Россия своих не бросает
Рубрика в газете: Записки из подполья, № 2020 / 46, 10.12.2020, автор: Мария БУТИНА
В июле 2018 года министерство юстиции США обвинило россиянку Марию Бутину в сговоре с целью работы иностранным агентом без уведомления властей. В середине августа 2018 года Бутину заключили в американскую тюрьму. Сергей Лавров заявил, что обвинение сфабриковано, но добиться её освобождения удалось только спустя полтора года. 26 октября 2019 года Мария Бутина вернулась на родину.
Сегодня Мария работает журналистом в RT, а недавно она презентовала свою книгу «Тюремный дневник», основанную на записях, которые ей удалось сделать в камере заключения.
О Достоевском, справедливости и тяготах тюремного заключения в США Мария Бутина рассказала корреспонденту «Литературной России».

– Недавно президентом США стал Джо Байден. Как, на ваш взгляд, это повлияет на дальнейшую политику Штатов?
– Прежде всего эти выборы показали, насколько сильно расколото американское общество. Нужно понимать, что те иски, которые подавал Дональд Трамп с просьбой признать выборы сфальсифицированными, очень показательны. Независимо от того, были эти самые фальсификации или нет. Дело в том, что США, я бы так сказала, держатся на трёх основных столпах. Один из них – это вера в закон и в то, что он всегда работает. Второй – вера в полицию и в то, что она всегда права. И третий – это вера в избирательную систему. Ещё ни разу в Штатах не было такого, чтобы один из кандидатов оспаривал результаты выборов. Поэтому нужно смотреть не на саму кандидатуру Байдена, а на то, что сама система взглядов и государственного устройства в США дала очень серьёзную трещину. Скорее всего, залатать эту дыру уже не получится. Раскол в Америке будет продолжать нас удивлять.
– Что для вас справедливость в жизни? Вы в неё верите?
– Справедливость – это когда по-честному. Полной справедливости в этом мире, за всё время существования человечества, ещё никто никогда не видел. Чтобы вот так сразу можно было бы сказать, что жизнь и отдельного человека, и народа полностью подчиняется законам справедливости. Но это тот идеал, к которому надо стремиться.
– Судимость – это клеймо?
– Думаю, что никакая судимость – не клеймо, а для меня – тем более, ведь наличие судимости в Соединённых Штатах не учитывается в России. Если же смотреть на эту ситуацию, так скажем, абстрагируясь, то, конечно, если судимость у человека погашена, и он отбыл своё наказание, она не должна становиться дополнительным приговором на всю жизнь.
На мой взгляд, человек, который отбыл наказание, всё-таки должен быть полностью реабилитирован, у него должна была возможность построить свою жизнь заново и не оказаться снова в той же среде, которая опять толкнёт его на ошибку. Проблемами ресоциализации заключённых я, как член Общественной палаты Российской Федерации, обязательно занимаюсь.
– Что вы для себя осознали, пребывая долгие месяцы в американской камере заключения?
– Я в корне пересмотрела свою жизнь. Мои приоритеты теперь расставлены иначе. Я думаю, что каждый человек, когда он молод, делает ставку на динамичную жизнь, поддаётся бурному потоку, который захватывает нас целиком. У нас есть время для общественной деятельности, для работы, для всего, кроме наших близких. Почему-то именно это мы оставляем напоследок. Это я для себя пересмотрела в первые же минуты своего заключения. Когда ты оказываешься в одиночной камере, в печальном настоящем, в совершенно непонятном будущем, то понимаешь, что больше всего на свете ты мечтаешь снова оказаться со своей семьёй. Ты не хочешь ничего для себя, а желаешь, чтобы они были здоровы и счастливы и не плакали по тебе. Думаю, что каждый человек, который попадал не только в тюрьму, а вообще в тяжёлую ситуацию, когда ты находишься в одном шаге от смерти, осознаёт, что самое ценное – это наши близкие.
– Как вы смогли вынести свои записи из камеры?
– Для этого я сочетала несколько способов. Среди них была и отправка почтой. Мои записи были тщательно зашифрованы, поэтому единственное, чего я боялась, это того, что они просто не дойдут до адресата. Иногда такое случалось. Другой способ передачи был связан с тем, что дневник считался частью моих судебных документов, и поэтому я могла передавать их моим адвокатам. Так, листочек за листочком, получилось тысяча двести страниц. Часть осталась у адвокатов, часть у моего друга в США, который собрал все их воедино, и сейчас эти записи хранятся в России в надёжном месте. Когда я пользовалась ими для составления моей книги, не скажу, что получила удовольствие от их прочтения, потому что воспоминания очень тяжёлые не только для меня, но и моей семьи.
– В двух словах, какова тюрьма в Америке?
– Тюрьма в США – это очень жёсткий режим. Надзиратели отличаются жестокостью, хотя есть и хорошие люди. Они в любой системе есть. Потом, американская тюрьма – это дорогостоящий процесс. В камерах заключения запрещены передачи. Да, там нет коррупции, но это значит – и нет никакого доступа к внешней связи, кроме стационарного телефона, доступ к которому дают редко. Он очень дорогой, например, один звонок домой мне и родителям обходился в 70 долларов. Поэтому я звонила нечасто и, более того, не всегда срабатывал телефонный аппарат. Американская тюрьма создана для того, чтобы люди там бесплатно работали. Моя зарплата, например, в колонне составляла 24 доллара. Это 1800 рублей в месяц. За эти деньги ничего нельзя купить. В двух словах, американская тюрьма – это машина по выжиманию денег из людей, у которых и так ничего нет, и из их семей, конечно. Задача американской тюрьмы – воспитать человека так, чтобы он всю жизнь провёл в тюремной системе. Государственная компания монополистов с удовольствием даёт заключённым «работу», которая практически бесплатна. По Конституции, конечно, рабство запрещено. Но в тюрьмах, де-факто – рабство. Государственная компания получает очень неплохие денежки, продавая изготовленные заключёнными изделия на рынке совсем по другим ценам. Америка – страна бизнеса, и тюрьма – тоже жёсткий и строгий бизнес.
– Какие книги вы читали, находясь в заключении?
– Разрешали передавать только религиозные издания. Поэтому сначала я читала, в основном, книги о христианской жизни. У меня была Библия, но не сразу, а через какое-то время, когда ко мне начал приходить отец Виктор Потапов, настоятель Иоанно-Предтеченского храма в Вашингтоне. Он приходил подержать меня, передавал книги. Их, конечно, тщательно проверяли, но, тем не менее, у меня был доступ к прекрасной литературе. Также у меня была возможность получать от отца Виктора русскую классику. Я по-другому открыла для себя Достоевского, и по сей день перечитываю «Записки из подполья». Я понимаю, что это тяжёлое чтение, но думаю, что нигде лучше не открывается человеку Фёдор Михайлович, как в тюрьме. Писатель и сам, как известно, был помилован в шаге от казни. Его литература для человека, находящегося в ситуации лишения свободы, просто бесценна. Потом у меня появилась возможность прочесть и другие его произведения – «Братья Карамазовы», «Бесы», «Преступление и наказание». Затем – Толстой и его «Анна Каренина», несколько произведений Чехова, Лермонтова. Я пробыла в одиночной камере почти четыре месяца, и за это время полностью погрузилась в чтение, делала для себя заметки. Должна сказать, что, когда взрослеешь, то понимаешь, что русская классика не устаревает. Когда ты каждый раз в новом возрасте перечитываешь её, то заново открываешь для себя эти книги, находишь в них совершенно иную глубину. Вообще, русская литература спасла меня, потому что не дала сойти с ума.
– Что ещё помогло вам пережить испытания и не сломаться?
– Я знала, что меня любят и ждут дома. Знала, что меня любит моя семья, моя страна, мой народ. Знала, что российские консулы боролись с администрацией тюрьмы, чтобы хоть как-то улучшить условия моего содержания, и в чём-то им это удавалось. Мне выдали очки, дополнительное одеяло. Знаете, когда в камере 15 градусов – это просто спасение. Они говорили мне, что за меня борется Министерство иностранных дел. О моей ситуации, о несправедливости говорили Владимир Путин, Сергей Лавров, Мария Захарова. Страна встала на мою защиту, поэтому я не могла сдаться, знала, что моя страна меня не бросила. Я хранила надежду, что наступит тот день, когда я снова увижу своих родных. И эта вера помогла мне выстоять.
– Как вас поддерживала семья в этот период?
– Семья – это люди, которые взяли на себя всю мою защиту. Безусловно, тут огромная роль принадлежит моему отцу, который встречался с представителями государственных органов, подготовил все необходимые материалы для моей защиты. Моя мама, которая поддерживала меня. Её роль была ключевой. Бывали моменты, когда я понимала – больше не могу. Я никогда не плакала после разговоров с родителями, но когда становилось совсем тяжело, то мама всегда находила те слова, которые дарили новую надежду. Моя любимая бабушка, которая вообще один из самых близких людей в моей семье. Всё-таки, во многом, именно она воспитала меня. Бабушка была учительницей, поэтому она знала толк в слове и добрые слова поддержки. Она вдохновляла меня на написание дневников, которые завещал мне вести мой дедушка. Не могу не сказать о моей сестре – Марине. Мы выросли вместе, и она младше меня. У меня нет ближе друга, чем она. Это молодая девушка, которая сама только закончила учёбу. У неё вообще вся жизнь впереди, но она всё поставила на паузу и всё своё время отдала тому, чтобы зарабатывать деньги и платить за мою защиту. Она как-то моментально повзрослела. Я уехала в США, когда она была для меня ребёнком, и думала, что наверное, всегда так и будет. Но когда я вернулась, я уже увидела глаза взрослой и мудрой женщины.
– По возвращению в Россию вы стали ведущей стрима «Прекрасная Россия» от RT. Как это случилось?
– Маргарита Симоньян была первым общественным деятелем в России, который публично поддержал меня, вступился за меня, когда я находилась в заключении, пожертвовала большие деньги на адвокатов. С точки зрения СМИ, Маргарита Симоньян была первой, кто встала и сказала, что будет бороться за меня, потому что я не виновата. Когда я вернулась, то приняла предложение Маргариты о сотрудничестве с телеканалом. Так, у меня появились два проекта на телеканале RT. Один из них – стрим, упомянутый вами, – «Прекрасная Россия бу-бу-бу», а второй – мой авторский проект, телепрограмма «Освобождённые». Работа в прямом эфире для меня, как говорят американцы, «challenge», по-русски – вызов. Думаю, что мы с моими коллегами неплохо справляемся. Этот коллектив ведущих отработал первый сезон, сейчас уже идёт второй, поэтому состав сменился. Скоро у меня будет новый проект на RT, о котором я заявила не так давно на презентации «Тюремного дневника». Проект называется «Своих не бросаем». Он о помощи нашим согражданам, попавшим в тяжёлую ситуацию за рубежом.
– Есть ли свобода слова в нашей стране?
– Я думаю, что свободы слова у нас более, чем достаточно. Просто посмотрите на наши телеканалы, как можно ругать власть. Вы бы попробовали сделать это в США. Там чёткое информационное поле, поделённое на демократические СМИ, где можно ругать республиканцев и хвалить демократов, и СМИ республиканцев, которые делают то же самое – но наоборот. Там существует жёсткая цензура. У тебя нет возможность сказать другое нестандартное мнение. У нас, пожалуйста, иди и пиши. В США социальные сети банят собственного президента, ставят пометки на публикации, на его твиты о фальсификации выборов. Эти же социальные сети ограничивают доступ к российским ресурсам. Когда на фильм А. Рогаткина о Беслане наложили ограничения, разве это не было цензурой?
– И последнее – что отличает Россию от стран Запада?
– Россия своих не бросает. Мы действительно страна, а не просто бизнес.
Беседовала Мария ШЕВЧУК
Пока во внешполитические авантюры будут совать таких особ как Бутина, которая начала свой активизм с лоббирования свободного владения оружием вместе с Барщевским, дело наше безнадежно. То же и с Симоньян.
Бутина, по американским источникам, довольно долго сожительствовала с Полом Эриксоном, которого там посадили на семь лет. £Как бы она прокомментировала это?
И ведь признала себя виновной в заговоре против США, пошла на сделку со следствием…