Дорога на Большой Камень

№ 2007 / 4, 23.02.2015

Раньше наши путешествия на Пижму, или Лупт, или Тобыш мы планировали загодя… Собирались, обсуждали, что брать с собой, выверяли маршрут и т.д. и т.п. Эта поездка на Урал (Ыджыд Из – Большой Камень в переводе с коми языка) стала для меня совершенно неожиданной, – договаривались с Любой Розе съездить на Мезень, а буквально за несколько дней до отъезда она предложила поехать на Щугор, и я, конечно, сразу согласилась. Щугор – это была моя давняя мечта! Вот как описывают эту реку в «Атласе Республики Коми» (Москва, изд-во «Дик», 2001 г.): «И без того стеснённая пойма реки прерывается живописными громадами известняковых пород Верхних и Средних Ворот Щугора. Величественные берега, часто переходящие в отвесные стены, пронизаны множеством гротов, пещер, ущелий. В одном из таких ущелий Верхних Ворот тугим потоком падает с головокружительной высоты щугорский водопад. На правом берегу возвышаются причудливые останцы – породы выветривания, напоминающие головы былинных богатырей…». Вот куда стремилась моя душа на протяжении уже почти всей моей жизни. Но как-то так ни разу я и не попала на этот Щугор. Была на Кожыме, на Сыне, на Большом Патоке, на Вангыре, на Илыче, на Печоре, а вот на вожделенных щугорских воротах – никогда… Но, увы, и на этот раз я туда не попала… Долго объяснять, почему, да и не очень интересно. Зато Любе удалось договориться и получить разрешение побывать в Верховьях Щугора – считай, на самом Урале, в Приполярье, за Пелене?рским перевалом (есть такая гора Пеленьер, думаю, искажённое от коми названия: или Пеля Нюр – Болото, которое слышит, или Пиля Нюр – болото, названное в честь некоего Филиппа. Скорее всего!). …Не заезжая в город Вуктыл (раньше её называли столицей газовиков: «Вуктыл – не тыл, а передовая», – писали местные журналисты), мы повернули направо, и Люба с Центом (это Виталий Филиппович Цент, супруг Любы и наш водитель) долго спорили, правильно ли мы едем. Пока не показался указатель (нечто вроде стелы с надписью КС–3). Кажется, это было то, что нам нужно: компрессорная станция, – здесь оставили для нас письмо – разрешение на проезд в «Югыд ва», в национальный парк, через который проходила часть нашей дороги в Верховья Щугора. КС–3 оказалась совсем недалеко от хитроумного указателя (стелы), глядя на который можно было бы ещё долго спорить и гадать, куда ехать, – налево или дальше, вперёд… Поехали налево. Немного сбились с пути, заехали на новостройку, где трудились тракторы, экскаваторы, МАЗы, где всё было перевёрнуто, казалось, вздыблено – просто какая-то стройка века!.. И действительно, всё так и оказалось на самом деле, – строили новую КС, для нового газопровода из Сибири… Вернулись назад и вскоре выехали на так необходимый нам объект. Это оказался целый комплекс зданий довольно крупных размеров. Словно одушевлённое нечто, в переплетениях труб – вертикальных, горизонтальных, – оно дышало, шипело, работало!.. И при этом не было видно ни одного человека! На пропускном пункте Люба наконец получила наше разрешение за подписью директора национального парка «Югыд ва». И мы могли ехать. Но куда? Проехали в ворота КС, через огромную территорию новостройки под боком старожила-трудяги, и снова оказались перед воротами, закрытыми на замок!.. Озадаченные, постояли несколько минут, пока откуда-то не появился охранник. Проверил наши документы, и вскоре мы уже были на так называемом «зимнике», по которому и предстояло нам добираться до Щугора. На карте эта дорога обозначена двумя пунктирными линиями. А рядом – газопровод «Сияние Севера». Ничего ни у кого до отъезда мы не спрашивали, поэтому где-то приходилось самим догадываться, где-то что-то прочитать по дороге на указателях… Удивительное ощущение сопровождало нас по всему пути, будто мы через ворота КС попали в какую-то другую страну и теперь ехали, как интуристы… Дорога укатанная, твёрдая, достаточно широкая, чтобы запросто могли разъехаться два гиганта-грузовика вроде «Скании», шведского двадцатитонника. Трасса оказалась неожиданно настолько оживлённой, что просто не верилось, что она проходит через Урал в Сибирь, из Европы в Азию, через два очень серьёзных перевала… А этим МАЗам, КрАЗам, «Сканиям», с прицепами и без, – с грохотом, с лязгом, с чёрными клубами выхлопных газов, проносящимся мимо нас, – казалось, всё было нипочём. Наш видавший виды «козёл», которого Люба почему-то обозвала «коростой», тоже бежал довольно лихо, местами больше восьмидесяти километров, а то и все сто… Но это было до поры. Дорога становилась всё круче – и вверх, и вниз. Темнота застала нас на реке Большой Емель. Там и заночевали. Палатку поставить не решились, шёл дождь. Виталий Филиппович лёг на двух сиденьях спереди. Мы с Любой – на заднем, сплошном сиденье. Полусидя, полулёжа подремали до рассвета и, даже не перекусив, поехали дальше. На реке Большой Емель начиналась территория национального парка «Югыд ва». Опять беру (уже дома, конечно) в руки «Атлас Республики Коми» и в разделе о национальном парке «Югыд ва» читаю: «Для сохранения близких к естеству ландшафтов, а также для избежания безжалостного вторжения человека – вот для чего создаются в основном природные парки»… Да-а… Я понимаю. Но глядя на бесконечную, широкую просеку, прорубленную среди лесов, глядя на пропущенные сквозь десятки рек и ручьёв огромные трубы, глядя на перевёрнутые камни-валуны, мне было нелегко думать о том, что «избежать безжалостного вторжения» в жизнь деревьев, птиц, рыб, цветов возможно… Однако как сохранить баланс между одной благородной задачей (сохранения естественного ландшафта) и другой благородной задачей (прокладкой газопровода из Сибири через Урал, а значит, и через уникальные уголки природы изначальной), как? Я не знаю. И боюсь, что пока нет иного способа доставить газ (а это тепло!) в наши города и сёла, а также в дальние страны из холодной Сибири (каково звучит: тепло из Сибири) и поэтому напротив действующего газопровода «Сияние Севера», по другую сторону дороги, уже строится новый газопровод, – тоже через Большой Камень, через Урал, через реки и ручьи, и леса… Поэтому навстречу нам то и дело мчатся многотонные грузовики, а тех, кто ещё только идёт за перевал, мы обгоняем так часто, что начинает казаться, что мы едем не по «зимнику», который на карте и за дорогу-то трудно принять, а по оживлённой трассе где-нибудь в центре страны… За рулём многотонных машин сидят уверенные, загорелые крепкие мужики (тоже очень сильное впечатление!). Только ленивый сегодня не старается лягнуть страну, якобы окончательно спившуюся, якобы совершенно не работающую… Мы встретили, наверное, около сотни машин, которые везли трубы, песок, щебёнку, кирпич, доски, камень… Куда? Что было там, куда они мчались со своим грузом: новый город, новая дорога, новый газопровод?.. Да! И дорога, и газопровод – мы видели – строятся, значит, и города, может быть, где-нибудь тоже вырастут, или построенные уже – Вуктыл, Ухта и другие станут лучше, краше! Наверняка станут! Потому что страна, оказывается, работает! Мы в своих городах у своих опостылевших телевизоров ничего не видим и не слышим, кроме того что нам упорно из года в год вдалбливают: в твоей стране пьют, убивают, насилуют, грабят, воруют, обманывают… Всё чаще на улицах своих городов мужчин мы встречаем у мусорных баков, с каждым годом – моложе… А здесь, на дороге, я испытала давно забытое ощущение страны-труженицы, страны огромной и могучей… …Наша «короста» уже успела нам полюбиться, несмотря на ветхость своих внутренних убранств. Время от времени мы похваливали её, подбадривали на подъёмах, которые становились всё круче: это на глаз было почти незаметно, но «короста» уже не тянула на третьей передаче, глохла… Значит, высота стала куда значительней! Теперь, вернувшись домой, я поражаюсь, как мы рискнули пуститься в этот неблизкий и очень непростой путь на такой машине? Я говорю мы, но по справедливости надо бы говорить только о Виталии Филипповиче. Он – водитель. Это прежде всего он, отправляясь в такое путешествие, должен был увериться в своей машине, как в себе. А мы что, мы, естественно, с полным доверием к нашему водителю. Тем более – не чужой для Любы человек, муж. И тем более, что за рулём не первый десяток лет. Но за рулём «козла», оказывается, никогда не сидел! Да и машину купили буквально перед отъездом, механик еле-еле успел с осмотром… Сначала слетела часть «дворника». Остановились, прикрепили к прежнему месту, поехали дальше. Я сидела сзади. Смотрю, что-то чёрное и блестящее покатилось к моим ногам… Оказалось, отвинтилась головка от рычага-переключателя передач… Вернули на место. И дальше, дальше… Самое страшное случилось почти на самой вершине Пеленерского перевала (1067 метров как-никак…). Не выдержало на каменистой дороге заднее правое колесо… Лопнуло! Облака обступили нашу «коросту» плотным кольцом, и даже штормовой ветер не мог развеять их. Как назло в этом месте оказалась и самая узкая часть дороги. Пойдёт какой-нибудь грузовик-гигант (вверх или вниз) и запросто столкнёт нас туда, где торчат огромных размеров валуны… Что испытывал Виталий Филиппович, меняя колесо, одному Богу известно. Без шапки, с мокрыми волосами (от пота? от тумана?) на штормяге, на мокрых камнях вперемежку с раскисшей каменной пылью, превратившейся в жидкую кашу, он менял колесо, которое через полкилометра стало спускать и пришлось его снимать тоже! – это было жуткое зрелище. Мы сидели с Любой в машине и боялись нос высунуть на этом перевале. Казалось, подует ветер ещё сильнее и снесёт нас вместе с нашей славной «коростой», как пушинку… …Смотрю сейчас, дома, на карту Урала и вспоминаю, откуда дул ветер? Кажется, со всех сторон… Но, наверняка, он дул с горы Тэлпозиз (правильнее, наверно, Тов-поз-из, в переводе «гнездо ветра»). Вырвался из своего гнезда, налетел на нас и давай трепать… Виталий Филиппович съездил с попутным самосвалом вниз, на базу (слава богу, здесь недалеко брали камни, везли вниз, где была камнедробилка, – а затем уже отправляли щебёнку на вуктыльские 30 километров песка), там накачали спускавшее колесо, пока он вернулся, пока вставил его, прошло больше двух часов, и мы наконец поехали… Догадайтесь с одного раза, в какую сторону мы поехали? – вперёд или назад, вниз? Конечно, разумнее было бы поехать назад (с нашими двумя якобы колёсами…) Но мы поехали вперёд, на Щугор! До него оставалось километров тридцать… Ещё немного наверх, а потом вниз и так до самого Щугора… Проехали, наверное, уже три водоохранные зоны, а Щугора всё не было. Люба в сердцах сказала: если следующая река не Щугор, поворачиваем назад! Сказала так решительно, что я даже немного испугалась, – не дай бог! – когда мы в нескольких километрах от назначенного пункта. Но ура-ура! – наконец мы увидели указатель: р. Щугор!.. Сказать, что на нас Щугор произвёл какое-то особенное впечатление – нет, нельзя. Обыкновенная горная речка, вся в каменьях, в перекатах, в неглубоких ямах, чистая, быстрая – как все реки на Урале… Это было первое впечатление. А сейчас, дома, я вспоминаю о ней с какой-то непонятной грустью и даже нежностью… Как о близком человеке, с кем ненадолго свела судьба и развела… …Помните, мы заезжали на КС-3 за разрешением? Так вот что было там написано. Разрешается въезд на территорию национального парка «Югыд ва» («Чистая вода» или «Светлая вода» – как больше нравится…) и потом ещё три или четыре пункта: запрещается, запрещается и запрещается… В том числе и рыбная ловля. Запрещается! А как соблазнительно бежала по камешкам, по валунам вода – чистая, словно слеза, вода Щугора. Просто невозможно было не попробовать поймать хотя бы несколько хариусов на уху! Не могло быть, чтобы за камешками, за валунами, под большой скалой, за перекатом не прятались бы эти осторожные, красивые и очень вкусные рыбины… Не буду лукавить, мы попытались её достать. Но слава богу, не поймали ничего, (кроме одного красавца…). Почему? И ветер был правильный, и день не самый плохой, скорее – хороший, и время вроде подходящее было… Что-то же помешало, и не было у нас на Щугоре ухи… Увы! Левее от моста через речку были проложены несколько рядов труб газопровода. Об этом можно было догадаться только по пунктирам железобетонных плит через всю речку… В большую воду их наверняка не видно, теперь же плиты торчали как-то даже несколько бесцеремонно, если можно так сказать, вызывающе, словно напоминание, кто здесь хозяин… Чуть ниже через речку с правого берега был виден спуск и довольно ещё свежие следы больших машин. А на другом берегу следы были старые! Пройдясь вдоль русла, мы нашли причину такого несоответствия: машины шли по реке – их следы остались между камнями, на плёсах… Кто так варварски вёл себя (на вездеходе, или МАЗе). Здесь, почти в самом сердце национального парка «Югыд ва»? Мы были на Щугоре день и одну ночь. Нас так утомила дорога до реки, что мы даже не поехали на другой берег, где стояли какие-то строения и даже баня (на самом берегу Щугора, как раз там, где машины спускались в речку, чтобы переправиться на другой берег (так было когда-то…). Теперь же они колесили явно не по суше: дорога на том берегу уже почти зарастает, зато следы на дне Щугора зияют как глубокие рваные 

раны… Вот так вот.  В «Атласе Республики Коми» в разделе о национальном парке написано: «В первые минуты здесь испытываешь сомнения в богатстве местной флоры и фауны. Уж очень суровым кажется этот край угрюмых хребтов, холодных хрустальных рек и непроходимых лесов. Лишь со временем замечаешь огромное разнообразие парка». И правда! Меня на Щугоре поразила тишина. И вечером (уже в палатке), и утром (ещё в палатке) я прислушивалась к этой тишине и удивлялась. Почти не было слышно птичьих голосов! Казалось, пела одна или только две птицы… Однажды белка перебежала нам дорогу. И лишь на обратном пути мы увидели в сентябрьском небе трёх гусей: они пролетели над нами куда-то к горам, а спустя минут десять вернулись целой стаей – уже начались большие сборы. Скоро на юг. Когда мы спустились ниже, к лесам, смотрим – на самом полотне дороги три большие птицы: тетёрка и два красавца-косача… Мы так и застыли на месте. И было слышно, как на своём птичьем языке завлекали подругу-тетёрку два кавалера, распушив бело-чёрные хвосты и вытанцовывая нечто завораживающее… Подъехали ближе, чтобы сфотографировать. Но очень близко они нас всё же не подпустили, поднялись и перелетели на провода соседней электролинии… «Среди 43 видов млекопитающих парка есть такие гиганты, как медведь, лось, северный олень. К редким видам относится соболь. Есть мелкая куница, горностай, ласка» «Из птиц – куропатки, тетерева, глухари, рябчики, совы, дятлы, клесты, снегири, – почти около 200 видов! – из которых почти 150 гнездятся, несмотря на суровый климат на Урале, – в поймах рек, в смешанных лесах, ельниках и т.п.» «В парке «Югыд ва» насчитывается 21 вид рыб из десяти семейств. Среди уникальных – атлантический лосось, а также доледниковые реликты – арктический голец, пелядь и сибирский хариус». Туризм здесь стал развиваться в 50-х годах двадцатого столетия: пешеходный, лыжный, водный, а также альпинизм. Но я не слышала ни от кого, чтобы по Уралу путешествовали на автомобиле. Оказывается, это возможно. Вряд ли разрешат такой туризм в массовом порядке по этой дороге вдоль газопровода, а было бы очень интересно. В сопровождении инструкторов любители автотуризма могли бы совершить увлекательнейшее путешествие через уральские перевалы из Европы в Азию! Увы, мы одолели только один перевал, следующий, говорили нам, гораздо серьёзнее, а только за ним – Сибирь… Остаётся удивляться, что с нашей «коростой» нам удалось преодолеть хотя бы первый. Но ей-богу, несмотря на все трудности, несмотря на все наши неудобства в пути, я бы отправилась в такое же путешествие (но уже за Урал, до конца этой дороги, до посёлка Приполярный) ещё раз… Сама дорога стала открытием для меня, – через горы – автомобильная дорога! И газопровод – через леса, болота, скалы, реки – это конечно, тоже потрясающее впечатление: от работы тех, кто вложил сюда свой труд, – строители, водители большегрузных машин, экскаваторщики, геологи, газовики… Господи, да просто невозможно представить себе, сидя где-нибудь в городской квартире в Сыктывкаре или даже совсем рядом, Вуктыле, например, эту дорогу, этот газопровод! Их надо показывать детям (хотя бы старшеклассникам!), чтобы знали, что оставили их деды, что представляет собой их страна! Когда навстречу твоей машине день и ночь вдоль всего газопровода через леса и горы летят многотонные грузовики, вдруг начинаешь осознавать величие своей родины, её мускулы, её мозги: кто это сидит за рулём, кто придумал этот газопровод, а самые главное, кто всё это построил, когда, за сколько лет? За сколько человеческих жизней? Люди, которые стоят за всем этим, наверняка не считали, что они совершают нечто героическое. И когда журналисты писали о них и называли их героями, читающие эти строки наверняка называли это преувеличением, «красным словцом»… Нет! Правда, эти люди были героями… И те парни, которые водят гружёные «МАЗы» и «Скании» через Урал сегодня, тоже герои. Как им трудно, как непросто, оттого, что приходится преодолевать… Такое по плечу только избранным. Нужен особый талант, и смелость нужна, и сила, чтобы пройти этот путь. Даже для водителя нашего «козлика», Виталия Филипповича Цента, понадобилось изрядное мужество, и здоровье, и терпение, и выдержка, чтобы мы взяли тот перевал… Что уж говорить о парнях, которые везут по этой же дороге по восемь-двадцать тонн, нередко с прицепами… Не перевелись богатыри на нашей земле! Не перевелись люди, умеющие работать, умеющие строить, умеющие планировать, наконец. Ведь было время, когда не существовали ни этот газопровод, ни эта дорога, ни КС-ы, – ничего не было. Но ведь есть! И будет – и новый газопровод, и новая дорога, и новые КС-ы… Наше путешествие закончилось на Печоре. Это на обратной дороге мы заехали на облюбованные уже ранее моими друзьями места. Не успели пристать, Люба уже побежала на реку. Кто бывал на концертах Любы Розе, боюсь, им трудно представить её в резиновых сапогах-комбинезоне (на сцене-то она в других нарядах), застывшую, как изваяние над рекой, редко на берегу, чаще где-то на середине реки, на самой струе. Так она может стоять с удочкой в руках и час, и два, и больше. Уже стемнело, я давным-давно потеряла терпение и вернулась к костру, а Люба (точнее, тёмная точка на печорских просторах) оставалась на реке. И ведь выловила – и на уху, и на жарёху! И так всегда, на любой реке, где она рыбачит: на Ухте, на Тобысе, на Ухтарке, на Ижме, на Лемью (Печорской), на Ропче, на Белом озере (на Щугоре того «красавца» кто поймал?). Любовь Петровна Розе, сибирячка. Закончила музыкальное училище в Абакане, институт культуры в Ленинграде, руководитель народного хора, почти всю свою сознательную жизнь живёт в Ухте, сейчас работает в отделе по связям с общественностью в «Севергазпроме». Но свои прежние коллективы пока не бросает – и «Лысва войт», и «Ошкамошка». Теперь на ней ещё и украинский народный хор… Воспитывает двух детей: старший, Игорь, после Сыктывкарского училища искусств учится в Нижнем Новгороде, в консерватории, а Оля, младшая дочь Любови Петровны, тоже пока студентка. При всём при этом – Любовь Петровна самая что ни на есть профессиональная рыбачка. С младых ногтей начала заниматься рыбной ловлей, на бурных алтайских реках. И до сих пор в каждую свободную минуту рвётся к воде, к воде, к воде!.. Я тоже люблю бывать на реках, ловить рыбу, и даже иногда довольно удачливо, но мне до Любови Петровны, ой как далеко. Ни терпения, ни опыта у меня такого, как у Любы, и близко нет. Но тем не менее мы иногда пересекаемся с нею на рыбалке: то на Вашке, то на Мезени, то на Тобысе, а тут вот рванули было на Урал, но (снова говорю, слава богу!) нам не удалась рыбалка, и совесть наша чиста, не нарушили мы запреты тех, кто стоит на страже наших богатств в «Югыд ва». Словно сама природа радела за наши души – чтобы не отягощать их чувством вины перед законом, а наоборот, помочь очиститься от всего, что накопилось там недоброго… И это природе удалось. Мы вернулись с Урала такие счастливые, такие умиротворённые, будто и не было ничего трудного, ничего опасного, ничего неудачного… К слову сказать, если бы можно было, Люба вообще бы не вернулась в Ухту, осталась бы на Печоре (несмотря на то, что всё-таки боится, всё-таки страшно бывает, когда она одна ночует в палатке, или у костра). Но мы вернулись все вместе. И на последнем отрезке пути нас ожидало последнее испытание: кончился бензин. До ближайшей заправки в Нижнем Одесе оставалось тридцать километров. Вечерело. Мы всё чаще поглядывали на стрелку. Она уже давно была на нуле, но мы ещё какое-то время продолжали лететь по асфальту (после сотни с половиной по камням и по песку это было так приятно). Кстати, то колесо, которое спускало, вело себя на протяжении всего остального пути вполне прилично! И, естественно, мы не меняли его, хотя и нам подвезли другое, вероятно, хорошее: ещё на перевале мы звонили в Ухту и с попутной машиной нам отправили дорогую «посылку». …Виталий Филиппович позже несколько раз повторял – это нам Бог послал знакомого водителя. Мы на одном из мостов заприметили грузовик, оказавшийся машиной из ухтинской фирмы его сына. Грузовик нас тащил все тридцать километров до Нижнего Одеса вплоть до бензоколонки. А уж с бензином-то чего не ехать… Около полуночи мы были в Ухте. …Несмотря ни на что нашу дорогу на Большой Камень невозможно назвать неудачной. Разве может идти речь о какой-то неудаче, если ты обретаешь в пути самого себя, если к тебе возвращаются давно не испытываемые чувства, если ты понимаешь, что всё ещё способен удивляться, потому что на свете всегда найдётся нечто, что ты никогда не видел, не знал, и вот оно – только для тебя… Урал – это огромная страна, которую ещё предстоит открывать и открывать человечеству: туристам, альпинистам, и, конечно, строителям дорог, газопроводов, КС, и т.д. и т.п. За Уралом-то «холодная Сибирь со своим теплом». А куда человечеству без тепла?..

 

Галина БУТЫРЕВА г. СЫКТЫВКАР Галина Васильевна Бутырева – большой подвижник коми народа. Замечательный поэт. Создатель и главный редактор журнала «Арт».