врать не буду. Тогда книжный рынок уже не функционировал.
Лев Полыковский, перестаньте цитировать террориста Ленина.
И как скоро планируете выпустить книгу о Юрии Бондареве, Вячеслав Вячеславович?
Будем ждать.
Астафьев – человек со своими заблуждениями и успехами, а редакции литжурналов уже традиционно состоят из мелких торгашей и борцов с собственной совестью и здравым смыслом. Новый мир, Наш современник, Юность – рассадники художественной беспомощности и пустого словоблудия.
Когда Виктор Петрович Астафьев навсегда покинул Вологду и переехал в красноярский Академгородок. Тогда в газете «Литературная Россия» появился мой фоторепортаж о его первой встрече с читателями на родной Сибирской земле.
И когда Виктор Петрович пригласил меня и Марину Саввиных посетить его домик в Овсянке, мы собрались, купили огромный арбуз – и поехали… Прихватив с собой вёрстку первой книги Марины «Фамильное серебро» , которую я готовил к печати в Дивногорской типографии.
Виктор Петрович был рад встрече, знакомству с Мариной, и после небольшого чаепития предложил прогуляться к Енисею.
Мы спустились по косогору мимо двух покосившихся заборов к берегу, побродили около самого течения. И Виктор Петрович предложил присесть на огромное, вынесенное когда-то половодьем бревно, отдохнуть.
Я вспомнил, что именно на этом бревне фотокорреспондент Анатолий Белоногов запечатлел писателя для книги «Сибирский алмаз».
Достал свой плёночный фотоаппарат и сфотографировал на память Марину и Виктора Петровича, а потом Марина сфотографировала нас.
Должен сказать, что снимки довольно точно отразили вдохновенное состояние наших лиц в эти исторические мгновения.
Один негатив я подарил Марине, а остальные хранятся у меня.
Как хорошо, что мы тогда любили фотографироваться!
Сколько лет прошло!
Всё изменилось.
Даже это огромное, как тогда казалось, окаменевшее, – бревно, распилили местные жители на дрова…
Николай ЕРЁМИН Красноярск