Предчувствие вечности
Рубрика в газете: Страна поэтов, № 2020 / 26, 09.07.2020, автор: Иван ОБРАЗЦОВ (г. БАРНАУЛ)
В учебных пособиях по литературе нередко звучит тезис: «Как известно, в поэзии важно не что сказать, а как сказать».
Так вот сборник стихотворений Михаила Максимова я рассмотрю как моё личное поэтическое открытие, но и как опровержение вышеозвученного заблуждения, которое, как оказалось, характерно не только для школьного кружка изящной словесности, но и встречается в серьёзной научно-методической работе.
Разумеется, для опровержения достаточно было бы вспомнить те неудачи, что постигали русский авангард начала ХХ века, когда составлялись попытки создания поэзии из фонетики, как бы само это и называя смыслом. Пожалуй, точку поставил в этом заблуждении Борис Пастернак:
В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту.
И это было осознание простоты именно неслыханной, фундаментальной для смысла речи, но отнюдь не тривиальной и банальной простотой ума. Однако сегодня мы не будем говорить об уже озвученном русской поэзией в ХХ веке, мы посмотрим на то, как поэзия живёт в русской культуре в веке XXI-ом, и сборник Михаила Максимова явное тому свидетельство.
Обложка как
предчувствие поэзии
Название выведено на обложке горизонтальной строкой одним словом «Переживать». Через серединное в названии «и» выстроен вертикальный ряд, чередующиеся с «и» буквы «е». Но близкое по гласности «е» позволяет не просто чередоваться графически двум буквам русского алфавита. Так как чередуются они от слова «переживать», то вполне понятно, что пережить их надо тем самым способом, которым поэзия складывается в стихотворения из воя над могилой или случайного возгласа радости.
Здесь «и» – это не только буква в центре слова, и даже не столько часть из чего-то простого, пережитого в школьном заученном правиле написания «жи-ши». Нет, чтобы из вертикали сложился смысл, необходимо вспомнить о самой главной особенности буквы «и» в русском языке – способности быть соединительным союзом. «И» – это и центр, и соединительный союз. Отталкиваясь от союза выше звучит возглас «е», который известен как в современной субкультуре, так и степнякам, гоняющим табун лошадей. Так восклицание становится взлётом выше, и союзом закрепляется достигнутая высота. Но и в глубину работает тот же принцип – почему бы и нет!
Самое интересное, что именно стихотворение о степной воле открывает сборник и оно же даёт всему сборнику название «Переживать». Пожалуй, традиция русского стихосложения здесь проявляет себя особенно имплицитно в тех самых комарах и мухах, которые позволили некогда Пушкину вывести лирику из оков «специальных» для лирики слов. В лирическом стихотворении Михаила Максимова они появляются в финале по той же причине, что и у Пушкина – это то, что необходимо проговорить, ибо нет никаких «специальных» и «неподходящих» поэтических слов. Именно поэзия делает любое слово поэтическим и, как видим, со времён Пушкина молодые поэты часто понимают этот закон поэзии вполне адекватно и уместно. Потому стихотворение «Переживать», на мой взгляд, одно из самых пронзительных и традиционных в этом сборнике.
Автор даёт своей книге многозначное название, с которым можно играть в интерпретации.
Ну, например, что такое переживать, без словарей, навскидку?
Это значит испытывать сильные чувства, как правило, негативные – волнение, тревогу за кого-то, из-за чего-то… Эти чувства не дают человеку жить счастливо…
Другое значение – жить дольше других (он всех переживает).
Это означает, что человек, который переживает других – друзей, родных, коллег и др. – в итоге остаётся совсем один.
Обратимся теперь к слову пережЕвать – здесь также нет однозначности: это может быть и буквальное пережёвывание пищи, но и в значении «перемелется – мука будет», т.е. видится всё-таки позитивный исход в преодолении внешнего и внутреннего гнёта кажущейся (а, может, и нет) безысходности.
Лирический герой
Михаила Максимова
Герой пребывает в сомнении, он ни в чём не уверен, задаётся вопросом: кто Я?
Он словно «застрявший» где-то между чёрным и белым, светом и тьмой, читателем и автором, он как будто бы стар, но как будто бы и молод, был здесь и не был…
Кто он?
Мальчик, просящий кота и собирающий одуванчики для мамы?
Детство – это то время, когда герой счастлив, даже истёртые в кровь коленки – это и есть счастье.
Кто я?
Робот сегодняшнего дня? Герой нашего времени? Мальчик в ракете, который так и норовит найти способ исчезнуть отсюда, да побыстрее – галькой устремиться к китам, стрелой-ракетой – не важно куда, но подальше, не сюда.
Кто я?
Невнятно в итоге – итожит сам герой. Но попытки разобраться не оставляет.
Что же предпринимает герой?
«Стану другим» – сообщает он. Начну жить с чистого листа. А тот, старый, исчезнет.
Хотя и хочется, чтобы его продолжали искать, есть всё-таки в глубине души надежда, что тот был хоть чуточку не безынтересен и не так непутёв, как думали многие.
Но только вот в чём проблема – от себя не убежишь, и герой это прекрасно понимает:
«Я уехать пытался всё дальше. Но домой Каждый раз возвращался»
Герою тесно, он видит границы, которые его не устраивают – мир ограничен плоскостями, возрастом…
Часть «Время» – это рефлексия о взрослении, о незримом потолке, который герой достиг, и ему стало тесно. Не находя выхода, он стремится обратно, в детство, но и туда уже хода нет. Время прошло, детство прошло… Переживание этого теперь стало перманентным.
Вторая часть – это возврат опять в детство. Героя всё тянет и тянет переживать то самое состояние.
Сознание ребёнка делает вокруг всё живым. Мысли-птенцы. Тело – в реке танцующий камень. Голова, руки, ноги – листья…
Сон – это смерть. Дождь связан со смертью. Рождение осенью уже напоминает, что всё циклично.
Листья – это спасительный дом, это целый мир. Герой родился именно осенью, в пору листопада, и ворох листьев навсегда связан с его рождением. В нём он находит переживание детства, в него можно вернуться в любое время, например, «а, может, пора – вырыть себе берлогу из листьев», это как в детстве – я спрячусь в листве осенней…
Город преображается и становится похож на большую берлогу из листьев – осенью.
А сама осень – «моя невеста».
Что такое «Без»?
Пере сменяется Без. Если пере имеет значение повторяющихся действий, движение через преграды, доведение действий до нужного предела или даже до излишнего, то без – это приставка, со значением отсутствия или недостатка чего-либо.
Что ему не хватает?
Мир героя иной – в нём многое стало иным, он, как в детстве, пытается антропоморфизировать реальность: папа – стул, мама – стена… Вместо любимого «коти» – пыль и шерсть от кота…
Но это лишь симулякры… Без тебя, бездна, бес-колтун – переплетаясь всё вместе – «скручены нервы» – это предел – это отголоски того «пере», что было раньше, но только теперь это «пере» объединяется с «без». К чему приведёт этот союз?
С доугой стороны, зачем это знать и выстраивать именно так эту ниточку рассуждений?
Герой свободен. Он может перемещаться во времени и пространстве, может «лишить … имён» себя, тебя, её… Это в его власти. Он чутко реагирует на любой признак звука или движения вне, внутри себя и этого мира. Он нашёл свой новый переработанный и усовершенствованный квадратурин, раздвигающий пространство до вселенских масштабов (если это будет нужно!)
Иллюстрации – чёрное и белое целуются, обнимаются, но эта встреча не случайна, она производит тот самый взрыв, «так рождаются звёзды» – бах, клац и пр.
Именно в этой части герой показывает нам свои отношения с ней. Она в его мире – как фантом, её тоже вроде нет, но вроде и есть. Где-то не здесь. Она всё время не здесь, она дразнит, уходит-улетает-уезжает… Без неё, но она часть переживаний. Она – женщина, она – мать.
«Мир-город-люди» образуют словно подчинённое трехсоставное слово. Это матрёшкообразная структура, в которой одно может означать другое и всё вместе.
Ночь. День. Свет – «Фонари».
Этот сборник стихотворений Михаила Максимова позволяет, по крайней мере, лично мне, говорить о том, что русская поэзия не умерла и даже не была больна – по этим фонарям русская поэзия вполне себе прокладывает дорогу в будущее и этим будущим живёт и продолжается.
Закончить хочу точными словами. Я не даю данной рецензией Михаилу Максимову кредитов, авансов, скидок на будущие приобретения – нет, поэзия требует точного финала, и никакого двусмысленного словесного виляния здесь невозможно произнести. Поэзия требует каждый раз брать на себя ответственность за сказанное, совесть и мысли синхронизируются в следующих моих словах – я утверждаю совершенно определённо, что этот сборник Михаила Максимова есть поэзия, и надеюсь, что поэзией продолжится.
Иван Образцов – поэт, прозаик, эссеист, ответственный редактор литературного журнала «Традиция», официальный представитель в Алтайском крае Всероссийского литературного проекта «Клаузура» (Москва).
Там, где заканчиваются смыслы, начинается заумь. А Заумью можно очаровать филолога, но не читателя. Похоже, автор эссе до этого ещё не дорос (