Материалы по номерам

№ 1996/4, 23.02.2015

 

Москва – одна из самых благоустроенных столиц мира.

«Москва. Энциклопедия».

 

Куда бы ни ехал, я всегда стремился добраться до места засветло. Не люблю ночную езду, особенно в городе. Мириады огней мешают мне. Яркие витрины, реклама, фонари, светофоры, автомобили – всё это горит, сверкает, мигает и в конце концов сливается в какое-то сплошное разноцветное месиво – пляшущее, бегущее. А если, не дай Бог, случится дождь, количество огней этих увеличивается во сто крат: они отражаются не только в стёклах, – в мокром асфальте, в крышах машин, и глазу уже бывает трудно уловить, разобраться, какой огонь удаляется, а какой приближается. Всё в хаосе, всё в движении.

Вот и теперь, погостив у друзей за городом, мы засобирались домой сразу после обеда. Они удивились: «Почему вдруг? Погода хорошая, погуляли бы ещё? Тут ехать-то всего ничего».

Да, конечно, было ещё рановато, но я, помня о городе, который мне предстоит проехать почти из конца в конец, прихватил себе про запас часа полтора светлого времени – на всякий случай: мало ли, что может случиться в дороге, – поломка какая или затор. Нет, лучше не рисковать. И мы с женой поехали.

Дорога была отличной: асфальт ровный, чистый и сухой. С обеих сторон нас обтекал разряженный осенний лес. Подсвеченный ярким низким солнцем, он и впрямь выглядел сказочно. Листья держались ещё крепко, но каждое дерево уже обозначило себя своей особой краской – от золотисто-жёлтой до пурпурно-красной.

В окрестных деревнях, в палисадниках, доцветали крупные подсолнухообразные астры, через заборы свисали тяжёлые кисти рябины. В садах дозревали поздние сорта яблок – они висели на деревьях как разноцветные круглые лампы – жёлтые, зелёные, краснобокие.

Было тихо и покойно, как бывает только в эту прекрасную пору увядания природы, в дни ласкового «бабьего лета».

Мы выехали на Волоколамку, она была ещё относительно свободна. Машины бежали спокойно, без нервозности, хотя скорость держали приличную. Чехарды не устраивали. Лишь изредка вырывался откуда-то нахальный шустрик-торопыга на иномарке, мчался по осевой линии, а то и по встречной полосе, щекотал нервы своим красноротым пассажиркам. Но таких было мало, основная масса их, наверное, ещё догуливала воскресенье «на природе», полетит, смерчем позднее. А пока было всё хорошо. В такой обстановке вести машину одно удовольствие: мотор работает ровно, надёжно, шины шуршат по асфальту тоже ровно, машину почти не качает, она словно плывёт – плавно и быстро – как самолёт на взлёте. Я хорошо чувствую её, и она, я это ощущаю, «чувствует» меня: ведёт себя послушно, охотно откликается на малейшее моё желание.

Казалось, вот так быстро и без помех мы засветло доберёмся до дома. Правда, ближе к Красногорску машин стало гуще, но пока было всё терпимо, город прошли почти целиком на «зелёной волне». «Вот и отлично, ещё минут десять, и мы в Москве», – подумал я спокойно.

Однако порадовался я рано. На выезде из города, у железнодорожного моста, машины стеснились до предела, продвигались вперёд кое-как, короткими шажками. А вскоре движение с нашей стороны и вовсе застопорилось. Красный глаз светофора светился вдали, не мигая и не переключаясь, словно о нём забыли.

– Что-то случилось? – тревожно предположила жена.

– Или пропускают какую-то персону, – сказал я.

– Так долго?

– У них это бывает, – я выключил мотор и стал ждать.

Сумерки быстро сгущались, запретный огонь в светофоре разгорался всё ярче. Водители один по одному включали подфарники, а кое-кто – даже и фары. Из зеркала заднего видения мне в глаза ударила яркая вспышка – это стоявший за мной водитель врубил зачем-то дальний свет, а переключить его хотя бы на ближний так и не догадался. Наверное, таким образом он намеревался привлечь внимание регулировщиков. Напрасно, всё оставалось без перемен.

Наконец впереди заметилось какое-то движение, красные огни задвигались, замигали левые повороты, хотя светофор по-прежнему кричал «стоп!». Похоже, первые машины, потеряв терпение и улучив момент, выехали на запретный сигнал и, рискуя, перегородили поперечное движение. За первым плотным потоком ринулись остальные. Милиционеры сердито махали жезлами, верещали, заливаясь, свистками, но сойти с обочины на проезжую часть не решались. А широкий поток машин, похожий на могучую реку, взломавшую лёд, пёр тесной массой, ревя моторами, скрипя тормозами, переругиваясь резкими гудками и полыхая яркими огнями.

Впереди был подъём, снизу он выглядел сплошным месивом мятущихся огней и сверкающих округлых крыш, похожих на спины чудовищных животных – диких, тупых и разъярённых, рвущихся большим стадом к водопою. Как и в живом таком стаде, находились особи, которым становилось невтерпёж, они теснили других, обгоняли, рвались вперёд, рискуя быть раздавленными или готовые раздавить другого.

Перед кольцевой дорогой движение снова застопорилось. Но ненадолго, вскоре стали медленно продвигаться. Я заметил, что впереди машины обтекают какое-то препятствие, и стал постепенно забирать вправо. Поравнявшись, увидел столкнувшиеся машины и стоявших возле них людей. Похоже, авария обошлась без жертв: выхваченные бликами света лица потерпевших были относительно спокойны. Мы медленно протискивались вперёд.

Выбравшись из-под моста, машины пошли ходче, напряжение немного спало, хотя на дороге и не стало так уж просторно, – был «час пик».

Тушино проехали сравнительно быстро, но при въезде в тоннель под шлюзом снова попали в затор. Перед шлюзом машины скапливались у светофора, словно льдины перед плотиной, а потом широкой лавиной срывались с места, устремляясь к тоннелю, но тут же стопорились и долго ворочались, вытягиваясь в узкую ленту, чтобы влезть наконец в узкую бетонную дыру, освещённую тусклым жёлтым светом.

Из тоннеля машины вырывались, словно пробки из бутылки, пытались наверстать упущенное время, но этим только осложняли обстановку на дороге, создавая излишнюю нервозность и толчею.

Домой мы решили не заезжать, поздно, а ехать прямо в гараж, чтобы оставить там машину. Гараж располагался далеко, в Мневниках, повернуть к нему я наметил на перекрёстке у Сокола.

– А.может, лучше через площадь Курчатова? – сказала жена, – Помнишь, мы когда-то там ехали.

Помню. Ездили. И не раз. Но это было давно, лет десять тому назад. И было это днём. Сейчас же ночь, блуждать по незнакомым переулкам... Но так короче и там свободнее. Мысль работала быстро; на раздумье не оставалось времени, и я... свернул направо, в узкую тёмную аллею. Ревущий поток машин сразу отвалился, мы оказались в полной тишине. Далеко впереди убегали два красных огонька машины, свернувшей сюда раньше нас. И всё, больше никого – ни машин, ни людей. Я облегчённо вздохнул, расслабился, сбавил скорость, включил дальний свет, чтобы виднее были знаки и не проскочить поворот на площадь. Я помнил, что движение на ней было по кругу, и постарался не нарушить это правило. Но при выезде из неё слева мне наперерез выскочил какой-то «шустрик», который пренебрёг правилом и выехал на полосу встречного движения. Я вовремя заметил его и пропустил. Он, не сбавляя скорости, умчался вперёд, сверкая множеством красных огней. «Ну и беги, – сказал я мысленно ему вдогонку. – Показывай дорогу». На неосвещённой улице он действительно обозначил мне поворот. Я поехал увереннее, но за поворотом его след уже исчез, улица была пустынной. Эта безжизненность вокруг поначалу обрадовала: свобода, простор, никаких помех. Вот-вот мы выскочим на Народного ополчения и покатим прямёхонько в гараж. Однако прошло уже порядочно времени, а мы никуда не выскакивали. Дорога забирала куда-то всё правее и правее, в то время как нам надо – левее. Строений вокруг было всё реже, свет фар выхватил какой-то пустырь, потом – несколько металлических гаражей. Нет, определённо мы едем не туда, и я повернул обратно. При первой же возможности свернул направо, потом налево, потом опять направо и наконец выехал на освещённую улицу. Но что это была за улица – понять нельзя: дома, отодвинутые от дороги густыми посадками деревьев, стояли далеко. Улица эта быстро упёрлась в другую, более широкую, но и на ней не было никаких примет, вокруг только деревья и деревья. Белые высокие дома «росли» из этих деревьев вдали и, казалось, парили над ними, будто невесомые, словно декорация на фоне оранжевого неба. Они плавали далеко и высоко в оранжевой дымке, светились множеством окон спокойно и недосягаемо, как звёзды далеких галактик. А по обе стороны дороги всё бежали и бежали густые заросли, словно мы ехали по лесной просеке, с той лишь разницей, что «просека» эта была подсвечена снизу жёлтыми фонарями. Этот свет ещё больше золотил «золотую осень» в ночном городе. Но мне было не до красот: я понял, что заблудился. Куда ни поверну – везде одно и то же: деревья, деревья, а высокие дома, размытые дымкой, отступают всё дальше. Я мечусь из улицы в улицу, как в ночном лесу с ручным фонариком, и не нахожу выхода.

Наконец я выехал на какую-то большую улицу, на ней было много фонарей и светофоров, соответственно было и довольно оживлённое движение. Но и эта улица была так же безлика, как и все другие, это была как бы даже и не улица, а широкая аллея, домов на ней и вовсе не было видно.

«Меня водит!.. – мелькнуло в голове. – Надо остановиться».

Прижавшись к бордюру, я заглушил мотор. Жена вопросительно взглянула.

– Передохну! – сказал я, а у самого в голове стояло одно слово: «Водит!»

Чувство, когда начинает «водить», мне уже было знакомо. В прошлом году в эту же пору, а может, чуть позднее, меня «водило» в лесу. Но то было в лесу, в лесу, говорят, действительно часто «водит», да и сам я могу это подтвердить. Но неужели и в городе такое возможно – как в лесу?

Тогда я, измучившись, присел отдохнуть на поваленную сосну, теперь я в городе, сижу в машине, и не один, а ощущение такое же, как тогда в лесу, – «водит». И спросить дорогу не у кого, улица совершенно безлюдна. Это и неудивительно, сейчас с наступлением темноты люди покидать дома не рискуют, опасно. Выйти мне, поднять руку и остановить какую машину – и не пытайся: не остановятся, мчатся мимо оголтело на большой скорости, всё больше иномарки – форсисто-наглые, тупорылые, как свирепые бульдоги, с высокими обрубленными задами, в ярких огнях. Они знают, куда спешат...

«Господи, – машинально взмолился я про себя. – За что?.. Помоги...»

Передохнув, я двинулся дальше. Но не успел даже набрать скорость, как заметил вдали за газоном группку молодёжи. Нажал на тормоз, жена побежала к ним расспросить дорогу.

– Узнай, как проехать на Народного ополчения, – крикнул я ей вдогонку, а сам стал наблюдать – не придётся ли и мне бежать вслед за ней и отбивать от хулиганов. Но всё обошлось наилучшим образом. Она вернулась и сказала:

– В обратную сторону до четвёртого светофора.

– А это какая улица?

– Не знаю, не спросила.

Выбрав момент, я развернулся, отсчитал четыре светофора, повернул направо и тут же, притёршись к тротуару, встал, чтобы оглядеться. Впереди справа разноцветными огнями горело какое-то круглое, похожее на маленький цирк, заведение. В его очертаниях было что-то знакомое, но я его ни разу не видел ночью и освещённым и поэтому не узнавал.

– Вон тот дом-башня! – радостно воскликнула жена, указывая мне через левое окно. – Помнишь, в нём пожар был на семнадцатом этаже?

Я вгляделся: дом действительно был похож на тот, о котором она говорит. Он с самого начала отличался от всех других, он, помнится, и строился как экспериментальный.

– Да, но почему он слева?

Я снова посмотрел на разноцветный «цирк», потом – на башню, и тут передо мной, словно я повернулся на «чёртовом» колесе, вдруг всё встало на свои места. Тот дом, он и должен быть слева, а то круглое кафе – да, это оно и есть, узнаю, – впереди справа. Мы стоим на улице Народного ополчения, впереди за набережной – девятый шлюз, а сразу за ним – наш гараж, в сторону которого и «смотрит» машина.

Я включил зажигание и медленно поехал.

Поставив машину на место, я поблагодарил её за хорошее поведение– ни разу не подвела! – и городским транспортом вернулись домой.

Ночью я долго не мог уснуть. Закрою глаза, а передо мной снова бегут пустынные улицы, деревья, освещённые жёлтым светом фонарей, мельтешат, скачут красные огни убегающих автомашин и опять улицы, улицы, лабиринты улиц, и нет из них выхода. И от этой безвыходности сердце начинает задним числом в страхе сжиматься, горло сдавливает удушье... Быстро открываю глаза, трясу головой, чтобы отогнать это наваждение. А оно не уходит, продолжается и перед открытыми глазами. И я начинаю рассуждать. Как же так всё получилось? Блуждал, блуждал, и вдруг, словно кто-то сильный и невидимый берёт нашу машину вместе с нами, поднимает, несёт куда-то, ставит её «лицом» к гаражу, до которого рукой подать, и чуть ли не вслух говорит:

– Вон ваш гараж, катитесь...

И от этого становится ещё больше не по себе: странно. Ведь нас «водило», и вдруг кто-то взял и вывел. Кто «водил»? Кто вывел?

Мистика...

 

Михаил Макарович Колосов родился в 1923 году в посёлке Авдеевка в Донбассе. Участник Великой Отечественной войны. Окончил в 1951 году Ленинградский юридический институт имени М.И. Калинина и в 1956 году Литинститут. Первая повесть «Бахмутский шлях» была издана в 1956 году. Автор книг «Запах земли» (1967), «Барбарис» (1972), «Старая акация» (1975), «Три круга войны» (1986), «Платонов тупик» (1990) и др. Живёт в Москве.