Отпетый советский лодырь
№ 2011 / 35, 23.02.2015
По поводу Юрия Прокушева сложилось два мифа. Первый миф утверждает, будто именно он первым в 50-е годы прошлого века вернул читающей стране имя Есенина. Второй миф свидетельствует о его высочайшем организаторском таланте
По поводу Юрия Прокушева сложилось два мифа. Первый миф утверждает, будто именно он первым в 50-е годы прошлого века вернул читающей стране имя Есенина. Второй миф свидетельствует о его высочайшем организаторском таланте (по этой версии критик создал и якобы привёл к расцвету одно из крупнейших издательств России – «Современник»). Но всё это чушь. На поверку Прокушев был типичным прохиндеем, из которых, собственно говоря, и состоял костяк литературного генералитета времён брежневского застоя.
 |
Юрий Львович Прокушев родился 16 мая 1920 года в Подмосковье, в деревне Гришино Солнечногорского района. После школы он поступил в Московский вечерний металлургический институт и параллельно в этом же вузе устроился на должность лаборанта-химика. Но вскоре подошло время призыва. Идти в армию у Прокушева не было никакого желания, поэтому он ради «брони» перевёлся чертёжником на завод «Серп и Молот». Там, в центре московской индустриализации, и началось его карьерное восхождение. Уже в 1940 году бывшего лаборанта приняли кандидатом в члены ВКП(б).
Когда началась война, перед Прокушевым возникла проблема: идти на фронт или ковать победу в тылу. Он выбрал третье: занялся комсомольской работой, пройдя с января 1942 года за пару лет путь от инструктора до секретаря Московского обкома ВЛКСМ по пропаганде. Всё это время комсомольский функционер за всё переживал, но ни за что не отвечал. Лучшей синекуры придумать было невозможно.
Но блаженство всю жизнь продолжаться не могло. Надо было делать карьеру дальше, и в 1947 году Прокушев поступил в Высшую партийную школу, по окончании которой он попросился в аспирантуру Академии общественных наук, где ему предложили подготовить кандидатскую диссертацию «Тема большевистской партии в творчестве Маяковского». На что надеялась профессура, непонятно. Выпускник вечернего металлургического института ничего нового о Маяковском так и не сказал, ограничившись перепевами общеизвестных вещей. Тем не менее заветную учёную степень кандидата он в 1951 году получил.
После академии Прокушева распределили во Всесоюзный радиокомитет. Он стал заместителем руководителя главной редакции художественного вещания. Но писательский и артистический мир его не принял. Прокушев абсолютно не чувствовал слово, он мог только командовать. Не случайно его через три года попросили уволиться. Посредственный маяковсковед с трудом потом закрепился лишь на кафедре журналистики и литературы Высшей партшколы, которая глубоких знаний никогда не давала, а всегда учила в основном одному словоблудию.
В это время по стране прокатилась новая волна интереса к Есенину. Прокушев быстро сообразил, что из бывшего опального поэта можно сделать золотую жилу, и начал упорно набиваться в друзья к его наследникам. Но здесь доцента партшколы повело из одной крайности в другую. Следуя конъюнктуре, он вдруг объявил бой тем литераторам, которые при Ленине более всего оценили в Есенине религиозное начало. Преподаватель партшколы с пеной у рта доказывал, что поэт к церкви никогда близок не был и чуть ли не с младых ногтей ратовал за большевиков. Потом он в угоду текущему моменту взялся отрицать всякое влияние на народного кумира Троцкого. Но партруководство все ошибки ему великодушно прощало.
Момент истины для Прокушева наступил в 1967 году. Критик решил вступить в Союз писателей. Рекомендации ему дали официальный маяковсковед Виктор Перцов и два поэта: Виктор Боков и Ярослав Смеляков. Однако приёмная комиссия, обсуждая его заявление и представленные книги, раскололась. По сути, за Прокушева на комиссии ратовал один Борис Слуцкий. При этом Слуцкий несколько раз отметил, что поддерживает кандидатуру критика только за то, что тот восстановил дооктябрьский период биографии Есенина. Но этими ремарками Слуцкий добился лишь обратного эффекта. Юрий Трифонов, устав от пустых словословий, заявил: «У меня ощущение такое, что главное, за что хвалят Прокушева, – за его энтузиазм, за его любовь к Есенину, за его преданность, бескорыстие и т.д… Но ведь как писатель Прокушев – жидковат». Этот вывод Трифонова тут же развил Феликс Кузнецов. «Когда Прокушев от создания биографии Есенина переходит к творчеству поэта, к плоти поэзии, – заметил Кузнецов, – тут сразу выявляется ограниченность его литературоведческой, литературной культуры… Прокушев силён как собиратель документального материала и очень слаб как аналитический исследователь творчества такого огромного поэта, как Есенин».
Дальше разговор пошёл о другой работе Прокушева – его книге «Поэзия Октября», изданной под занавес хрущёвской оттепели. Тут уже вся приёмная комиссия оказалась едина, признав эту брошюру откровенной халтурой. Только одни сказали об этом без всяких экивоков, а другие ударились в дипломатию. Так, мастером политеса проявил себя Слуцкий. Он заявил: «В этой небольшой книге отчётливо видны и сильные, и слабые стороны творчества Прокушева: его любовь к русской поэзии и в то же время излишняя избирательность этой любви, его умение писать живо и остро и его неумение не посчитаться с очередной передовой статьёй, даже если эта передовая статья содержит очевидно неверные положения». Слуцкий удивился, почему Прокушев, говоря о поэзии Октября, не заметил гениальной поэмы Блока «Скифы» и обошёл Клюева. Ему не понравился вывод об Андрее Белом (что Белый после Октября как поэт якобы утратил всякое значение). Не понял он и то, зачем критик в конце своей книги предал анафеме Виктора Некрасова, Евтушенко, Аксёнова и Вознесенского.
В общем за приём Прокушева 31 января 1967 года проголосовали лишь 9 членов приёмной комиссии. 5 человек выступили против и три воздержались. Другими словами, в Союз критика протащили буквально чудом, с перевесом всего в один голос.
Впоследствии Прокушев не раз пытался монополизировать изучение и издание Есенина. Всё, что не укладывалось в его представления о поэте, вызывало у критика только одну реакцию: запретить. Так, осенью 1967 года он подписал письмо секретарю ЦК КПСС Петру Демичеву с требованием не допустить к постановке в Московском театре драмы и комедии на Таганке интермедии Николая Эрдмана, сделанные к пьесе Есенина «Пугачёв». Прокушев вкупе с весьма посредственным поэтом Василием Фёдоровым яростно доказывал, что сомнительные интермедии драматурга бестактно нарушают авторское право и поэтому не могут соседствовать с есенинским текстом. Спустя два года Прокушев уже в другой компании, также состоявшей в основном из графоманов, обратился к Демичеву с просьбой запретить книгу П.Юшина «Поэзия Сергея Есенина». По мнению подписантов, Юшин необоснованно и бездоказательно утверждал о близости Есенина к «царистским, клерикально-монархическим округам» до Октября 1917 года и исказил отношение поэта к Октябрю. К счастью, в 60-е годы прошлого века Прокушев не имел большой власти и какого-либо серьёзного авторитета в научных кругах, и поэтому его многочисленные требования специалисты попросту игнорировали.
Звёздный час Прокушева пробил в 1970 году, когда секретариат ЦК КПСС утвердил его директором только что созданного издательства «Современник». Кто тогда так высоко продвинул скромного доцента маловлиятельной партшколы, до сих пор точно неизвестно. По версии поэта Юрия Панкратова, за этим назначением якобы стояла жена главного партийного идеолога Михаила Суслова.
Прокушев имел все шансы стать советским Сытиным. Но он представившимися возможностями распорядился по-своему. При нём «Современник» превратился в самое коррумпированное издательство Москвы.
Почему так произошло? Первая причина: некомпетентность директора. Прокушев до «Современника» никогда и ничем не руководил, издательское дело он абсолютно не знал, соответствующего образования у него не было. Кроме того, у критика отсутствовал хороший литературный вкус. Вторая причина: Прокушев не смог сформировать крепкую профессиональную команду. Он боялся сильных личностей. Не случайно им была сделана ставка на малообразованных и весьма посредственных сочинителей. Так, главным редактором издательства при нём стал бывший челябинский металлург и слабый стихотворец Валентин Сорокин, который не имел, как выяснилось, даже среднего образования (аттестат Сорокин получил лишь после вмешательства парткомиссии уже экстерном). Третья причина: жажда славы и наживы.
Не случайно Виктор Астафьев однажды публично отозвался о Прокушеве как о мошеннике. Он писал, что это «отпетый советский лодырь, демагог, а охота быть литературным барином, чем-то руководить, с кем-то бороться…».
Первым против коррупции в «Современнике» выступил поэт Александр Целищев. Прокушев попытался замять скандал, но когда это не удалось, он дал понять, что готов по-тихому уйти при условии достойного поощрения. И власти поддались этому шантажу. В 1977 году критику присудили Госпремию России за крайне беспомощную книгу «Сергей Есенин. Образ. Стихи. Эпоха». Однако окончательно Прокушев уволился из издательства лишь через год – с формулировкой «в связи с переходом на творческую работу».
Сорокин же в отличие от своего шефа держался за кресло до последнего. Это возмутило Михаила Шолохова. 3 марта 1979 года живой классик вынужден был телеграфировать в ЦК КПСС. «Надо, – писал Шолохов, – очевидно, издательству расстаться с гл. редактором Сорокиным. Судя по многочисленным письмам, которые я получаю от братьев-писателей, парень этот весьма хамоват и охулки на руку не кладёт. Возле литературы надо держать человека с чистыми руками и хотя бы элементарно культурного».
Позже поэт Пётр Кошель заявил, что в 1970-е годы издательство «Современник» было нарывом на теле русской литературы.
Когда страсти поутихли, Прокушев вновь засуетился. Прикрываясь именем Есенина, он попытался вернуть утраченные позиции. В конце горбачёвской перестройки Юрий Бондарев даже сделал его одним из руководителей Всероссийской ассоциации любителей словесности. Но в августе 1991 года чутьё изменило бывшему комсомольскому функционеру. Понадеявшись на возврат власти своих покровителей, он послал телеграмму в поддержку ГКЧП, из-за чего потом ельцинисты стали добиваться роспуска Союза писателей России.
Впоследствии Прокушев взялся за подготовку академического собрания сочинений Есенина. Но и тут не обошлось без фальсификаций. Так, несмотря на множество прямых улик и косвенных сведений об убийстве Есенина, критик в угоду тогдашним властям и прокуратуре упорно продолжил настаивать на версии самоубийства.
В общем, самостоятельного исследователя из Прокушева не получилось. Он остался малообразованным честолюбивым конъюнктурщиком с непомерными амбициями, который чуть не угробил есениноведение. Но в советское время такие проходимцы были в чести.
Умер Прокушев 5 марта 2004 года.
Вячеслав ОГРЫЗКО
Добавить комментарий