МОЛЧАНИЕ, СОПУТСТВОВАВШЕЕ НАМ, или «Молчи, скрывайся и таи!»
К 215-летию Фёдора Ивановича Тютчева 5 декабря 2018 года
Рубрика в газете: ИСТОРИЯ И ХАРАКТЕРЫ, № 2018 / 43, 23.11.2018, автор: Сергей УТКИН
Одышкой известен «Фета жирный карандаш» (по Мандельштаму). Но столь близкий к нему в хронологии школьной хрестоматии Фёдор Тютчев (1803–1873 г.г.) был сухим листом российской словесности – возможно, в силу профессии (в качестве дипломата поэт был командирован в итальянский Турин, к примеру), которая аккуратно иссушала нажатием пресс-папье страницы документов и его владельца, в том числе, этими самыми «довлеющими бумагами».
Не достигнув 30 прожитых годов, молодой дворянин, выпускник московского университета, пишет определяющий (во многом) текст «Silentium» («Молчание»).
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
«Лишь жить в самом себе умей» – совет, которому Фёдор Иванович следовал и среди чужих, и даже рядом с самыми психологически, воззренчески близкими людьми. Воспоминания сохранили встречу его на вокзале с Львом Николаевичем Толстым, не менее любившим отличность, своеобычность. В зале ожидания до встречи было прохладно, одиноко в его многолюдности. Разговор явил схожесть в отношении к происходившему тогда в российской империи, «королевстве, где всё тихо и складно», прозаика, романиста и лирика, чиновника министерства иностранных дел. Но! Отдалённость нарастала тем больше, чем ближе они оказывались в словах, в речи. Каждый превозмогал других тяжелей, чем одиночество.
Тютчев, обойдённый признанной поэтической юностью, сохранился, скопился автором остроумных четверостиший-катренов и развёрнутых на страничку стихотворений-раздумий. Меланхолия его по-своему беспощадна и холодна, но лишена при этом жестокосердия, цинизма, необдуманных слов.
«Умом Россию не понять» – эпиграмма-обязанность памяти сограждан. Но не интересней ли это:
Природа – Сфинкс, и тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
Личную жизнь, как пребывание рядом, в союзе с иными личностями (жёны, дети) оставляю за текстом: Фёдор Иванович отмучил и отмучился. К биографам! Видимо, всё и всех классик понимал, в том числе, как повод задуматься. В рифму ли сложатся они, или в письмо – вторично.
Помимо привязанности к любимым Тютчевым женщинам, была иная – к старшему брату Николаю Ивановичу, деловому и практичному, опекавшему Фёдора и его семью. Он умрёт в 1870-м, за три года до того, как овстугский помещик (Овстуг – родовое имение Тютчевых) покинет александровскую пореформенную Россию, скончавшись.
Ему, «брату, столько лет сопутствовавшему мне», посвящено одно из завершённых и завершавших поэта стихотворений.
…………………………………….
Дни сочтены, утрат не перечесть,
Живая жизнь давно уж позади,
Передового нет, и я, как есть,
На роковой стою очереди.
Устоял ли он на ней? Не ведаю. Не хочу об этом. Но на книжной полке в очереди к читателю, тоже, по-своему, роковой, ему, надеюсь, ещё долго и прочно стоять. Вечный пост. Литературы.
Замечательная была книга Кожинова в ЖЗЛ о Тютчеве.