Мозаика целого века
№ 2009 / 31, 23.02.2015
Некоторое время назад в Библиотеке иностранной литературы можно было встретить вечно озабоченную, обременённую кипой карточек сотрудницу этого культурного учреждения. И нельзя было догадаться, что эта скромная женщина – человек необычной, причудливой судьбы
Елена Берковская. Судьбы скрещенья. – М.: Возвращение, 2008
Некоторое время назад в Библиотеке иностранной литературы можно было встретить вечно озабоченную, обременённую кипой карточек сотрудницу этого культурного учреждения. И нельзя было догадаться, что эта скромная женщина – человек необычной, причудливой судьбы и немалого литературного дара.
Елена Николаевна Берковская (1923–1998) была дочерью известного русского философа-эмигранта, «евразийца» Н.А. Сетницкого, издающегося ныне в «Библиотеке духовного возрождения». Ей было о чём и о ком вспомнить. Она выросла в Харбине, центре дальневосточной эмиграции, где девочкой слушала Вертинского, видела Несмелова и других писателей и поэтов. После возращения в середине тридцатых на родину переживала вместе со всеми репатриантами репрессии 37-го года. Жила и училась в школе сначала в подмосковном Пушкине, затем в провинциальной Ахтырке на Украине. Поступила потом на истфак МГУ. Человек пытливый и увлечённый гуманитарными предметами, искусством, она не пропускала ни концертов, ни публичных лекций известных учёных, ни выступлений знаменитых поэтов. Пробовала писать сама. Свела дружбу с такими корифеями полуподпольной литературы, как Борис Пастернак, Максимилиан Волошин, Сергей Дурылин, Алексей Кручёных. Как-то эти, в её глазах, «старцы» чувствовали подспудную незаурядность этой тихо восторженной девочки и откликались на её порыв.
Время было насыщено и яростным энтузиазмом, и небывалой трагедией. На её фоне, может быть, резче воспринимались многие события и даже самые простенькие детали эпохи. Музейное (она работала долгое время в музее Скрябина) и библиотечное дело позволяло многое увидеть со своей, «культурной», колокольни. Увидеть, запомнить и, как ныне выяснилось, запечатлеть. Воспоминания Берковской теперь неотъемлемая часть мемуаристики этой притягивающей взоры всего мира эпохи.
В книге нет особых литературных претензий. Если сравнивать её, например, с мемуарами Надежды Мандельштам, то это всего-навсего наивный рассказ простой, хоть и начитанной школьницы, искренне пытающейся что-то постичь – и в себе самой и в окружающем мире. Но в этом и особое очарование книги. Тут не кокетливый «роман без вранья», лгущий на каждом шагу, приукрашивающий прошлое, себя в прошлом. Тут честная исповедь дочери сложного века. Что и определяет огромную ценность этого документа. Искусных вралей среди писателей много. А вот документов, внушающих доверие, – единицы.
Поэтому крупицами воспоминаний Берковской о её выдающихся современниках будут пользоваться ещё многие поколения читателей и специалистов. Особенно о тех людях, о которых сведений сохранилось немного. Таких, например, как богослов, литературовед, культуролог, писатель Сергей Дурылин или создательница и бессменный, на протяжении полувека, директор Библиотеки иностранной литературы Маргарита Рудомино.
Так на наших глазах постепенно складывается литературная мозаика целого века. Из которого все нынешние читатели произошли.
Юрий АРХИПОВ
Добавить комментарий