Вернуть серп и молот

№ 2014 / 26, 23.02.2015

Вот уж точно не ностальгическая эмоция. Это не о прошлом, а реальность нашего настоящего и будущего. Стране требуются руки. Рабочие руки. А также большое дело, объединяющее общество, через которое и сама страна докажет свою состоятельность.

Вот уж точно не ностальгическая эмоция. Это не о прошлом, а реальность нашего настоящего и будущего. Стране требуются руки. Рабочие руки. А также большое дело, объединяющее общество, через которое и сама страна докажет свою состоятельность. Мародёрское время менчендайзеров, челноков прошло.

Ещё в середине нулевых, после посещения северодвинского «Севмаша», сложилось стойкое ощущение, что предприятие-гигант опутано какими-то трубами-шлангами, которые настойчиво выкачивают из неё соки, оставшиеся после рассвета в советские годы, когда из цехов, будто с конвейера, регулярно выходили грандиозные подводные махины. Но эти энергии постепенно иссякали, вакуум заполняла ржавчина, разложение, упадок. Так жила и страна на остатках былого резерва, на том, что ещё осталось после дикого размена, а то и предательства, взамен на яркие безделушки и бубенцы.

Но какое-то время назад ситуация изменилась. Началась борьба с ржавчиной. Существование на иждивении прошло. Стала зарождаться жизнь. Новая.

Стали возвращаться мужчины, на плечах которых в своё время держалась великая страна, и гордость, чувство собственного достоинства которых было растоптано в девяностые.

Стали возвращаться такие богатыри, как Виктор Брянцев – герой романа Сергея Шаргунова «1993». В советской стране он приложил руку к созданию лунохода, а в новых реалиях чинит трубы под землёй да мастерит на даче телескоп из консервных банок. У него остановилось сердце в октябре 1993 года на улицах Москвы. Если бы не случайная и нелепая смерть, то, скорее всего, он бы попросту спился или наложил на себя руки – тогда это был типичный вариант исхода мужчины. Но вот теперь сердце, остановившееся в 93-м, вновь начинает биться. Стране без этого сердца никуда. Ей необходимы деятельные мастеровые руки, люди с внутренней крепостью и осознающие свою необходимость, включённость в общий процесс.

В моём родном Северодвинске недавно было озвучено, что в ближайшую пятилетку будет принято на работу больше 12 тысяч человек рабочих специальностей, производственно-промышленного персонала. Не менчендайзеров, не супервайзеров, не менеджеров и даже не юристов, а обыкновенных работяг, инженеров. Уже давно говорят о необходимости восстановления сильного профессионально-технического образования. Так вдруг всем стало понятно: без людей с условным серпом и молотом в руках никакого движения вперёд и развития быть не может, а только освоение и переосвоение уже созданного.

Вектор поменялся кардинально. Если в своё время работа на заводе воспринималась как показатель лузерства, свидетельство о человеке, что он ничего в этой жизни совершить не может, показатель его низкосортности. Он – робот в плане жизни от звонка до звонка ни на что не претендующий. Те, кто ещё на что-то надеялся в жизни, жаждал что-либо от неё ухватить, бежал от заводской проходной, чтобы начать, к примеру, собственное дело: как правило, перевести из пункта «А» в пункт «Б» тот или иной товар и получить свою маржу, ничего не производя. Подобная жизнь симулякра манила вожделенной свободой, когда всё зависит от тебя, пусть и не всё и не зависит, но, по крайней мере, так казалось. Я никому ничего не должен, ну и мне соответственно. Не парься, а только знай, что человек человеку волк…

У отличного писателя и публициста Германа Садулаева есть рассказ-притча «Смерть менчендайзера». Герой Станислав Неженский работал менчендайзером в современном святилище – гипермаркете на «окраине хмурого города». Он – живое существо, «частица абсолюта» погрузился в искусственный морок, «чудовищную нелепость». Его верх мечтаний – стать менеджером, через которого открывается «путь к заснеженным вершинам». Но, в конце концов, и этот морок проходит. Герой вспоминает, что у него есть «диплом электрика и допуск к аппаратам в 360 вольт». Неженский понимает, что он и не является никаким менчендайзером вовсе. Это лишь ересь, навязанная ему. Он начинает переживать настоящее непластмассовое чувство – любовь к девушке-промоутеру, с которой «они пошли в заснеженную степь микрорайона, держась за руки. Оставив мёртвого мерчендайзера хоронить мёртвого промоутера. Они же были живые. Так умер мерчендайзер, а Станислав Неженский остался».

Так у Садулаева произошло возвращение человека. Избавление его от личин, скоморошьих рож, навязанных стереотипов и предрассудков от всего ненастоящего и иллюзорного. Началась живая жизнь – что может быть лучше?!..

Время менчендайзеров, симулякров, размена по мелочам прошло. Ощущается потребность дела, большого дела. Настоящего.

Такого дела, в котором нужно скрестить условный серп и молот и заполнить безликую пустоту в полосатости государственного флага. И это не попытка возвращения вспять, не игры реконструкторов, а насущная необходимость настоящего.

Серп и молот – необычайно красивый символ, а самое главное – актуальный, примирительный и выражающий нацидею в необходимости реального большого дела.

Это и символ мужской силы. Силы страны. Богатырство Виктора Брянцева из романа Сергея Шаргунова наполнялось под этим перекрестием, через него шёл прорыв вверх и вперёд к тому же луноходу.

Не секрет, что история новой России многими воспринимается как навязанная реальность, возникшая после системной ошибки, от которой всё пошло наперекосяк, – распада СССР. К ней до сих пор огромное недоверие. Иногда возникает желание ущипнуть себя, чтобы эта иллюзия растворилась сама собой. Но…

Мы долгое время жили, будто в двух параллельных измерениях: в несовершенной и случайной реальности-ошибки, и желаемой, но потерянной возможности. Это переживание новой России как чего-то чужого, не родного, подменного следует преодолевать. Подобное отношение – один из основных тормозов в её развитии. Но с другой стороны, и сама новая Россия должна доказать то, что она – настоящее, а не осколки, волею случая собранные в причудливую постмодернистскую мозаику, где люди каждый в отдельности сам по себе и государство – также вещь в себе. Страна должна стать магнитом, собрать вокруг себя, вокруг своего дела. Можно бесконечно стенать по поводу потерянного, а лучше осознать самоценность и реальность настоящего, чтобы с помощью его серпом и молотом созидать будущее.

Русский философ Евгений Трубецкой в своей работе «Новый и старый национальный мессианизм» писал: «Увлечение Россией воображаемой помешало нам рассмотреть как следует Россию действительную и, что ещё хуже, русскую национальную идею; духовный облик России хронически заслонялся фантастической грёзой «народа-богоносца»». Увлекаясь идеальной грёзой, мы часто готовы забыть о реальности, а то и растоптать, выкорчевать её под самый корень. Вот и сейчас нам необходимо осознать самоценность настоящего, новой России, вписать её в единую тысячелетнюю историю. Так повелось, что значение настоящего мы утверждали через противопоставление прошлому, через брань с ним, а можно и многим продуктивнее применить стратегию творческого принятия этого прошлого, через переваривание его, переосмысление. В тот же серп и молот следует вдохнуть новое содержание, связанное с прошлым, но не детерминированное им, чтобы начать развитие, начать движение.

Актуальность этого символа для страны сейчас состоит ещё и в том, что он должен стать противовесом мечу, который нам навязывают. Общество не в состоянии жить мечом, бранью и враждой. Но так может получиться, что через непродолжительное время мы сами начнём думать, будто единственная наша возможность – это меч и иной альтернативы нет. Есть – серп и молот. Созидательная симфоническая работа всего общества, всех его страт и членов, которые начнут воспринимать себя частью целого.

Да и немаловажное понятие – социальная справедливость, социальный мир, который также несёт этот символ. Общество наше не структурировано, а разделено, раздроблено, причём совершенно стихийным образом. Деление даже не по критерию «богатые – бедные». Социальное неравенство внедряется глубже, становится доминантой мировосприятия. Есть элитарная, «просвещённая», передовая часть общества и прочий народ. Ситуация полностью напоминает ту, которую описывал в начале 20-го века итальянский философ Антонио Грамши, который писал, что в глазах определённой части нашей «просвещённой» публики «люди «из народа» не обладают внутренним миром, лишены неповторимой индивидуальности. Они – что-то вроде животных». Этакое бессловесное стадо, «бесформенная животная масса», погружённая в пучину низменных инстинктов, один из которых – инстинкт подчинения начальнику, вертухаю. Подобный, даже не аристократический взгляд, а определённый социальный классовый расизм – отличное оправдание дистанцирования от народа и ещё большего закабаления и удаления в резервацию, которое, в конце концов, приводит к «англо-саксонской санитарной миссии о людоедах папуасских джунглей». Но всё это возможно в рамках колониальной системы, нацеленной не на развитие, а на потребление существующего. В такой системе пребывали и мы, но время её прошло. Через серп и молот все слои общества смогут осознать свою включённость в общее дело и свою значимость в нём.

Серп и молот должен появиться в пустоте российского триколора, чтобы вдохнуть в него содержание, придать ему смысл и идею. Это не возрождение прошлого со всем скарбом его пороков, не поклонение ностальгии, а единительный, творческий и прекрасный символ.

Андрей РУДАЛЁВ
г. СЕВЕРОДВИНСК