Фальшивый блеск
№ 2009 / 28, 23.02.2015
«Критика полезна: она помогает выявить недоброжелателей», – давно уж написал острослов А.Рыбников. Вот и я порешил остаться недобрым в памяти автора «Тойоты-кресты» и «Гостиницы «Океан»
«Критика полезна: она помогает выявить недоброжелателей», – давно уж написал острослов А.Рыбников. Вот и я порешил остаться недобрым в памяти автора «Тойоты-кресты» и «Гостиницы «Океан», а заодно и Олега Павлова, Захара Прилепина и Капитолины Кокшенёвой, поднявших Михаила Тарковского на щит.
Рис. Владимира Романова |
Повод удобный: целый разворот газеты «Литературная Россия» от 19 июня, да ещё с громким заголовком «Главные лица русской литературы».
Понятно, главное лицо – Михаил Тарковский, писатель-охотник, как представляют восхищённые его творчеством Павлов, Кокшенёва и Прилепин.
Захар Прилепин, ничтоже сумняшеся, проводит аналогию «Валентин Распутин – Михаил Тарковский». «То же поразительное чувство узнавания, родства и причастности, – пишет в восторге Прилепин, – было, когда читал «Последний срок» Валентина Распутина. Не чаял, что ещё раз такое случится – на одну судьбу и одной любви много, а тут во второй раз приютили, приласкали, пожалели».
Вновь открываю журнал «Дальний Восток» № 1 за 2009 год с повестью М.Тарковского «Тойота-креста» и другие», ещё номер журнала с рассказом «Гостиница «Океан», нахожу свои пометки, сравниваю их с восторженными отзывами Прилепина, Кокшенёвой, Павлова и говорю себе: «Это ж как надо за что-то (видимо, за талант) возненавидеть Валентина Распутина, чтобы направить в его сторону продуманный, точный и подлый плевок (удар, укол). Ай да Прилепин! Взял и прилепил обрывком скотчак «Последнему сроку» примитивные заметки на полях тетрадки, которые по прихоти М.Тарковского и, как выясняется, доброжелательных Прилепиных и Кокшенёвых названы высоким жанром роман.
Тарковский, – пишет Прилепин, – «это настоящее, непридуманное, родное».
«Почему, – стенает Прилепин, – никто не приносит дары, вино и хлеба к его дому – в благодарность за то, что он живёт с нами в одном времени?»
А потому и не приносят, отвечаю, чтобы не поощрять пишущего бредни человека.
«Тарковский, – восторгается Прилепин, – как всякий русский КЛАССИК доказал, что книгу можно написать… о любом человеке – всякая жизнь достойна стать книгой». И далее в скобках: «да не всякая книга достойна описать жизнь». Золотые слова. И «Тойота-креста» Тарковского (как и «Гостиница «Океан») изрядное тому подтверждение.
Необычностью таёжно-просёлочных, неухоженно-бревенчатых и болотно-слякотных ситуаций могут восхититься (что с них взять!) люди (журналисты, литературные критики в т.ч.), для которых даже выйти из автомобиля и вступить при этом в лужу – уже Божье наказание, а подвиг – само собой.
Только этим можно объяснить сусально-слякотное восхищение примитивными «до ужасти» опусами Тарковского «Тойота-креста» и «Гостиница «Океан».
Видимо чувствуя, что написано как-то не то и не так, и желая скрасить тягостное впечатление читателя от своего «романа» (определение восхищённой Кокшенёвой), Тарковский завершил «роман» (как и Б.Пастернак свой не шибко интересный «Доктор Живаго») подборкой из пяти своих хороших стихотворений. И правда хорошо: «И тогда охотские туманы / Встретятся с балтийской синевой».
И не надо больше никакой зауми, всё зримо и ёмко. Правда, неприкрыто присутствуют лермонтовские мотивы.
У Лермонтова:
Выхожу один я на дорогу, Сквозь туман кремнистый путь блестит, Ночь тиха, пустыня внемлет Богу И звезда с звездою говорит. |
У Тарковского:
Снова выезжаю на дорогу. Всё как прежде, дали и снега, Снова ночь. И снова внемлют Богу Океаны, горы и тайга. |
Но ведь плагиатом не назовёшь, верно? Вон Моцарт как утверждал? «Всё, что написано до меня – моё».
Однако стихи хороши, и это единственная сильная сторона «романа» Михаила Тарковского.
Что до Павлова, он усиленно втолковывает, разъясняет читателю, что же такое особенное хотел показать в своей «Тойоте-кресте» автор, при этом в своей рецензии названия «Тойота-креста» и «Гостиница «Океан» ни разу не употребляет.
Про «Тойоту» я уже сказал, скажу про «Гостиницу «Океан».
Даже в купринской «Яме» женщина-проститутка, которая кричит своей товарке, старшей ли по этажу, смотрительнице ли, а по-современному «мамке»:
– Миколавна (Никитишна, Ниловна…) это уже тридцатый! (Имеется в виду тридцатый клиент за вечер), – так вот: эта женщина-проститутка из «Ямы» представляется целомудренной, неиспорченной девицей, а мужчины, её клиенты, вырисовываются внимательными и корректными джентльменами по сравнению с теми особями мужского и женского пола, которые присутствуют в рассказе «Гостиница «Океан» Тарковского. Только Куприн женщин-проституток жалеет, сочувствует их тяжкому и жалкому положению, а Тарковский описывает с вожделением и смаком.
Итак, Олег Павлов усиленно втолковывает, но «Тойоту-кресту» и «Гостиницу «Океан» не упоминает. Может – о чём писать, не расспросил? Или – сам не читал? (Некоторые журналы в аннотациях сейчас пишут: «Рукописи редакция не рецензирует и не возвращает». Грешный человек, думаю, что большинство рукописей и не читают.)
Тем не менее Павлов составил много сложно-сочинённых и сложно-подчинённых предложений из умных, соответствующих интеллекту критика слов. Например: «Через любовь к природе… он (Тарковский) научился видеть хорошее, и это, без сомнения, его настоящий, редкий сегодня дар… Человек на каждом шагу может быть там жестоко наказан природой. Поэтому она воспитывает свои характеры, свою простоту и жёсткость в душах. (?) Она пестует сильных духом и губит слабых. Охотник и зверь – это не палач и жертва, они братья». И так далее. Кладезь мудрости… Только при чём здесь повесть «Тойота-креста», «Гостиница «Океан» и другие работы М.Тарковского? Мы ведь читаем отзыв (рецензию) профессионала на конкретные литературные работы, а не оцениваем уровень интеллекта О.Павлова!
Нет, О.Павлов продолжает умничать и самолюбоваться: «Вопрос не в смысле жизни, потому что всем он вроде бы ясен, – эти люди не сдаются и лишь в какие-то неожиданные минуты оседают от слабости. Но тогда и приходит в его прозу смерть – за теми, кто слаб. Люди умирают будто по собственной воле, просто отказываются жить, то есть сопротивляться, обретание такое смирение и покой, что последний этот уход и оказывается самым выстраданным. Устал человек – и всё в нём устало. Всё оказывается последним. Тем, кто уходит, на смену не приходят даже дети». (?)
Вот так. Оценили интеллект О.Павлова? Я тоже.
Только опять спрошу: при чём тут повесть Тарковского «Тойота-креста», «Гостиница «Океан»?.. И вообще, Тарковский – это объект внимания критика или ширма, за которой критик прячется и думает и пишет всё, что ему вздумается, выставляя напоказ себя, любимого.
«В чёрно-белый мир, – завершает резюме Павлов, – рукой Тарковского человек никак не вписывается. (?) Он как будто отдельная уже от природы краска. (?) Тёплая, живая и яркая – другой не может быть».
Ну захотелось Павлову поумничать! Попался заказ на Тарковского – давай строчить! На другого придёт заказ – опять застрочим. Теми же словами. Впрочем, вариации допустимы…
Только в который раз спрошу: при чём тут Тарковский, его «Тойота» и остальные работы? Слова общие, гладкие, отутюженные, к любому автору прилепляемые. Зато – поумничаем!
Из четырёх авторов рецензий на работы Тарковского одному Роману Сенчину удалось немногословно и полно сказать о работах писателя, и отзыв этот (не умничание) в какой-то мере поколебал моё мнение о творчестве М.Тарковского. (Может, подумал я, «Дальний Восток» излишне избирательно подошёл к опубликованию работ писателя?) А то уж было я решил после «Тойоты-кресты» и «Гостиницы «Океан» работ Тарковского в руки больше не брать.
Внимательно пролистал «Тойоту-кресту» ещё раз: а ведь помимо зауми и нелепостей встречаются страницы с языком скользящим, ярким! Решил сделать пометки того и другого.
Итак, заумь и словоблудие.
«Вся машина была как одутая ветром дождевая капля».
«И давление бессмысленности и духоты, жмущее с неба гигантской плитой, так же клинически-свинцово, как слово «гипермаркет».
«…лицо светилось вполсилы».
«…и тогда завернулась чёрная блузка и открылся подобранный жёлтый живот, впало сходящий по кромке рёбер и нежно, по двум пластам мышц, рассечённый ложбиной» (Экие чудные анатомические подробности!)
«Тойота-креста» вся покрыта подобными словохаканиями и примитивными диалогами, нет нужды далее их демонстрировать, разве что: «И это прикосновение уже ничего не значило, потому что он давно уже прошёл сквозь неё дальше и глубже, туда, где остановилось время и смешалось прошлое с будущим, ставшее настоящим, и всё было в её пелене, налёте, тумане, и он глядел на родившийся мир, как сквозь плаценту».
Я потому категорически и отвергаю «Тойоту-кресту» и «Гостиницу «Океан». Не должен писатель с таким творческим потенциалом показывать золотом, что всего лишь блестит. Да и блеск какой-то фальшивый. Жаль, что ни Прилепин, ни Кокшенёва, ни Павлов Тарковскому на это не указали. А меня он не послушает: подумаешь, какой-то бывший стармех, это не я, Тарковский, а он, Гусаров, умничает и надо мною изгаляется! Вот я ему ужо!..
Влад ГУСАРОВ,давний читатель и подписчик «Литературной России»,
г. ВЛАДИВОСТОК
Добавить комментарий