Хоть Что-то про войну

№ 2008 / 34, 23.02.2015

Война – это трупы на улице, самые страшные истории про обоюдное изуверство, это горящие деревни и сгоревшие танки. Иногда – резкие ситуации, когда тебя охватывает физиологический страх, и ты хоть и с каменным лицом, но мысленно растекаешься и пенишься. Молитвы и песни звучат в твоей голове вперемешку. После того, как прошёл по краю войны – писать про неё нет желания. Стыдно. Потому что есть те, кто воюет на самом деле, погибает, рискует жизнью каждую минуту.
Наших вояк кормят перловкой на завтрак, обед и ужин – здоровых мужиков, над которыми смерть кружится. И я с ними перловку ел, и этот факт, что не могут ветчины или колбаски военным подкинуть в нефтегазовой державе на её переднем горячем рубеже – возмутил меня больше всего.
Я прилетел во Владикавказ. И поехал в лагерь беженцев, в Алагир. Палатки, арбузы на земле. Рассказывают, понятно, жуть – мёртвые дети на перекрёстке города, изнасилование девчонок в деревне Ахутагурово и последующее сожжение в сарае, героический захват грузинского танка с одним пистолетом и т.д… Все в один голос кричат, что российские войска вступили в Цхинвал только в субботу (не тогда, когда утверждается официально).
И я поехал в Цхинвал. Через Рокский тоннель и дальше по Южной Осетии. Сначала на попутке, потом в БМПшке. Сидишь в жарище, в люке, на снарядах, песок и дым в лицо, и не продохнуть, и каждый подскок воспринимаешь как взрыв. Я выбрался на броню. Вокруг горели грузинские деревни (месть). Мы прикатили в Цхинвал. Город разрушен. Хоть и не стёрт с лица земли, но разрушен. Разрушен теми, кто первый начал. На окраине стреляет снайпер и ему тяжело отвечает орудие. В районе Дубовая Роща скрюченные тела грузин и особняком – негр. Я подумал: обугленный грузин, но убедился: негр. Наёмник, очевидно.
В Цхинвале ночевал бок о бок с чеченским батальоном «Восток». Утром поехал дальше – на Гори. Прокатился на 30 км по Грузии, без визы. Ослепительная красота, мёртвые сёла, пожары и пираты. Убитые мирные люди, пьяные грабители, и пожары, пожары… И русский майор на БТРе, который при мне развернул двадцать машин с автоматчиками-мародёрами. На этой ничейной земле меня чуть не грохнули, потом как-нибудь об этом. А пока так: чуть не грохнули, но два русских спецназовца на трофейном бумере с выбитым передним стеклом подкинули обратно к Цхинвалу.
Я много услышал ужасных и фантастичных рассказов, но случай отца Михаила – единственный, который нашёл живое подтверждение.
Уникальный случай – человек (да ещё в рясе и с крестом) попал под танк и выжил.
Он выехал из Цхинвала за рулём своего жигулёнка с четырьмя девушками на заднем сиденье и женщиной-инвалидом рядом. Хотели уехать из-под обстрела. При выезде из города стояли три грузинских танка. Танк начал давить автомобиль.
«Я уже простился с жизнью. Сердце ушло в середину тела, рёбра трещат, голову давит, гусеница крутится перед лицом, режет лоб. Все в машине кричат, я молюсь. Потом танк сдал назад, чтобы вспрыгнуть на нашу машину, и неожиданно забуксовал. Тут мы выскочили, женщины улепётывают, я стою и ору на него. Танкист, наверно, увидел, что я в рясе, вот и дал мне уйти».
Рассечённый лоб, сплющенные рёбра. Седобродый орёл. Орлиные и взор, и нос. Абсолютное присутствие бодрости. Гуляли с ним по зелёному саду.
Война – это сумбур вместо музыки, и самое честное говорить о ней либо скупо, либо сумбурно.Сергей ШАРГУНОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.