Этот разный писатель
№ 2011 / 29, 23.02.2015
Писателя посещают навязчивые и тревожные, иногда эпохальные мысли о творчестве, свободное время он проводит с другом редко, в основном – за книгой. Поход в кино, не сомневаясь, меняет на театр или на литературное мероприятие
или Сумасшедший дом на слиянии Оми с Иртышом
Писателя посещают навязчивые и тревожные, иногда эпохальные мысли о творчестве, свободное время он проводит с другом редко, в основном – за книгой. Поход в кино, не сомневаясь, меняет на театр или на литературное мероприятие, например, друзья зовут на крутой блокбастер, собравший несколько миллионов долларов, а он отвечает:
 |
| Виктор ВЛАСОВ |
– Сегодня презентация поэтического сборника друга или литературного журнала. Давайте в другой раз.
Да, творческий вечер или обсуждение книги на литературном объединении важнее, чем спецэффекты и зрелища. Обходительность, скромность, терпение, примирение… думаете, это то, чем наделён писатель? Нет, писатель – воин, могучий, дерзкий, безумный, готовый на рывок ради славы, ради своей фамилии на бумаге… «чёрным по белому».
Пойдём с мала до велика.
Ради имени, пусть и не в солидном издании, молодёжь готова на многое. Молодые омские поэты литературного клуба «Погреб» выпускают сотни листовок со стихами, мини-рассказами, лозунгами и рисунками. Клеят повсюду. Заборы, стены домов, остановки, столбы, стенды для объявлений, подъезды, автобусы и троллейбусы – белеют иногда листовками с пёстрым символом клуба. Старая Московка, Нефтяники и Левый Берег, где живёт основная масса известных омских писателей и поэтов, в этих районах деятельность клуба наиболее активна. Мало в Омске людей, которые случайно не прочитали содержание листовок, не замечали надписи и граффити – творчество членов клуба. Евгений «Диссидент» Петрушенко, Сергей Григорьев и «Предводитель дворянства»* Игорь Федоровский. Первый снимает забавные фильмы с участием молодых творцов, обрабатывает их в специальной программе. Придумывает диковинные посвящения для вступающих в клуб, редактирует литературную газету «Погреб». Устраивает обсуждения книг и публикаций на интернет-конференции между авторами разных городов, организовывает творческие вечера в библиотеках и чаепитие на своей съёмной квартире. Бывает, придёшь, а в квартире у Петрушенко некуда присесть. Повсюду молодые шумные поэты, журналисты и писатели. За чашкой чая или чего покрепче девушки и парни читают стихи или рассказы, говорят об издательских планах на будущее.
Евегений – программист и дизайнер, зарабатывает тем, что проектирует странички в Интернете. Многим омским поэтам и писателям он сделал великолепные сайты.
Второй поэт Сергей Григорьев – скандалист жуткий. Темпераментный, вспыльчивый, любитель отпустить суровую шутку. Не проходит презентации да творческого вечера в Омске, чтобы не появился Григорьев и не заставил известных авторов напрячься… Вот заходит Серёга медленно в зал. Взгляды нескольких зрителей и выступающих уже обращены на него.
– Так-так, вы забыли про меня? – укоризненно говорит он, сверкая карими глазами.
Невзирая на публику, начинает читать свои новые стихи или пародии на членов Союза писателей. Стихи у него хорошие, выходят в нескольких омских изданиях, но если бы только не выставлял себя в жутком виде…
– Пегасик с ним!.. – отмахивается «Предводитель дворянства» Игорь Федоровский. Его шея обмотана пёстрым шарфом, сам он в старой белой футболке и серых штанах, подпоясанных матерчатым ремнём. Он щуплый с тонкими ногами и длинными руками, похожими на плети. На мероприятие он выходит всегда лохматый, таков стиль. Несмотря на босяцкий вид, Игоря уважают в различных литературных кругах. Сквозь толстые круглые линзы очков серо-голубые глаза Игоря увеличиваются, походя на драгоценные камни. Он лауреат двух молодёжных премий: имени Ф.М. Достоевского и П.Васильева, также штатный корреспондент газеты «Омское время», технический редактор альманаха «Складчина», член редколлегии неконсервативного журнала «Вольный Лист». Юрий Виськин, главный редактор газеты «Омское время» признаёт в Игоре свою смену.
– Постарел я, – кивает Юрий Виськин перед монитором в редакции. – Вот-вот на пенсию уйду. Игорёха, будешь за главного!
Об Игоре Федоровском неоднократно упоминала в своих интервью Валентина Ерофеева-Тверская – председатель омской общественной организации СПР.
– Игорь Федоровский и Андрей Козырев – поэты, которых не стыдно отправлять на российские литературные семинары, – говорит она гордо.
Игорь в отличие от Сергея Григорьева – парень скромный. На рожон не лезет, разговаривает деликатно.
– Я спать толком не могу, – признаётся он, оглядывая нас с Григорьевым и Петрушенко, точно инопланетян. Его глаза – огромные в роговых линзах, не моргающие, кажутся застывшими. – Снятся мне всякие войны между расами, кланами роботов и людей. Это подружка, Анька, действует так на меня. Она ведь анимешница. Мы вместе как засядем, так и смотрим несколько часов разное аниме. Заразился!
– Смотри не свихнись, как Дима Соснов, – советует ему Серёга. – А то будешь дёргать руками да ногами, когда с чем-то не согласен.
Но Игорь Федоровский, похоже, не собирается сходить с ума. В качестве эксперимента по совету подружки он станет несколько дней не убираться в комнате и заниматься любимым писательским делом.
Встречу с Дмитрием Сосновым я вспоминаю с противоречивыми чувствами.
 |
После поминок российского писателя Михаила Малиновского Соснов заезжает ко мне. Я открываю дверь, а там стоит высокий худой человек в очках и с тёмно-серой тряпичной сумкой. Заросший щетиной и покачивающийся на ногах, дрожащий от холода.
– Я – Соснов, – только и отвечает на мой вопросительный взгляд.
На улице зимой под вечер градусов тридцать, жаль выгонять даже незваного гостя.
– Кто там? – спрашивает мама с кухни.
– Преподаватель философии в ОМГУ, Дмитрий Соснов, – говорю я, вспомнив о том, что давно рассказывал о нём Игорь Федоровский.
Мама только что приготовила курицу и толчёную картошку, позвала к столу. От Дмитрия Соснова разило перегаром, поэтому я порекомендовал пойти ко мне в комнату.
Жуя курицу с картошкой и запивая горячим кофе, Дима говорил со мной так, будто я был его единственным другом. Он и плакал, размахивая обглоданным куриным бедром, ронял изо рта картошку, да, именно так. И лез обнимать меня. Здоровый мужичина с крепкими руками снимает очки и плачет, жалуясь, что мало кто его понимает. Ни Шелленберг, ни Четверикова не хотят видеть его в своих литературных объединениях. Он робко приходит, а они ждут, пока уйдёт, молчат с укором.
– Посмотри… – он переворачивает свою сумку, вытряхивает книги, пожелтевшие газеты и несколько старых омских журналов с помятой обложкой. – Разве я такой плохой? Малиновский умер, это был человек, которому я доверял. Приходил к нему и читал стихи. Он послушает и выскажет мнение.
Михаила Малиновского я лично не знал, как, например, Николай Березовский, Александр Лейфер и Лев Трутнев, но читал его замечательную повесть «Мир по дороге». Одного произведения хватило, чтобы уважать этого писателя.
– Я… – он пребывает в замешательстве, вертя головой. – Несколько лет назад начал издавать журнал неформальной прозы «Четырёхлистник», собрал вокруг себя необычных людей, хороших поэтов и писателей. Половина из них потом ушли к Николаю Бондарю в издание «Водолей», – сердясь, он точно выдавливает слова. Показывая мне свои красноватые обветренные кулаки, жёстко добавляет:
– Мы потом поговорили с ним серьёзно, и он понял, что нельзя переманивать авторов, это чревато! Не будем об этом! Я думал, что, работая в собственном проекте, привлеку внимание и заслужу уважение. Но нет ведь. Меня заговорили, понимаешь? Навели порчу! – приближается настолько близко ко мне, что, кажется, вот-вот накинется. – Это всё Алиса Паникаровская, она у них ведьма! Видел, какие глаза у неё? Зелёные и мутные! Ошалелые. Она занимается магией. Потом, на какое бы лито я ни пришёл, в обоих союзах говорят, мол, графоман Соснов, ненормальный человек, надо вызывать помощь… – ему больно вспоминать об этом. Парень согрелся, но его продолжает трясти. Он дёргает руками, точно отгоняя комаров, двигает ногами, как будто что-то судорожно чертит на паласе пальцами.
Историю литератора Дмитрия Соснова я знаю по рассказам моих друзей и знакомых.
Когда-то на омского поэта Соснова надеялась Татьяна Четверикова, Валентина Ерофеева-Тверская и Вероника Шелленберг. Они писали рецензии на его книги и на подборки стихов. Рекомендовали в различные издательства, продвигали на литературные семинары. Сам Юрий Перминов, постоянный автор «Нашего современника», лауреат международной премии «ЮГРА» писал вступительные статьи к его книгам и делал краткий обзор публикаций в журнале «Омск литературный» и в газете «Омское время». Даже пригласил его на свою свадьбу в качестве свидетеля. В прошлом они были друзьями.
То ли на почве постоянного волнения или чего-то ещё, чего не было видно снаружи, Дмитрий Соснов стал вести себя странно, пугающе. Один близкий его друг и поэт, Алексей Годяев, заместитель главного редактора замечательного полноцветного литературного журнала «Водолей», говорит, что Дима помогал издавать книги душевнобольным людям в психиатрической лечебнице и оттого сам сделался нездоровым, вторые, те же рецензенты и наставники – отмахиваются, приговаривая, мол, «полетели гуси у человека», и мы его не знаем.
Я бы не сказал, что Дмитрий Соснов стал таким уж безынтересным поэтом. У него теперь другая аудитория. Пусть охладели прежние слушатели и не понимают его новых, иных стихотворений, но нередко слышу неплохие отзывы от Вениамина Каплуна, члена Союза российских писателей, который вместе с Александром Лейфером навещал Аркадия Кутилова в психиатрической лечебнице. И как-то открыл я огромный альманах «Тарские Ворота» и прочитал не без интереса большую подборку стихов Дмитрия Соснова. Затем выходят стихи этого поэта в культурно-просветительском издании «Литературный меридиан» на Дальнем Востоке. Приглядываются стихи Соснова главному редактору «Вольного Листа» Ивану Тарану. Он просит художника-иллюстратора Евгения Вальса уделить особое внимание стихам этого поэта. Вальс отказывается – стихи Дмитрия ужасные и словно «коробят» сознание, оставляя неприятный осадок. Однако есть в журнале «Вольный Лист» и молодой иллюстратор – ученица седьмого класса Эвелина Бородулько. Она иллюстрирует прозу, но по просьбе члена редколлегии с лёгкостью берётся за поэзию.
– Какие классные стихи! – говорит она хохоча. – Виктор Витальевич, можно несколько рисунков сделать?
Я работаю учителем английского языка в школе № 83. Мне интересно мнение девочки, почему ей вдруг нравятся эти стихи.
– Не знаю, – качает она головой, по-прежнему беззаботно улыбаясь. – Ну там пики колют небо и вонзаются куда-то. Прикольно!
Может, и хорошо, что она не вдумывается в смысл стихов Соснова, а рисует, что видит.
Дмитрий Соснов не самый странный автор, с которым иногда сталкиваешься. Есть ещё и главный редактор «Вольного Листа» – Иван Таран. Вблизи разговаривать с ним может лишь бабушка (мамы и папы у него нет). Члены редколлегии переписываются с ним по Интернету. Участники редсовета, в который входят Николай Березовский, Александр Плетнёв, Виктор Богданов, уже предупреждены, мол, никаких прямых контактов. Иван Таран живёт в кибернетическом пространстве большую часть времени, меньшую – проводит за работой на даче. В психиатрической лечебнице специально посоветовали отвлекать его Интернетом и дачным ремеслом. Теперь Ваня если выходит из Интернета, то прямиком на огород.
– Ваня, привет, чем занимаешься? – пишешь ему в «агенте» или в «Контакте».
– Думаю пойти на огород, там работы невпроворот, – быстро отвечает Таран.
Иван Таран как робот. Приходят тексты на его электронный адрес – работает, не приходят – ездит на дачу, читает книги, пишет стихи, критику.
Молодых интересных писателей и поэтов в Омске достаточно. Придёшь в литературные объединения «Ноктюрн», «Водолей», «Вдохновение» или в клуб «Погреб», в каждом своя атмосфера. Люди, будь они авторы или нет, делятся событиями, от каждого можно почерпнуть много нового и необычного. Собираются экстрасенсы, медиумы, кинологи, маги, те, кто видел НЛО, и просто хорошие собеседники.
Сам же я посещаю литературное объединение им. Якова Журавлёва. Николай Михайлович Трегубов, его руководитель, член СПР, выпускает большой журнал «Преодоление» на спонсорскую помощь депутата КПРФ. Печатает в нём в основном журавлёвцев (тех, кто уважал Якова Журавлёва или теперь регулярно посещает лито самого Трегубова). Звание журавлёвца имели: Аркадий Кутилов, Геннадий Великосельский и Вильям Озолин. Из ныне здравствующих – Николай Березовский, Владимир Новиков, Александр Плетнёв, Иван Яган, Вениамин Каплун, Игорь Егоров, а из молодых, печатающихся в литературных журналах – Юрий Перминов, Пётр Белянин, Алексей Годяев, Наталья Елизарова и другие.
Я тоже хочу быть журавлёвцем, гордо носить на своих книгах символ объединения – журавли, несущие солнце на крыльях. Но в последнее время строгий наставник Николай Михайлович Трегубов сердится.
– Ты добегаешься к Лейферу! Прибью! – грозит он, глядя осуждающе из-под густых бровей. – Графоманы из «Погреба» пусть не показываются на глаза – надоели эти листовки! Так и передай!
 |
| Леонид Пастернак. Муки Творчества |
Ему идёт семьдесят первый год, но похож поэт Трегубов на буйвола. Здоровый сердитый мужик, с массивными волосатыми, точно у павиана, руками и огромными багровыми кулачищами. У него широкие плечи и крепкая грудь, толстая короткая шея и чётко видны мышцы трапеции. Иногда кажется, что у него бьётся в груди не одно сердце, а три. Бывает, возьмёт две тяжеленных сумки с журналами и рукописями участников лито, поедет на другой конец города в музей им. Достоевского или в Пушкинскую библиотеку на литературное мероприятие. Говорит долго, и голос не ослабевает.
Николай Михайлович Трегубов не будет спать, пока не отредактирует принесённые рукописи, не доработает их в достойные произведения. Ему можно позвонить и в одиннадцать ночи, и в двенадцать. Всегда ответит поэт и редактор Трегубов, пусть и хмуро. Его комната целиком заставлена книгами, журналами и рукописями. Сидит на койке над очередной рукописью, внимательно читает, ручкой исправляет авторскую глухоту и другие ошибки, советует по сюжету и образам даже таким, как Алексей Декельбаум и Виктор Вайнерман, правит рифму по «контрольному ряду» Веронике Шелленберг и Евгении Кордзахии. Хоть он ярый противник противоположного союза писателей, но подсказать и поправить рад. Заходит он в помещение СРП при Аграрном Университете, Евгений Фельдман с Вероникой Шелленберг касаются его могучего плеча, интересуются здоровьем, аккуратно берут его сумку. Он медленно садится на стул напротив Александра Лейфера. Они молча ждут, когда Николай Михайлович отдышится и начнёт говорить.
– Что вы творите? – спрашивает он, бороздя их пристальным взглядом. – Глухоту и лишние слова убирать из «Складчины» кто будет? Коля Трегубов? – улыбается он широко и весело, словно вовсе шутит. Потом достаёт несколько выпусков альманаха СРП (омского отделения), раскрывает. Действительно, проскальзывает кое-где авторская глухота и выделены красной пастой лишние слова.
Разным человеком может быть руководитель литературного объединения. И весёлым, и сердитым. Но одно в нём неизменно – желание помочь.
Писатель, а тем более председатель того или иного союза писателей, всегда решает проблемы.
Так скоро литературный альманах «Складчина» перестаёт выходить, молодёжная премия имени Ф.М. Достоевского «зарезана», голландцы перекупают омский пивоваренный завод имени первого директора Ивана Багнюка – «Баг Бир» – спонсора премии. Им не нужно отдавать лишнее… Александр Лейфер, председатель Союза российских писателей, набирается терпения. Здоровье Александра Лейфера уже не то, что было тридцать лет назад, когда он бегал кроссы на стадионе «Нефтяник» и занимался штангой. Но осталась сноровка, драгоценный опыт. И вот: слышишь по радио, читаешь в газете «Вечерний Омск», затем на сайте российского писателя Николая Березовского, что Александр Лейфер разговаривает с мэром города – Виктором Шрейдером. Мэр организовывает кампанию в помощь писателям. Во-первых, будут выделены средства на спонсирование альманаха «Складчина», во-вторых, возобновится литературная молодёжная премия. Александр Лейфер – двигатель Союза российских писателей в Омске, человек скромный, не встревающий ни в какие распри. Скандал на «литературном фронте» – Александр Эрахмиэлович вдали, не его это хлеб, неблагородное занятие. Многие писатели родного мне города считают его одним из богатейших писателей Омска. Я умудряюсь попасть к нему домой. Живёт Александр Лейфер в старом двухэтажном доме скромно, в двухкомнатной квартире с женой и чёрным псом – Жуликом. Первое, что на полке бросается в глаза в комнате – рабочем кабинете Александра Эрахмиэловича, так это фотография в деревянной лакированной рамке, где они вместе с губернатором Омской области Леонидом Полежаевым.
– Не подумай, что я с ним на одной ноге! – отшучивается Александр Эрахмиэлович, улыбаясь; проступают на его щеках добрые ямочки.
Действительно, на столе у него старый компьютер с огромным, как говорят, «доисторическим» монитором – электронно-лучевой трубкой.
Александр Эрахмиэлович знает много интересных людей, которые пробивались в литературу каждый по-разному. Некоторые из его друзей ушли из жизни, оставив большой след. Всё ещё ныне творящий, отмечен в журнале «Пролог» поэт Анатолий Кобенков – написана лишь дата его рождения, а смерти – будто и не было. Весельчак и повеса Вильям Озолин, скромный Роман Солнцев, честолюбивый Эдмунд Шик. Остались только их книги с бледно-синими выцветшими автографами. Аркадия Кутилова Александр Эрахмиэлович лично определил в психиатрическую лечебницу, помогал ему вместе с Геннадием Великосельским, Николаем Трегубовым и Вениамином Каплуном.
У Александра Лейфера огромная библиотека, не помещающаяся в одной комнате. Многое из того, что не осталось дома – перевезено в большой кабинет Аграрного Университета, где он вместе с членами редколлегии альманаха «Складчина» беседует с молодыми авторами, принимая от них рукописи. И книги, и литературные журналы… Прогибаются полки, вот-вот готовые треснуть. Выписывает он только газету «Литературная Россия», различные журналы и антологии ему присылают со всей России и бывших республик СССР. Находишь и многие журналы, которых нет на известных литературных порталах. «Аргамак», «Солёная подкова», «Вокзал», «Город», «Истоки».
– Многие писатели давно объединились в группы, – говорит Александр Эрахмиэлович с какой-то грустью. – Работают в своих проектах. Одни не хотят ничем заниматься, кроме себя, другие могли бы, но не хватает средств и желаемой аудитории. В итоге мы имеем маленькие группы, которые воюют между собой с помощью критики и критиканства. Причём если ты не с ними, то против, и попробуй в какую-нибудь группу не войди.
– Сейчас, глядишь, получше дело пойдёт, и наша «Складчина» выйдет на другую аудиторию, – добавляет он с надеждой.
На днях спонсор международного казахстанского журнала «Простор» решил помогать омскому альманаху. Казахским писателям так же необходимо выходить в России. Со слов человека, который побывал в Астане и Алма-Ате, генеральный директор казахстанского международного издания захотел вернуть старые традиции.
– «Простор» и «Складчина», – повторил я в голос. Они звучали, как БРАТ и СЕСТРА.
За последние три года в Омске вырастает несколько литературно-художественных изданий. «Пилигрим», «Ноктюрн», «Вольный Лист», «Преодоление». Причём выделяются в группы многие писатели из организации самого Александра Лейфера. Игорь Егоров, Евгений Асташкин, Наталья Елизарова. Первый покидает литературный журнал «Виктория», создаёт «Тарские Ворота», в котором принимают участие и Асташкин, и Елизарова. Вскоре к ним присоединяется молодой поэт Денис Качуровский. Он предлагает идею издания молодёжного приложения под названием «Иртыш-Омь». Его поддерживают. А после на горизонте появляется поэт Андрей Козырев. Нет, он существовал и раньше, пишет и публикуется в «Литературном Омске», в «Складчине», но жаждет создать своё. И создаёт. Теперь Андрей Козырев – главный редактор альманаха «Точка зрения», где публикуется не только талантливая молодёжь, но члены обоих союзов. Энергии этого человека можно позавидовать. На дню у него несколько мероприятий.
Андрей Козырев – как белка в колесе, шутят мои коллеги по перу. И как редактор трудится он, и как поэт, и журналист. Однажды он устраивает чаепитие в библиотеке Карла Маркса. Основав литературное объединение «Магнит» в честь Аркадия Кутилова, он приглашает не только членов Союза писателей, но и тяготеющих к ним. Среди писателей и поэтов есть немало спортсменов. Эти здоровяки пришли, чтобы как следует «набить» живот. «Объедают» Козырева так, что ничего не остаётся. Писатель – человек бедный и голодный, а писатель-культурист вдвойне… Многие весельчаки не упускают возможности, чтобы не вспомнить эту шутку. Больше Андрей Козырев не устраивает чаепитие за свой счёт, а если зовёт на какое-нибудь с планами на угощения, то предупреждает, чтобы приносили котомку…
Есть писатели и поэты в Омске, которые распространяют различные слухи. Одни слухи бывают хорошие, смешные, чудные, другие – сплетни, плохие и полные зависти.
– Говорят, что Лейфер друг мэра города и поэтому Виктор Филиппович Шрейдер так яро помогает ему, – можно услышать, например, от корреспондентов «Красного пути» или «Омского времени».
Или стоит Игорю Егорову, главному редактору альманахов, сказать, что Евгений Асташкин сегодня был на Хитром рынке, то сразу находится много людей, которые скажут, что видели, как тот продаёт свои книги, сидя на ящике, накрытом капроновым мешком. Как-то приходит письмо Трегубову на почтовый ящик Союза российских писателей (у Союза писателей России (омского отделения) – нет юридического адреса, поэтому присылают Александру Лейферу), меня просят его доставить по назначению. Через множество рук оно передаётся Веронике Шелленберг. Я спрашиваю:
– Письмо у вас?
Заранее предупреждая какой-нибудь слух, она отвечает испуганно и быстро, мол, не читала, даже не рассматривала имя отправителя. Честное слово, я один из тех людей, которые иногда находятся в плену собственного предубеждения. Поэтому вдруг решаю, что письмо уже кто-то прочитал и ждёт, как бы поведать другим, о чём сия таинственная бумага.
– Письмо пришло Лейферу, оказалось у Шелленберг, она говорит, что не читала, – передаю я Трегубову. – Скоро доставлю.
– Кто прочитал?.. Убью! – грозит Николай Михайлович. – Моё письмо! Тревога, поднимай десант!
В письме – новая книга стихов одного киевского автора – старого друга Николая Михайловича. Казалось бы, после всего накипевшего в письме должен быть клад, который решит материальные проблемы современного писателя, или хотя бы карта с ним.
Обсуждение слухов и, чего недоброго, – сплетен – занимает большую часть беседы за чашкой чая в компании знакомых авторов. Сам не понимаешь, как начинаешь говорить про то и верить тому, чего не было на самом деле, а виной всему наши неисполненные желания. Выдавать желаемое за действительное, если дело касается не тебя самого – не страшно, а главное, весело.
Обычно в разных литературных кругах можешь услышать много противоречивого об одном и том же человеке. Зайди в литературное объединение Марины Безденежных или Татьяны Четвериковой, услышишь, что «Вольный Лист», «Иртыш-Омь» или «Тарские Ворота» – не издания, а сборники графоманов. Егоров – заскорузлый графоман, а его помощники: Наталья Елизарова и Евгений Асташкин – и того хуже. Обязательно услышишь там, что журнал «Литературный Омск» – качественное издание без графоманов и с писателями заслуженных титулов и званий.
Зайдёшь на лито Николая Трегубова, будешь думать: «Преодоление» – один из лучших российских журналов, который по качеству печати и уровню авторов не уступит «Звезде» и «Новому миру». По-другому думать, конечно, можно, но вслух говорить не рекомендуется. Увидишь укор Николая Михайловича, услышишь суровый ответ, а потом, возможно, не придёшь больше.
Пожалуй, лишь Александр Лейфер и другие участники СРП вместе со «Складчиной» – держатся скромно, как будто не претендуют ни на какие звания.
Вот и я не знаю, что иногда думать, и порой не понимаю, зачем пишу те или иные вещи. Просто хочется быть услышанным и знать, что тебя понимают, ценят таким, как есть. И даже пусть считают странным, как Дмитрия Соснова или Ивана Тарана, но не сердитым, и принимают в литературное общество.
* Под этими прозвищами они публикуются в своей литературной газете «Погреб». Иногда комментируют чьи-нибудь произведения на сайтах, в гостевой книге.
Виктор ВЛАСОВ,
г. ОМСК
Добавить комментарий