Победа света над тьмой
О рассказе Юрия Кузнецова «Два креста»
Рубрика в газете: Мир мой неуютный, № 2020 / 6, 20.02.2020, автор: Иван КОРОТКОВ
В эти выходные в Москве прошла 14-я научно-практическая конференция, посвящённая великому поэту Юрию Кузнецову. Открыл конференцию председатель Союза писателей России Николай Иванов. Правда, он в своём вступительном слове забыл сказать, что одним из организаторов этой конференции уже много лет выступает редакция еженедельника «Литературная Россия» (всё-таки мстительность – не лучшее качество литфункционеров). Со своей стороны отметим, что огромную роль в проведении этих конференций все эти годы играет шеф-редактор «ЛР» Евгений Богачков.
Публикуем выступление на конференции нашего сотрудника Ивана Короткова.
Начну издалека. В моей жизни творчество Юрия Поликарповича Кузнецова появилось, когда мне было чуть больше восьми. Мой отец, поэт Сергей Коротков, принёс тогда домой книгу «Поэтические воззрения славян на природу» А.Н. Афанасьева и вручил её мне – лучше всяких сказок, мол. Так оно и было. Не знаю, наверное, я не всё там понимал в силу возраста, и главным для меня было, что это – подарок отца. Но я погружался в чтение, и мною завладевало какое-то сказочное ощущение растворения в славянском мифе. Чуть позже я узнал, что эту книгу дал моему отцу Юрий Поликарпович, которого отец очень уважал и чтил, и у которого успел проучиться некоторое время на Высших Литературных курсах вплоть до смерти Кузнецова.
А начал я анализ рассказа «Два креста» именно с книги Афанасьева не просто так. «Поэтические воззрения…», как известно, оказали огромное влияние на поэтику Юрия Кузнецова. Её след в мифологии, созданной в рассказе «Два креста», также прослеживается. Я говорю о сплаве христианских и языческих мотивов, которые формируют эпический, былинный образ русского человека – старого слепого казака Петровича, истинно сильного духом.
Тут надо сказать, что, конечно же, проза Кузнецова – это проза поэта. Она насыщена метафорами. Метафорами точными, улавливающими бытие и инобытие героя.
Причём, что особенно ценно, мы слышим одновременно и голос автора, и голос героя, например: «Время течёт, а мир стоит в одной точке. Старый плетень осаждал хату, как поредевшее войско». Первое предложение – очевидно, автор. Второе – мир глазами Петровича.
Или вот: «В большое полнолуние он вышел во двор, влез по лестнице на крышу и осторожно шарил по воздуху руками, щупал небо. Может, оно затвердело? На руках он ощущал лёгкую, как пыль, тяжесть лунного света. Лунный свет напомнил ему о детстве. Давно-давно в ясном детстве он видел по ночам лунное сияние и ощущал на себе этот взгляд через крышу».
Поэзия в чистом виде.
Не думаю, что стоит сейчас перечислять и показывать все метафоры, коими переполнен и наполнен текст так, что разбор каждой может занять много времени. Да и чтобы лучше почувствовать неразрывную вязь и ткань такого повествования – надо читать рассказ полностью – возможно, перечитывать несколько раз.
Остановимся на двух, на мой взгляд, важнейших, символах – «крест» (что отражено и в названии) и «круг». О важности этих символов для Кузнецова писал, среди прочих, Александр Моторин в своей статье «Ю.Кузнецов: путь ко Христу»:
«Крест и круг в обновляющемся мировоззрении Кузнецова – это два символических образа соответственно христианства и язычества».
Моторин приводит в пример такие строки Кузнецова:
Я помню вечную швею
Среди низин и дыр.
В моё ушко продев змею,
Она чинила мир.
Я прошивала крест и круг
И тот и этот свет,
Меняя нитки, как подруг,
И заметая след.
(«Игла», 1978)
В рассказе ключ к этим важнейшим символам дан практически в самом начале, в уже приведённой выше цитате про время, хату и старый плетень.
Плетень – «осаждает» хату, стоит вкруг неё. Причём, за плетнём – время идёт. А внутри ограды – остановилось. Несколько раз в рассказе говорится о хате – как о точке, как о центре бытия или, вернее, инобытия, то есть метафизическом центре без времени, тогда как вокруг – мир физический, и время, которое «течёт».
Квинтэссенция силы этого символа – круга – в колоброждении, я бы сказал «колохождении», старика вокруг хаты.
«Старик захотел проведать отца, а потом умереть. От этой упорной мысли он поначалу тронулся умом, а потом сразу ногами. Он решил идти на Туретчину…»
И идёт он именно кругами, отмеряя путь зарубками, которыми покрывается весь дом. И, в конце концов, доходит до цели – встречает давно погибшего на чужой земле отца, и этим своим подвигом возвращает его в русскую землю – и на месте, куда вернул его – воздвигает крест.
Крест – появляясь ещё в самом начале, когда старик заколачивает окна хаты в память ушедшей жены «крест-накрест», – оканчивает «круговой поход» старика. Рядом с отцом ложится и сам Петрович, и теперь стоят уже два креста. Крест – как точка, средоточие всего.
Так о чём же рассказ? Рассказ «Два креста» о возвращении домой. Как в земном смысле – домой, то есть на родную русскую землю, в конкретную родную хату. Так и в высоком евангелиевском смысле, то есть о смерти как о возвращении Домой.
Именно поэтому интересный технический словесный эксперимент Кузнецова здесь обретает новый смысл. Речь идёт о том, что Юрий Поликарпович в этом рассказе сознательно ни разу не использовал отрицательные частицы, на что указано в комментарии к рассказу в сборнике прозы поэта «Тропы вечных тем», изданном в издательстве «Литературная Россия». Вот что там написано со ссылкой на записи ученицы Кузнецова Марины Гах:
«Об этом <эксперименте> в литинститутской лекции Кузнецова второй половины 90-х «Память – вечная тема поэзии»: «Рассказ Ю. Кузнецова «Два креста» – нет отрицательных частиц, отсюда ощущение светлости, хотя страшные вещи. Немец попросил, чтобы слепой казак играл на бандуре, чтобы избежать отрицания, найдена лаконичная форма: «Перед врагом моя бандура отдыхает». Если проследить по великим стихотворениям – стихи чище и лучше воспринимаются, если нет отрицательных частиц. НЕТ – тьма в высшем смысле, ДА – свет. Писали бы прозу без отрицательных частиц – выправились бы мозги, но это будет святой человек…»
Таким образом, рассказ «Два креста» – о победе света над тьмой.
А что, если не победа света над тьмой, наша Победа 1945-го?
Какую такую книгу вручили автору? Труд А.Н. Афанасьева в трех томах, а отдельные статьи, извлеченные из трехтомника, издавались под другим названием.
Кузнецова похоронили
и тут же забыли…
А я встретил его вчера –
не человек – а черная дыра…
Как всегда, молча прошел стороной
живой, как мертвый, мертвый, как живой.
К таланту быстро бездари привыкают,
напившись его крови, и тут же забывают.