РАБОТА НАД ОШИБКАМИ

№ 2008 / 48, 23.02.2015


Эти заметки написаны сразу же по следам Кодорской операции, проведённой абхазскими вооружёнными силами с 9 по 12 августа и оставшейся почти незамеченной. СМИ обрушили поток информации преимущественно по Южной Осетии и лишь вскользь об Абхазии
Эти заметки написаны сразу же по следам Кодорской операции, проведённой абхазскими вооружёнными силами с 9 по 12 августа и оставшейся почти незамеченной. СМИ обрушили поток информации преимущественно по Южной Осетии и лишь вскользь об Абхазии – смесь фантазий, сплетен, слухов, вещаний и даже кликушества с претензией на глобальность политологического исследования, спеша отметиться.
И никто не заметил, что почти трёхтысячная группировка грузинского спецназа – элита армии Грузии на третьи сутки сложила оружие и бесславно ретировалась. Великий Пушкин ещё более полутора сотен лет назад оценил стойкость южного соседа: «Бежали робкие грузины!». Весь двадцатый век они только и знали, что бегали от русских штыков и в нынешнем себе не изменили. Завидное постоянство. За три дня операции абхазские потери – двое раненых спецназовцев. Всё! Выверенность каждого шага, каждого действия, слаженность авиации и наземных частей – и за всем этим гений начальника Генштаба Вооружённых сил Абхазии генерал-полковника А.Н. Зайцева, русского генерала. Но это отдельная песня.
Я не собирался писать о геополитической стратегии России (слава Богу, теперь она есть!), об осетинской трагедии, о политическом крахе Саакашвили (ну забил сам себе осиновый кол в политкарьеру и ладно, хотя он-то был, как никто, предсказуем и управляем – сексуально одержимый алчный психопат находился на крючке киевского КГБ со студенческой скамьи, так что такого фигуранта для разработки ещё поискать!), об иудиной политике ближайших соседей (а иного и ожидать не стоило), о предсказуемой реакции США сотоварищи – об этом сегодня уже достаточно сказано-пересказано, правда, без глубокой аналитики и знания истории.
Россия послала в нокдаун не столько Грузию, сколько отвесила звонкую оплеуху американскому снобизму, да так, что те ошалели. Спецы дистанционной войны улепётывали из Сенаки, Поти, а тем более Кодора впереди собственного визга, оставив не только армейскую амуницию и штабные документы, но даже удостоверения личности и – чего уж более! ботинки с носками (босиком да по горной дороге – это вам не загородная прогулка), как только разнёсся слух, что к Чхалте выдвинулись не абхазские первогодки, а резервисты. И что группы тактического десанта, высаженные вдоль ущелья от Южного Приюта до самого Сакена, тоже из резервистов. И что они уже перешли Ингури и чуть ли не захватили Джвару. И что со стороны Теберды через Клухор движется российская горно-стрелковая бригада.
Короче, слухи один нелепее другого. А у страха, как известно, глаза велики. Так что многотысячную грузинскую группировку в Кодоре полторы тысячи абхазов победили не столько штурмовкой «сушками» и залпами «градов», сколько ужасом от предстоящей расправы за грехи нынешние и прошлые. В сердцах резервистов стучал пепел их сожжённых жилищ в прошлую войну, обесчещенных жён, дочерей и матерей. Пепел сожжённых в декабрьском небе девяносто второго над Латой, что в среднем Кодоре, детей, стариков, женщин в сбитом сванами российском вертолёте.

За Сухумом, по ту сторону кипящего на перекатах белыми бурунами Келасура, я случайно столкнулся с Кириллычем. В линялой армейской куртке, каких-то нелепых ботинках, отдалённо напоминающих берцы, с пустой брезентовой сумкой под магазины на потёртом офицерском ремне и древним, вытертым до бела, АК-47 через плечо он ловил попутку до Цебельды.
– Вот, в Кодор добираюсь. Не подбросишь? Целый час тут торчу. – Кириллыч прищурил левый глаз на синеющую вдали гребёнку вершин, словно прицеливаясь, затянулся сигаретой и веско, как само собой разумеющееся, обронил: – Дня за три управимся.
Кириллыч, конечно, привирал: от силы минут десять и помаялся на обочине, но сам вид вояки вызывал улыбку:
– Ты знаешь, сколько их там?
– А сколько б не было, все наши будут. Помнишь, у Пушкина: «Бежали робкие грузины». Драпанут, как пить дать. Тут надо сердце воина иметь, а у них вместо него доллар. Резервисты – это тебе не пацаны зелёные, мужики матёрые, молоком войны вскормленные.
Не подозревая, Кириллыч выложил спецназовскую формулу боя: не спрашивай, сколько врагов, спрашивай, где они.
Ему далеко за шестьдесят, но он поджар и прыток, как архар, а в перевитых мышцами руках угадывается недюжинная сила. Прошлую войну он вместе с сыном от первого до последнего дня пропахал и теперь не усидел, хотя соседи удерживали. А может быть, и отцовское сыграло: чем сына посылать, уж лучше самому.
Абхазов знаю давно и также давно прошло очарование ими: народ как народ, и подворовать не прочь, и краснобаи ещё те, и выпить не дураки, и лентяи несусветные, а по необязательности фору любому дадут. Но зато отваги – не занимать, бесшабашности – до дури, а в бою отчаянные до безрассудства – всё как у русских.
Вот и Кириллыч отправился воевать в Кодор хоть и с полупустым автоматным магазином, зато с такой верой в победу, что сомнения отлетают напрочь – таких не одолеть.
Кириллычей в Абхазии немало, но погоду политическую они уже давно не делают. Пока одни подтягивались к ущелью, другие не торопились возвращаться из-за Псоу, куда поторопились отправить своих домочадцев и выехали сами под разными предлогами сразу же после первых залпов в Цхинвале.
К нашим военным, а тем паче к сразу же появившимся добровольцам из России отношение трепетное. Пока. Что будет потом – трудно сказать. Это поколение сменит другое, более сытое, более прагматичное, более космополитичное, менее образованное, может быть, более националистически ориентированное. Подросшему поколению уже сейчас не очень интересна новейшая история Абхазии. Они хотят смотреть только в будущее, не всегда оглядываясь на своё недавнее прошлое, и это, в общем-то, понятно.
Но не это важно. Главное сейчас – Россия с её пробуждённым самосознанием, проявлением духа величия и державности. Кровью солдат российских и осетин заплатила Россия за своё сохранение, иначе деинтеграционные процессы взорвали бы и так кипящий Кавказ. Хочется верить, что осознали мы наконец-то и свой исторический патернализм по отношению к кавказским народам. И наконец-то исправляем страшные ошибки проельцинской политики.
В середине девяностых актёра Михаила Ивановича Ножкина отлучили от эфира только за вопрос, рвущийся с болью, из души, из сердца:
– Где же ты, Иван Калита? Время Русь собирать.
Есть теперь у нас свой Иван Калита и, может быть, пришло это время русские земли собирать. Или хотя бы сохранить то, что осталось. И останутся в памяти народной Медведев и Путин как воители-созидатели.
Когда прежняя власть разбазаривала русские земли, когда продавала великую державу оптом и в розницу, именно простой народ встал на защиту отчизны. Это не патетика – они действительно воспринимали гибель страны как свою собственную, как гибель самого близкого человека. Если крикнет рать святая:
Кинь ты Русь, живи в раю,
Я скажу: не надо рая,
Дайте родину мою…
Эти пронзительные по силе любви к России есенинские строки ребята из группы специального назначения «Дельфин» написали на томике Дюма, подарив его Диме Чепенцу в день рождения 27 мая девяносто третьего и всего за месяц до его гибели. Почти год окружённый и разбитый Ткварчал не видел куска хлеба, так что головка домашнего сыра или кусок мамалыги были бы, наверное, более уместны, но только не для них.
Не случайно они выбрали книгу – они всё-таки были другими. Когда разваливали страну, калечили судьбы людские, сталкивали народы, они вступились за поруганную честь России сначала в Приднестровье, а потом здесь, в Абхазии. Они пришли сюда, чтобы остановить насилие и бесчинства. Они были совестливее и честнее других. Они были той самой святой ратью русского воинства, вступившей в схватку во имя будущего своей отчизны.
Многие навсегда здесь и остались – и белгородец Дмитрий Чепенец, оперативный псевдоним «Светов», больше известный как майор Дима, и командир переброшенной из Приднестровья сверхсекретной и доныне таинственной, с трагической судьбой группы «Дельфин» москвич Андрей Терентьев, и питерец капитан Саша Жук, раненым попавший в руки грузин и принявший нечеловеческие муки. Десятки и сотни других, покоящихся в безымянных, а то и стёртых временем могилах, потому как многим приходилось скрывать свои подлинные имена за вымышленными.
Здесь, в горах Абхазии, они сражались и умирали всё-таки за Россию.
Они были обречены тогдашним временем на непонимание и непризнание, потому что были честнее и совестливее других в бесчестное и бессовестное время.
Они и сейчас, по прошествии полутора десятков лет, по-прежнему остаются честнее и совестливее многих нынешних. Материал о Герое Абхазии Дмитрии Чепенце, сыне белоруса и украинки, внучатого племянника Казимира Малевича, моего земляка белгородца, областная пресса печатать не стала.
– Не время ещё. Вдруг всё по-другому повернётся, – говорил главный редактор, пряча взгляд и суетливо перебирая бумаги на столе.
***
Ещё с весны потянуло порохом с южных пределов отечества. Мои абхазские знакомые не теребили вопросами, провожая взглядом армейские машины и составы с бээмпэшками, сначала ночами, а потом и днём перегоняемые ближе к Ингури, но тревога прочно засела в их глазах.
20 сентября прошлого года в горах Ходжалского хребта в засаду, устроенной грузинской диверсионной группой, угодили пограничники-первогодки. Мальчишек увели в Грузию, а русских офицеров, сопровождавших группу, после изощрённых пыток добивали ножами. Россия тогда пожурила южного соседа, но было ясно: вызов брошен.
Летом зачастили в Абхазию журналисты, больше озабоченные загаром и местными винами, чем желанием вникнуть в причины образовавшейся пропасти между двумя народами, не говоря уже о проблемах российской геополитики на Кавказе. Пространно отметился в местной оранжевой «Нужной» Павел Шеремет, заодно укусив своих московских коллег. Подсуетилось с дурацким фильмом НТВ с Пашковым в «главной роли». Не отстал от базарных пересудов и «Московский комсомолец».
В конце апреля замелькали ооновские машины со спутниковыми антеннами в Нижнем Кодоре и на Ткварчалском направлении – это сейчас их почти не видно. Тогда же из-за Ингури к неразговорчивому Баталу, обзаведшемуся агентурой ещё с той войны, пришёл человек и принёс нехорошую весть: Грузия начнёт войну, возможно в мае, возможно в августе, но не позднее начала сентября. Ждали в Абхазии, а прорвало в Цхинвале. Осетины своей кровью оплатили не только свою свободу и свободу Абхазии – они оплатили целостность России. И нам это надо понять, осознать и не забывать.
***
Мы должны быть благодарны Саакашвили за то, что он на какое-то время заставил нас осознать себя единым народом без оглядок на непростое историческое прошлое, разные религию, язык, обычаи. Мы были все едины в одном порыве наказать мерзавца, посягнувшего в том числе и на Россию.
Но, как всегда, великодушны. Выпороли стервеца, прилюдно и без оглядки, да и только. Зато спички оставили, а детям, как известно, со спичками баловать нельзя – пожар неминуем.
Да, мы одиноки. И Запад, и Восток всегда противостояли России. Вообще наша история – это череда бесконечных войн за свою государственность. Чинили, конечно же, и мы обиды соседям своим, не без этого, хотя и нам от них доставалось горя немало. Но жить старыми обидами – бессмысленно, современный мир достаточно прагматичен.
Без России Европа обречена на полуколониальную зависимость от США, и осознание этого присутствует. Поэтому и оценка августовских событий старой Европой более чем сдержанна и остужающая на холуйское проамериканское подвывание европейской околицы – «шестёрки» никогда ни у кого в почёте не были.
Угроза сейчас более реальна с Востока. Китай не случайно отмолчался – ему, как никому, выгодна конфронтация России с США и Европой. Что уж говорить об Иране. Ну да это отдельная тема геополитики.
Из всего потока информационной шелухи, вбрасываемой СМИ в общественное сознание, больше домыслов, нежели реалий. Некоторые парламентарии договорились до того, что вновь образованные субъекты международного права – Абхазия и Южная Осетия войдут в состав России если не немедля, то в обозримом будущем. Для осетин де-факто этот процесс практически завершён: отсутствие своей экономики, не считая контрабандного спирта, и фактическое содержание на бюджете России определяют её статус.
А вот с Абхазией фантазировать не стоит – она будет самостоятельным игроком на кавказском поле в российской команде. У меня достаточный круг источников во всех слоях абхазского общества, начиная от селян, живущих натуральным хозяйством, и кончая чиновниками высшего ранга во всех властных структурах, чтобы не бить в литавры. И дело вовсе не в том, как они относятся ко мне, русскому. Важно понимание ими того, что Абхазия жива, покуда жива Россия. Даже при условии откровенного паразитирования за её счёт.
Мы не до конца осознали криминализацию всех слоёв абхазского общества. Профессия вора, пожалуй, не менее почётная, чем должность президента или депутата парламента. Радужные заявления о состоянии преступности в республике далеки от действительности – подавляющее большинство преступлений просто не регистрируется. Абсолютная профессиональная деградация правоохранителей, клановость, продажность делают систему неспособной противостоять криминалу. Сегодня Абхазия – удобное пристанище для наших отморозков – с Дону выдачи нет, а полученная от наших служб информация тут же продаётся фигуранту – бизнес даже в этом. А самыми лакомыми объектами посягательств становятся, конечно же, туристы из России.
***
Апрель, июнь, теперь самые драматичные августовские дни пришлось провести в Абхазии. Мои друзья, мои приятели, знакомые ловили мой взгляд с тревогой и надеждой – раз ты здесь, значит, всё будет нормально.
Уже после Кодора случайно столкнулся на горной дороге с Ервандом. Он мало изменился, этот бывший участковый, а в войну комроты, заматеревший мужик с сильными руками, удивительно резкий и подвижный в движениях для своей тучности, с неизменным пээмом под правой полой пиджака. Только в глазах не было привычной весёлости и добродушия, а сквозила в них вселенская боль:
– Этого гада надо публично повесить на площади, как Муссолини, вверх ногами, а рядом эту американскую людоедку. Ты видел, что они сделали с городом? Они в женщин и детей стреляли из «Градов». Осетины и ваши мальчики заплатили за нашу свободу. Ничего, мы достанем его.
Не было ещё случая, чтобы Ерванд, люто ненавидящий всякое зло и несправедливость, не сдержал слово. И подумалось, что он или его друзья рано или поздно, но дотянутся до всех, сеявших горе сначала на его земле, а теперь и в Осетии.
***
Восьмого августа грузины утюжили Южную Осетию, а уже девятого Абхазия, не дожидаясь, пока 58-я армия двинется к Цхинвалу, нанесла отвлекающий удар по Кодору. Рисковали всем: наступательная операция в горах при соотношении 1 к 4 – самоубийство. Но результат фантастичен – всего двое раненых. Гора трофеев – артсистемы, боеприпасы, стрелковое оружие, системы наведения, электронной разведки, амуниция – всего не перечислить. Даже ящики с украинским пивом (сала, правда, не нашли. Может быть, им пятки смазывали для лёгкости бега?).
Генерал-полковник А.И. Зайцев – начальник Генштаба абхазской армии. Блестящая операция по освобождению Кодора – его детище. Сейчас он другой – не в привычном камуфляже, а в мундире со множеством орденских планок, немного вальяжен, хотя смертельная усталость чувствуется во всём: во взгляде, в опущенных плечах, в движении.
В памяти наша встреча двухлетней давности. Тогда он ещё генерал-лейтенант. Сентябрь в Абхазии изумителен – нет удушающей влажной жары и палящего солнца, поэтому в кабинете прохладно, а лёгкий бриз с моря вполне заменяет кондиционер.
Анатолий Иннокентьевич Зайцев в камуфляже с полевыми погонами, рукава закатаны по локоть. Он поджар, на лице усталость, но взгляд приветлив. Спокойно выслушивает меня, что-то помечает остро отточенным карандашом в блокноте, потом предельно корректно, спокойным размеренным голосом произносит:
– Кодор – это нож в спину Абхазии, но мы его вытащим.
Он вообще немногословен и не цветист речами. Зато он спец экстра-класса. За несколько лет он сумел из тяготеющей к анархии аморфной массы вооружённых людей создать костяк абхазской армии. У него отменно поставлена агентурная работа, поэтому он знает всё, что происходит и в Мегрелии, и в Сванетии, а тем более в Кодоре.
А ещё у него в сейфе есть толстенная папка – всё о российских добровольцах. К этой папочке давно тянутся руки наших правоохранителей, тех, кто с холуйской готовностью и ныне готов пересажать всех воевавших на стороне Абхазии, всех, кого тогдашний губастенький генеральный прокурор нарёк наёмниками.
Зайцев никому не показывает эту папку, оберегая её от посторонних глаз. Зная мой интерес к ней, он достаёт её из сейфа, раздумывая, медленно перекладывает какие-то листы и листочки, потом вдруг решительно захлопывает и отправляет на место:
– Нет, не время ещё, рано о них писать. Навредить можем.
Напротив меня сидит замминистра обороны Вахтанг Цугба, коренастый, из тех, о ком говорят «крепко сшит и ладно скроен». Войну он встретил на Красном мосту будучи ещё майором, когда с дюжиной бойцов отбивал танковую атаку. Его и сейчас можно увидеть в кадрах старой кинохроники, когда он, оглушённый взрывом, контуженный, с окровавленным лицом яростно гвоздит рукоятью пистолета по броне грузинского танка, крича:
– Ты зачем сюда приехал?! Кто тебя звал?! Убирайся домой!!!
Цугбе я как заноза в одном месте, поэтому он не очень приветлив. Впрочем, для этого у него есть свои причины, и я не обижаюсь. Тем более я знаю многих ребят из этой папки. Знаю давно. Есть в ней и мой земляк, белгородец, Дмитрий Чепенец, майор Дима.
Потом мы с ним встречались и не раз – вояка, поэт – абхазский Денис Давыдов. В августе он отмобилизовал резервистов, направив их в Кодор вместо восемнадцатилетних пацанов. В Кодоре срочников не было – зато они были в Цхинвале и кого-то из них досрочно отправили на дембель в цинке. Абхазов мало – они хотят сберечь свой генофонд. Для кого-то русских много, может быть, излишне много, вот и платят русскими жизнями за предательство прежней власти.
Нынешняя официальная Абхазия ратует за дружбу, за интеграцию с Россией. Желает в СНГ, но для начала можно и в Союз с Белоруссией. А вообще-то как в фильме «Чапаев»: за большевиков, но без коммунистов.
Внутриполитическая оппозиция выступает за создание национального государства с национальной властью, хотя титульная нация – едва треть от всего населения. По Конституции все народы, живущие здесь, – братья и равны, но в парламенте не абхазов – горстка. В исполнительной власти их почти нет, а в экономике и подавно. Русский язык начинает активно выдавливаться даже из официального общения. Поддерживается только всё абхазское. Остальное – за свой счёт и через препоны. Русских звать обратно не торопятся, хотя благодатнейшая восточная часть страны, опустошённая войной, так и не возродилась.
Впрочем, особо тонкой восточной политики тоже не видно – какая-то помпезность, дутость, показушность во всём. Мало глубины, мало искренности, мало прилежания, но много улыбок и воровства. Абхазия – родина цеховиков, так что самая почётная профессия – вор, даже независимо от должности, которую занимаешь. Как сказал мой друг, бывший опер, горько усмехаясь: украл курицу – преступный авторитет, бабушку древнюю изнасиловал – уже вор в законе. Вот так и живём.
***
Пятнадцатилетие победы Абхазия праздновала почти неделю – там вообще любят застолья по поводу и без. Наших бывших добровольцев на празднике почти не было. В августе они были, добирались поездом, на своих машинах или пешком, группами и в одиночку – опять послужить Отечеству. Многие ещё в старом, выбеленном временем, прожжённом у костров и простреленном, аккуратно заштопанном камуфляже. После завершения Кодорской операции поспешили обратно – ждали дела домашние и служебные. В глазах – счастье и свет победы, и на лицах так и читается: мы – русские, нас не сломить.
Родителей Димы Чепенца – Героя Абхазии – на празднование победы не пригласили – не до возни со стариками.
Жену Андрея Терентьева тоже не позвали, а ордер на сухумскую квартиру давно аннулировали местные власти, посоветовав ещё тогда, в девяносто шестом, покинуть Абхазию, дабы не разделять судьбу мужа.
Зато в сентябре замелькали казачки с офицерскими и генеральскими погонами (их не было ни в ту войну, ни в этот август. Они – из скоморошьего роду-племени, второй эшелон, из непричастных, но награждённых), затусовался наш полит-бомонд, замелькали телевизионные головы. Всё как всегда: прежняя режиссура с набившими оскомину актёрами.
…За сутки до празднования Дня освобождения Сухума взорвали машину у здания Службы госбезопасности. Разговоров едва хватило на полдня – уже привыкли и к взрывам, и к стрельбе – там часто стреляют, в основном по ночам. Зато тридцатого палили в белый свет все кому не лень, а точнее, куму не жалко патронов (нынче дефицит) – салютовали победе. Поздравляли друг друга, обнимались, целовались, поднимали тосты за живых и, конечно же, за погибших. Дань традиции. Такова Абхазия.
Можно не любить, можно восхищаться. Но всегда захочется вернуться. Абхазия – это диагноз, это болезнь, это наркотик. На всю оставшуюся жизнь.

СУХУМ – БЕЛГОРОД

Сергей БЕРЕЖНОЙ,
член Союза писателей России

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.