Книги

Вячеслав ОГРЫЗКО. ПРИКАЗАНО НЕ РАЗГЛАШАТЬ: Что мы не знаем о классиках советской литературы

07.03.2022, 10:17

Эта работа продолжает цикл сборников известного историка литературы Вячеслава Огрызко о крупных писателях советского времени, начатый книгой «Факты без ретуши». Среди героев книги – Анатолий Жигулин, Николай Заболоцкий, Сергей Залыгин, Михаил Зощенко, Валентин Иванов, Вера Инбер, Фазиль Искандер, Вениамин Каверин, Эммануил Казакевич, Юрий Казаков, Римма Казакова, Лев Кассиль, Валентин Катаев, Семён Кирсанов, Виктор Конецкий, Всеволод Кочетов, Олег Куваев, Александр Кушнер, Леонид Леонов, Виль Липатов, Виктор Лихоносов, Владимир Максимов, Самуил Маршак, Новелла Матвеева, Александр Межиров, Сергей Михалков, Борис Можаев, Юнна Мориц, Юрий Нагибин, Виктор Некрасов, Евгений Носов, Булат Окуджава...

ЛЕГЕНДА ОПРЕДЕЛЯЕТ РЕАЛЬНОСТЬ

14.12.2018, 10:08

Аулы, кишлаки, заповедники, киргизская даль, экзотика для русских, европейцев... для всего мира, читавшего Ч.Айтматова: всё обретает новые имена, точно из тумана выходят люди и животные, порою первые мудры, порою злы, а вторые всегда живописаны (сделаны) так, что чуть ли не превосходят людей: и весь этот яркий, разнообразный мир живёт, заполняя собою пространство уже живущих, или ещё только будущих жить людей из плоти и крови...

МЯТЕЖНАЯ ЖИЗНЬ ВЛАДИМИРА МАКСИМОВА

12.10.2018, 08:54

От прозрачной наивности «Мы обживаем землю» до высокой перенасыщенности «Семи дней творения» – путь длиною в жизнь, в случае Максимова усложнённую эмиграцией, противостоянием со страной, взрастившей – пусть криво и косо – его; и диссидентство писателя напоминает – по истовости своей – рьяный советизм наизнанку.

МОЙ ПАУСТОВСКИЙ

21.09.2018, 08:19

Паустовского я полюбил поздно, но молниеносно. Не в школе, не после, а только сейчас. Вдруг – как ударило током. С опозданием, но – пускай. Точно помню: это были «Караси» из его «Повести о жизни» – великой, как оказалось, но малознаменитой саги о былом.

МЫ ТРУДНО И ГОРДО ЖИВЁМ

07.09.2018, 09:21

Среди имён, которыми гордится владимирская земля, наряду с Сергеем Никитиным, Владимиром Солоухиным, Алексеем Фатьяновым, Эммануилом Казакевичем, Андреем Вознесенским назову и Валерия Янковского, ещё не столь давно бывшего одним из старейших, а возможно и первым аксакалом среди писателей России. И как бы одновременно, навскидку, предложите любому из владимирских охотников назвать наиболее именитого из тех, кто имел отношение к захватывающей мужской забаве, большинство опять-таки назовёт имя Валерия Юрьевича Янковского.

Русский сказочник Успенский

18.08.2018, 16:26

Вот и уходят один за другим мои близкие друзья, а с ними и вся  былая жизнь. Сначала простился со Славой Клыковым, с Валей Устиновым, потом с Валентином Распутиным, Николаем Пеньковым, Дмитрием Балашовым… И вот 14 августа ушел из жизни мой давний друг Великий детский писатель Эдуард Николаевич Успенский. Еще не прошло и полгода, как Эдуард отпраздновал свое восьмидесятилетие, теперь настала пора прощания.

ВСЕХ НАС, КОГО ОСТАВИЛ НА ЗЕМЛЕ…

10.08.2018, 00:19

Март 1992 года. Чуть ли не последняя поездка в Дом творчества после обрушения многого в нашей жизни. Но ещё жив дух общения между писателями – не связанный с делами, должностями или какими-либо пристрастиями. От старого корпуса к новому вела недлинная асфальтированная дорожка, на которой и произошло моё знакомство с Расулом Гамзатовым.

ГОРЬКИЙ В ОТКРОВЕНИЯХ КОНСТАНТИНА ФЕДИНА

03.08.2018, 07:50

Свои мемуары «Горький среди нас» Федин начал писать в 1941-м – закончил в 1944-м. Издать не удалось. Партцензоры и в тяжкую военную пору не покидали литературных позиций. Ещё бы: книга-то о том, как великий пролетарский писатель опекал отнюдь не пролетарскую группу писателей с вызывающе аполитичным поименованием «серапионовы братья».

ЛИТЕРАТУРНАЯ ЗЕМЛЯ ЕВГЕНИЯ ЗАМЯТИНА

03.08.2018, 07:46

Отвратный шик «Уездного» затягивает: или гипнотизирует – от колоритных языковых пластов, до ощущения: так жить нельзя, что едва ли вкладывал мыслью Замятин, живописуя расейское захолустье…

СУРОВЫЙ ВЗГЛЯД ОЛЕШИ

03.08.2018, 07:45

С фотографических карточек Юрий Олеша смотрит сурово – так, будто радости, выпадавшие на его долю, были скудны, как подачка нищему, а огорчения тяжелы, как свинец. Он напоминает рассерженного ребёнка – Олеша, что логично, ибо только ребёнок мог придумать Трёх Толстяков, и только ребёнок может быть уверен, что с Толстяками будет покончено.