Медаль о двух сторонах

№ 2010 / 45, 23.02.2015

У режиссёра Гульнары Галавинской состоялось целых три премьеры в разных театрах. Это и «Гроза» Островского, и «Дориан Грей» Оскара Уайльда в «Театре Луны», и «Стеклянный зверинец»

У режиссёра Гульнары Галавинской состоялось целых три премьеры в разных театрах. Это и «Гроза» Островского, и «Дориан Грей» Оскара Уайльда в «Театре Луны», и «Стеклянный зверинец» по одноимённой пьесе и мемуарам Теннеси Уильямса в «Другом театре». После премьерного показа последней Гульнара ответила на наши вопросы.







Гульнара ГАЛАВИНСКАЯ
Гульнара ГАЛАВИНСКАЯ

– Почему именно пьеса Теннеси Уильямса выбрана вами для постановки? И написана была давно, и Америка тех лет мало чего имеет с нашей действительностью общего.


– Написана она не так давно – в 20 веке. А интересно было то, что, прочитав дневники, эссе и мемуары Уильямса, я узнала, что эта пьеса имеет много общего с его личной семейной жизнью. То есть прототип героя Тома – это сам Уильямс, мама его родная – прототип героини Аманды, а сестра Роза – прототип героини Лауры. Когда я узнала, что мама на самом деле попала в психиатрическую больницу, оказалась параноиком, была шокирована. Причиной такому исходу действительно было то, что она пыталась сделать своих детей счастливыми вопреки их желанию. Эта тема, которую я долго не могла прочитать в пьесе, открылась мне в мемуарах, и мне показалось это интересным – и сегодня, и всегда. Мы не слышим близких. Самая главная заповедь – возлюби ближнего, как самого себя. Это непросто осознать и понять. В этой истории, в этой пьесе как раз звучит эта тема. Когда, казалось бы, родная мать, не имеющая ни образования, ни каких бы то ни было социальных статусов, по своим меркам хочет сделать детей счастливыми. А дети имеют наклонности к искусству. Том – в душе поэт. Так ведь он и состоялся как великий Уильямс, которого до сих пор ставят во всём мире. Эти конфликты мне показались злободневными и сегодняшними, потому что мы каждый день живём со своими близкими и не всегда друг друга слышим. И то, что это лично его история, что сестре его была реально сделана лоботомия по желанию мамы… Мама не хотела послушать врачей, что нужно как-то устроить её личную жизнь, и это излечило бы её. Это же трагедия. Это трудно представить и осмыслить. Казалось бы, у матери были намерения сделать как лучше, но непостижимо, что получается и что получилось. Эта история меня безумно трогает.


Теннеси Уильямс мною безумно любим. Его жизнь – медаль о двух сторонах. Он действительно убежал от семьи – бросил маму и сестру родную, которые так нуждались в помощи, пошёл, услышал зов сердца и стал великим писателем. Обратная сторона медали – совесть его всё время точила и не давала ему покоя. Что, в конечном счёте, с этими двумя беззащитными женщинами, которые не были приспособленными к жизни – мать, которую бросил муж, сестра-инвалид?


Что такое человек, почему человек в этой жизни преходящ и почему даже писатели, успешные сценаристы не могут быть идеальными людьми, и невозможно сделать счастливыми ни себя, ни близких, и счастье – это какой-то миг, а жизнь – это большая тайна? Как научиться прийти к гармонии? Как научиться понимать друг друга? Это вопросы. Эта тема была мне интересна. Она глубока, она актуальна. В наше время очень много маленьких беззащитных семей, неприспособленных к буржуазной действительности, в которой мы живём. Потому что Запад в любом случае всегда был сыт, а в наше время в России всё далеко не благополучно.


– А почему же не обратиться к кому-то из современных драматургов? Наверняка они лучше чувствуют время…


– Говорят об этом многие, но ведь нужно найти, чтоб было созвучно – время–автор–коллектив. Чтоб это было созвучно этому театру, этим актёрам, этому коллективу… Наверное, думаю, что много таких тем, но назвать кого-то… есть и Макс Фриш, который тоже очень интересен и глубок, есть и Беккет, который говорит с бездонно-философской иронией о таких же вещах. Но как это на сегодняшний день остро и пронзительно показать, я, может быть, своим сердцем не пришла, а тут я его почувствовала, как мне кажется.


– Есть ли шанс у современной литературы и драматургии быть услышанной режиссёрами? Или она должна пройти испытание временем?


– Я думаю, что шансы есть. Но художник, режиссёр ищет всегда своих авторов. У меня вообще любимые авторы – классики – Шекспир, Толстой, Чехов, Островский. Я считаю, что Островский злободневный, актуальный в наше время. Тот же Гоголь намного актуальнее сегодня, чем современные драматурги. Уж больно много у молодых авторов внешнего налёта – склонность либо к ночным клубам, либо к мату. Мне очень нравится, что делается сегодня в литературе. Но всё равно идёт всё через внешний вызов, через мат, через внешние, немножко отпугивающие эффекты. Мне сейчас не совсем хочется через это говорить. Островский мне намного ближе и современнее – если его прочитать верно. Тот же Хлестаков у Гоголя… что это – не сегодняшняя история наших чиновников? Мне ближе классика, а Уильямс для меня – это классика. Потому что это глубокая, проверенная временем пьеса. Как-то я, наверное, пока не нашла для себя современного втора. Хотя я очень много читаю современной драматургии – Макдонах, но это, опять-таки, не наш драматург. Проза больше даже нравится – тот же Шишкин. А пьесы сложно найти.


– Можно ли сказать, что сегодня в культуре вообще и в литературе в частности происходит застой?


– Не застой. Каждое время, каждый социальный пласт отражается через культурные проявления. Как и в музыке, и в живописи, и в драматургии. Чем мы живём, чем мы питаемся, в каком ритме существуем – то мы и рождаем. Поэты, писатели – они тоже продукты этого времени. Нужно понимать, что это такое время, в общем-то, а во времени происходит очень серьёзный сгусток. Я только недавно начала эту демократию правильно осмыслять. Произошло что – с того момента, когда пришёл Ельцин, рассчитывая на демократию, приспособилось огромное количество олигархов. И та разница между нормальными, даже интеллигентными людьми, и теми, кто присвоил себе это красивое слово «демократия», страшна. Ни в одной стране такой разницы не существует, во всяком случае, в стране, которая претендует на то, чтобы называться современной и демократической. А Россия на это претендует. И понимая и осмысляя это, я считаю, что это очень некрасиво, грубо, плохо, цинично, жестоко. Поэтому – что в литературе, что в музыке – это, наверное, кризис и болезнь нашего времени. Мы отражаем то, чем мы живём, чем мы болеем.


– Вы собираетесь снимать кино?


– Да, планирую в ближайшее время снять картину по Максу Фришу. Поэтому в спектакле «Стеклянный зверинец» я попыталась ввести видеоряд. Но загадывать пока рано.


– Кто вам нравится из современных режиссёров кино?


– В этом году, поскольку у меня был очень плотный график, я мало премьер посмотрела. Но мне очень нравится, что делает Звягинцев, например. Ваня Вырыпаев по-своему очень талантлив – и везде звучит острая тема – что хотел этим выразить и сказать режиссёр. А всё, что делают более известные режиссёры, я имею в виду молодых, не имею в виду Михалкова – всё, что он делает, мне нравится, не имею в виду последние работы, а вообще – но всё, что дорогостоящие проекты за 20 млн. долларов – всё, что я вижу, не соответствует реальности, там нет мысли, нет темы, оно не проявлено за такие деньги. Кроме спецэффектов ничего нет. Но опять же, это продукт нашего времени, всё взаимосвязано. А Звягинцев – это талантливо, это звучит, хочется к этому стремиться.

Любовь ГОРДЕЕВА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.