Мозаика целого века

№ 2009 / 31, 23.02.2015

Не­ко­то­рое вре­мя на­зад в Биб­ли­о­те­ке ино­ст­ран­ной ли­те­ра­ту­ры мож­но бы­ло встре­тить веч­но оза­бо­чен­ную, об­ре­ме­нён­ную ки­пой кар­то­чек со­труд­ни­цу это­го куль­тур­но­го уч­реж­де­ния. И нель­зя бы­ло до­га­дать­ся, что эта скром­ная жен­щи­на – че­ло­век не­о­быч­ной, при­чуд­ли­вой судь­бы






Елена Берковская. Судьбы скрещенья. – М.: Возвращение, 2008







Некоторое время назад в Библиотеке иностранной литературы можно было встретить вечно озабоченную, обременённую кипой карточек сотрудницу этого культурного учреждения. И нельзя было догадаться, что эта скромная женщина – человек необычной, причудливой судьбы и немалого литературного дара.


Елена Николаевна Берковская (1923–1998) была дочерью известного русского философа-эмигранта, «евразийца» Н.А. Сетницкого, издающегося ныне в «Библиотеке духовного возрождения». Ей было о чём и о ком вспомнить. Она выросла в Харбине, центре дальневосточной эмиграции, где девочкой слушала Вертинского, видела Несмелова и других писателей и поэтов. После возращения в середине тридцатых на родину переживала вместе со всеми репатриантами репрессии 37-го года. Жила и училась в школе сначала в подмосковном Пушкине, затем в провинциальной Ахтырке на Украине. Поступила потом на истфак МГУ. Человек пытливый и увлечённый гуманитарными предметами, искусством, она не пропускала ни концертов, ни публичных лекций известных учёных, ни выступлений знаменитых поэтов. Пробовала писать сама. Свела дружбу с такими корифеями полуподпольной литературы, как Борис Пастернак, Максимилиан Волошин, Сергей Дурылин, Алексей Кручёных. Как-то эти, в её глазах, «старцы» чувствовали подспудную незаурядность этой тихо восторженной девочки и откликались на её порыв.


Время было насыщено и яростным энтузиазмом, и небывалой трагедией. На её фоне, может быть, резче воспринимались многие события и даже самые простенькие детали эпохи. Музейное (она работала долгое время в музее Скрябина) и библиотечное дело позволяло многое увидеть со своей, «культурной», колокольни. Увидеть, запомнить и, как ныне выяснилось, запечатлеть. Воспоминания Берковской теперь неотъемлемая часть мемуаристики этой притягивающей взоры всего мира эпохи.


В книге нет особых литературных претензий. Если сравнивать её, например, с мемуарами Надежды Мандельштам, то это всего-навсего наивный рассказ простой, хоть и начитанной школьницы, искренне пытающейся что-то постичь – и в себе самой и в окружающем мире. Но в этом и особое очарование книги. Тут не кокетливый «роман без вранья», лгущий на каждом шагу, приукрашивающий прошлое, себя в прошлом. Тут честная исповедь дочери сложного века. Что и определяет огромную ценность этого документа. Искусных вралей среди писателей много. А вот документов, внушающих доверие, – единицы.


Поэтому крупицами воспоминаний Берковской о её выдающихся современниках будут пользоваться ещё многие поколения читателей и специалистов. Особенно о тех людях, о которых сведений сохранилось немного. Таких, например, как богослов, литературовед, культуролог, писатель Сергей Дурылин или создательница и бессменный, на протяжении полувека, директор Библиотеки иностранной литературы Маргарита Рудомино.


Так на наших глазах постепенно складывается литературная мозаика целого века. Из которого все нынешние читатели произошли.

Юрий АРХИПОВ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.