Жизнь по краю

№ 2010 / 2, 23.02.2015

– Ев­ге­ний Се­мё­но­вич, рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, о ва­ших кор­нях. Вы слу­чай­но не яв­ля­е­тесь род­ст­вен­ни­ком ис­то­ри­ку Рус­ла­ну Скрын­ни­ко­ву?
– Моя се­с­т­ра об­ща­лась по это­му во­про­су с Рус­ла­ном Гри­го­рь­е­ви­чем

– Евгений Семёнович, расскажите, пожалуйста, о ваших корнях. Вы случайно не являетесь родственником историку Руслану Скрынникову?


– Моя сестра общалась по этому вопросу с Русланом Григорьевичем, и он ей сказал, что есть какой-то хутор, откуда вышли все Скрынниковы. И, вероятно, какое-то дальнее родство есть.


Мой отец родился в деревне Слоновка Курской губернии. Его отец работал в Таганроге на металлургическом заводе, после травмы получил страховку и сел на землю. Моя мама из Старого Оскола (тоже Курской губернии), её отец был там директором 4-классного городского образцового училища имени Ушинского.






Евгений СКРЫННИКОВ, художник
Евгений СКРЫННИКОВ, художник

– Я знаю, что у вашего отца была драматическая судьба.


– Он в двадцать лет прошёл гражданскую войну, был замначальника политотдела дивизии. Потом работал в кооперации, закончил Промакадемию, стал заместителем начальника промышленного отдела ЦК, потом замнаркома пищевой промышленности, затем наркомом заготовок. В 39 году Сталин его снял. Все ждали, что мы отправимся в лагерь. Но всё обошлось. Лагерь нас миновал. Через какое-то время отца назначили директором табачной фабрики «Дукат». А потом он снова пошёл в гору: после «Дуката» руководил Росглавтабаком, позже Главтабаком СССР. Я сколько раз отца спрашивал, кто конкретно нас спас, но он в ответ только посмеивался. Я думаю, что помог его бывший начальник Микоян. Как ни странно, его врагом был Хрущёв. Придя к власти, он сразу отправил отца на пенсию.


– В вашей семье кто-нибудь рисовал?


– Замечательно рисовал дядя (по матери), Малеванов, офицер, потом был актёром театра на Таганке. Любил собирать открытки, художественные книжки. Благодаря ему у меня были Матисс, импрессионисты. Очень гордился тем, что я рисую, всячески поощрял моё увлечение. В 41 году он погиб в ополчении…


– Вы не были приверженцем соцреализма. Были ли у вас в связи с этим какие-то трудности?


– Не могу сказать, что я был в оппозиции и на меня были какие-то гонения. Придирались по мелочам, иногда снимали мои работы с выставок. Например, один раз сняли за несоответствие духу времени. Я спрашиваю выставком: «А в чём дух-то состоит?» А они мне в ответ: «Иди, иди отсюда». Я по краю шёл. Когда Хрущёв раздолбал художников в Манеже, после этого долго не было приёма в Союзе художников, не было выставок. Мои документы на вступление в Союз художников валялись лет пять. Меня приняли туда в 44 года. Впрочем, я по этому поводу не особенно переживал. В те годы я состоял в горкоме художников-графиков профсоюза работников культуры, где выставлялся сам (в выставочном зале на Малой Грузинской, 28) и помогал выставляться ребятам – участникам «бульдозерной выставки», которых тогда выкинули из Союза художников. Через этот профсоюз я старался защищать права художников, но каждый раз это стоило мне ведра крови.


– Современное искусство вам близко? Выставляетесь в галереях?


– Сегодня в моде так называемое актуальное искусство – инсталляции, перформансы, видео-арт. Я же в своём творчестве стараюсь придерживаться традиций, которые преподали мне мои учителя в Московском полиграфическом институте: Гончаров, Захаров, Митурич.


Чтобы выставляться в галерее – надо попасть в струю. Недавно по телевизору смотрел дискуссию на тему «Что определяет лицо искусства?» Увы, рынок! Что бы ни говорили, как бы ни бунтовали – деньги решают всё. Впрочем, сейчас картины практически не покупают – кризис.


– Сейчас вы участвуете в выставках?


– Последнюю персональную выставку я делал в 2008 году, в выставочном центре «Покровка». Называлась она «Старая Москва». Года два-три назад я ходил со стульчиком и рисовал старинные московские виды. Увы, таких мест не так много осталось: кольцо «А», Замоскворечье, Солянка, Маросейка, Ивановский монастырь, бывшая Хитровка. Недавно мы с моей ученицей проехались по Москве. И вот даже за каких-то три года в этом плане стало заметно хуже: появились, как поганые грибы, убогие в архитектурном отношении новоделы, оскорбительные для глаза.


Также постоянно участвую в различных коллективных выставках. В 1997 году я принимал участие в выставке художников круга Ферапонтова. Признаюсь, что для меня Россия – это Ферапонтово. Впервые побывав в Ферапонтово в 1987 году, я навсегда очаровался этим местом и вот уже 20 лет живу там по полгода в деревенском доме. Всякий русский там должен побывать.


Сейчас мы с женой Алёной – как до недавнего времени страстные борзятники – участвуем в выставке «Русская псовая борзая», проходящей в Дарвинском музее.

Беседовал Илья КОЛОДЯЖНЫЙ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *