Обыкновенный волшебник

№ 2010 / 14, 23.02.2015

До глу­бо­кой ста­ро­сти Об­раз­цов ос­та­вал­ся до­вер­чи­вым ре­бён­ком. В раз­гар «гор­бо­ст­рой­ки» с на­ив­ным удив­ле­ни­ем спра­ши­вал ме­ня, об­ра­тил ли я вни­ма­ние на то, что в по­след­нее вре­мя пе­ре­ста­ли го­во­рить и пи­сать о со­ци­а­лиз­ме, ком­му­низ­ме?

До глубокой старости Образцов оставался доверчивым ребёнком. В разгар «горбостройки» с наивным удивлением спрашивал меня, обратил ли я внимание на то, что в последнее время перестали говорить и писать о социализме, коммунизме? Сам великий кукольник в победе коммунизма не сомневался, продолжая идеализировать отнюдь, увы, не идеальный мир, человеческие взаимоотношения…

Художник по неоконченному образованию, воспитанный в культурной семье путейского инженера-академика из южного города Николаева и директрисы московской гимназии, на заре юности принятый Немировичем-Данченко в Музыкальную студию МХАТа, обласканный советской властью, обладатель высших званий и наград, объехавший всю планету со своим прославленным театром кукол, Сергей Владимирович всё-таки не вступил в партию, хотя никаким «тайным диссидентом», конечно же, не был. А был просто-напросто честным, совестливым гражданином, патриотом – и в глухие предвоенные годы, когда не побоялся подписаться в защиту репрессированного Мейерхольда, и в «брежние» семидесятые, отказавшись участвовать в газетной травле Солженицына…

Двадцать два раза на правительственных приёмах в Георгиевском зале Кремля выступал с куклами молодой артист. Обмирал за ширмой, пытаясь предугадать реакцию главного зрителя. Сталин усмехался в усы, аплодировал, всегда просил показать «Хабанеру». После концертов подходил к Образцову, чокался, называл другом. К тому времени Образцов и Шаганова, актриса и пианистка, заменившая мать осиротевшим детям Сергея Владимировича от первого брака, несколько лет жили не расписываясь. Однажды подумали: вдруг им тоже не повезёт и ночью раздастся неожиданный стук в дверь. Кто будет тогда носить передачи? И они побежали в загс.

В марте восемьдесят девятого я попросил мастера напутствовать молодёжь Николаевщины – нашего родного, любимого корабельного края. «Дорогие читатели «Ленинского племени»! – написал Образцов. – Постарайтесь поскорее исправить всё то плохое, что досталось вам в наследство».

Я сказал ему: в Николаеве идут разговоры о восстановлении памятника адмиралу Грейгу, в Одессе – «матушке» Екатерине, причём подразумевается снести для них уже существующие изваяния «совковой» эпохи.

Сергей Владимирович с хитрецой прищурился:

– Помню, кажется, в Новой Нахичевани стоял некогда памятник Екатерине Второй. На постаменте литыми буквами красовалась надпись: «Екатерине Великой – благодарные армяне». Ну, после революции императрицу, естественно, «свергли» с пьедестала, на который водрузили голову Маркса. Сбили и надпись, но следы на камне от накладных литер остались явственные. И вот, представьте себе: стоит бюст Маркса, а под ним каждый читает о благодарных всероссийской самодержице армянах. Было очень смешно, – заверил меня кукольный патриарх.

Поучительная история!

– Сергей Владимирович, – попросил я, – расскажите, пожалуйста, об искусстве театра кукол.

– Если автор приносит мне пьесу и там написано, что один из героев – Иван Петрович Максимов, сорока восьми лет, я такую пьесу дальше не читаю, – усмехнулся Образцов. – Потому что этот Иван Петрович – реальный человек, а не обобщённый образ. Куклы же изображают какие-то очень типизированные характеры. Театр кукол владеет метафорой. Он метафоричен по сути своей: кукла – уже метафора, ибо она не человек. В театре кукол невозможно, скажем, играть чеховскую «Чайку», где образы не метафорические, не типизированные, а человеческие. Поэтому нам ближе «Ревизор» Гоголя, шекспировские пьесы, хотя мы их и не играем – образы там очень метафоричны… Ещё пещерные люди изображали богов, силы природы – в наскальных рисунках, ритуальных масках. А ведь эти маски – прямые родственники театра кукол, родившегося задолго до театра «человеческого» от незарегистрированного брака ритуальных масок и кукол. Только в девятнадцатом столетии он стал театром и для детей – раньше он был театром исключительно для взрослых. Вспомним нашего русского Петрушку, французского Гиньоля: эти персонажи воспринимались прежде всего взрослым зрителем. А нынче театр кукол завоевал сердца и взрослых, и детей, утверждая своим искусством всепобеждающую силу добра!

Зоя Ивановна Воскресенская рассказывала мне:

– Выступали однажды перед ребятами. И вот вышел на сцену Образцов. Что тут началось в зале – не передать: радость, восторг! Кричат, хлопают, смеются… А он подождал, когда утихнет всё, да как вдруг… засвистит! По-птичьи! А потом озорно спрашивает: «Ну, кто знает, какая птица так поёт?» Один мальчик встал и сказал: «Малиновка». «Правильно, верно, – Образцов говорит. – А этого певца как зовут?..» – и снова залился трелью. Скоро уже все в зале наперебой отвечали ему: «Дрозд», «Синица», «Это – щегол!», «А это – чиж!»…

Воскресенская улыбнулась и произнесла с теплотой:

– Поразительный человек. Талантливый, необычайно добрый. Его все любят…

Страстный защитник природы, Образцов всегда находился в окружении всевозможной живности. Кабинет главного режиссёра и директора Государственного академического Центрального театра кукол на Садовой-Самотёчной улице Москвы был заставлен аквариумами с рыбками, увешан птичьими клетками. Внизу, в театральном фойе, в таком же аквариумно-птичьем царстве, я прочитал на клетке золотистого кенара: «АРКАША» – подарок А.И. Райкина». Уже не было на свете Аркадия Исааковича, а его подарок – прыгал с жёрдочки на жёрдочку, клевал из кормушки, попискивал… Жил!

Целый век тому назад николаевская тётя привела двоих мальчуганов-племянников в чудесный дом на Адмиральской улице, где хозяин, неутомимый энтузиаст-природолюб, городской голова Николай Павлович Леонтович с гордостью показывал гостям свою уникальную, известную в научных кругах Европы коллекцию живых экзотических рыб и рептилий («классово чуждый» Леонтович впоследствии разделил участь миллионов, попавших в кровавые сталинские жернова: Тамбовская тюрьма оказалась Голгофой для натуралиста-подвижника). Младший из братьев, Борис, стал биологом. Помогал доставать зверей Николаевскому зоопарку, «выросшему» из небольшого частного «живого уголка» старорежимного мэра… Старший, Сергей, сероглазый круглолицый блондин, создал замечательный театр, написал много прекрасных книг, никогда не забывая тот день далёкого детства, наполнивший душу нежностью ко всему сущему на земле…

Кстати, настоящее петушиное «соло» для знаменитых фасадных часов образцовского театра записано на подмосковной даче Сергея Владимировича, во Внукове…

«Кукольному Мафусаилу» перевалило за девяносто, чувствовал он себя плохо. Мы ещё несколько раз говорили по телефону; я получил от него два очень тёплых письмеца.

В январе 1992-го, не успев опомниться после ухода моего внимательного старшего друга писателя-фронтовика Сергея Алексеевича Баруздина, я простился с Зоей Ивановной Воскресенской. Образцов пережил её ровно на четыре месяца.

Александр ПАВЛОВ,
г. ПОДОЛЬСК,
Московская обл.