Селькупские сказания

№ 2011 / 41, 23.02.2015

Одно из самых надёжных свидетельств существования какой-либо самобытной культуры – это эпос. Эпос всегда имеет самые древние истоки, в нём хранится информация о мифологии народа

Одно из самых надёжных свидетельств существования какой-либо самобытной культуры – это эпос. Эпос всегда имеет самые древние истоки, в нём хранится информация о мифологии народа, его традициях, обычаях, исторических событиях.

К сожалению, эпос крайне хрупок, очень многие эпосы оказались утраченными полностью или частично. Хотя эпосы могли передаваться из уст в уста столетиями, в случае разложения и гибели культуры они могли исчезнуть за одно поколение почти без следа. Поэтому крайне важно успеть записать эпос – до того, как сам народ, сказитель эпоса, забудет его.

Степан ЧИДИГЕЗОВ. Пейзаж с рекой. 1935 г.

Селькупы – малочисленная народность западной Сибири – имеют свой эпос. Правда, только фрагментарный и в искажённой форме. Этот эпос, однажды исчезнув, вновь появился, благодаря работе отечественных исследователей. Эпос – свидетельство своеобразия народа, источник его мировоззрения и взаимоотношений друг с другом и природой. Эпос – это также пример для подражания, герои эпоса задают образцы для поведения. Когда малочисленный народ утрачивает свои истоки, забывает свой эпос, теряет связь со своей культурой и традиции, он утрачивает смысл жизни. Потому что исчезают ориентиры, веками служившие метками на жизненном пути предков. Трагедия народа, теряющего связь со своей культурой, хорошо отражена в автобиографической повести селькупа Владимира Киргеева «История деревни Иготкиной». Понимал ли это сам Киргеев или нет, но его простой и незатейливый рассказ глубоко трагичен, в том смысле, что он изображает гибель его родного племени. Даже не гибель, а жизнь после смерти – потому что ничего от коренной культуры селькупов в его описании селькупского поселения не осталось.

Что же он рассказывает об этой деревне, родной для него и его отца? В первую очередь то, что его родные и соплеменники страдали алкоголизмом и по любому поводу напивались. И даже без повода. Будь то охота, рыбалка, праздник, какое-то собрание или просто если есть чего выпить – селькуп немедленно выпивает. Конечно, в этом обвиняются купцы (причём, что странно, свои же – купцы-остяки) и прочие зажиточные негодяи, которые спаивают наивных дураков и отнимают у пьяных последнее. Кроме рассказов о самогоне, в повести можно найти любопытные сюжеты о рыбалке и охоте и красивые описания природы. Но ни слова, нет ни единого слова или даже намёка на особенности самобытной культуры селькупов. Нет ни их мифологии, нет ни шаманов, ни обычаев и традиций, ни слова о мировоззрении и верованиях, в общем, нет ничего, что позволило бы отличить селькупское поселение от обычной спившейся русской деревни. Это наводит на подозрение, что сам автор – дитя уже мёртвой культуры, живший уже вне её и знавший о ней только понаслышке. Что описывает Киргеев? А вот что:

«Как не пить, когда уж налили. И устали, понятно. Налил купец и Патриту, сунул нам в руки по прянику… Вот так и ловили нас как рыбу на крючки. Хитрый купец-остяк, умел найти подход». Так Киргеев описывает рыбалку. Далее следует такая сцена – в течение нескольких дней рыбаки наловили очень много рыбы. Но потом все перепились до такой степени, что всю рыбу пропили за бесценок. И в этом обвиняется, конечно, купец, который им наливал, а потом всю рыбу увёз. Правда, нелепость в том, что купец сам остяк – и он почему-то, в отличие от них, не пьёт.

А.ТОБОЛЬЖИН. Рыболовный запор на реке. 1935 г.

В другом месте рассказывается, как в остятскую деревню приехал проситься жить русский мужик. По этому поводу остяки устроили собрание. И вскоре напились. А когда напились, то началась драка, потому что, как поясняет Киргеев: «…такое уж было время – не только борьба, но драки или «кулацкие бои» считались праздничной забавой». Правда, не ясно, о каком празднике идёт речь – ведь собрались-то, чтобы обсудить вопрос о том, принимать или нет русского в деревню.

«К Савелию подошёл Михаил Кабарыла, родственник Тобольжина, и ударил его. К Михаилу Кабарыле подскочил Пётр Чаршин. И завертелся дым коромыслом. Остяки лупили друг друга; прибежали жёны, вцепились в своих мужей и поволокли их в избы».

Вот такой селькупский быт описывается в «Истории деревни Иготкиной». Кончается рассказ тем, как главный герой, сам рассказчик, сбегает из дома учиться в интернат. Во всей истории ни слова не сообщается о специфике жизни селькупов – точно такой же рассказ мог быть о любой русской деревне. Можно, правда, предположить, что Киргеев умышленно скрывает образ жизни своего народа, его обряды и обычаи, полагая, что чужакам этого знать нельзя, поскольку это знание сакральное, доступное только для его племени. Но сейчас этого уже не выяснить. Единственное, что можно утверждать с уверенностью – если вдруг захочется что-нибудь разузнать про селькупов, ни в коем случае не следует читать «Историю деревни Иготкиной», потому что может сложиться неверное представление об этом народе. Да и вообще не стоит её читать – всё-таки хороший охотник и рыбак должен ловить рыбу и зверя, а не книги писать.

К счастью, этим текстом сведения о культуре селькупов не исчерпываются. Есть ещё и эпос – «Матур Итте». К сожалению, он дошёл до нас в прозаической записи и лишь усилиями Анатолия Преловского вновь обрёл стихотворную форму. Правда, нельзя утверждать, что аутентичную. Кроме того, эпос слишком краток, что наводит на мысль о том, что перед нами только его часть – один из эпизодов из приключений главного героя. В заключительной части сравнительно маленького текста сообщается:

Вот! – обошли мы дорогою долгой край стародавних преданий, но всё же не рассказали о том, как у Итте с дочерью духа лесов народился сын и медведем бродил по урманам. Стал прародителем он кворги-тамдер – кетских селькупов, которые помнят, что происходят от матура Итте. Не рассказали о том, как селькупов, часто тревожа, теснило на север конное войско в железных доспехах, что называлось тогда: томель-купы. Как под водительством матура Итте враг был отогнан, разбит и ни разу больше к селькупам ходить не пытался – Итте народ защитить постарался. Не рассказали мы, как приключались с матуром Итте различные штуки: то умирал он по собственной воле, то оживал он от женской заботы…

То есть, складывается впечатление, что большая часть этого замечательного эпоса до нас не дошла, во всяком случае, не дошла в виде эпоса. Хотя и могла сохраниться в виде отдельных непоэтичных рассказов, на которые нередко распадаются эпосы.

Как бы то ни было на самом деле, эпос «Матур Итте», безусловно, представляет культурологическую и художественную ценность и является достаточно надёжным свидетельством селькупской мифологии и быта. Причём, что любопытно – несмотря на нереальность рассказываемых в эпосе событий, свидетельством более надёжным и достоверным, чем рассказ Владимира Киргеева.

Главный сюжет эпоса – борьба главного героя, матура Итте, со злом по имени Пюнэ. Пюнэ – страшный и грозный великан, бессмертный и владеющий мощной магией. Итте – один из немногих людей, которого не убил и не съел Пюнэ, потому что старуха-шаманка спрятала его в варежке. Итте вырос отличным рыбаком и охотником, и ему было суждено уничтожить Пюнэ.

Любопытно, что в эпосе Итте сам провоцирует зло, которое (в лице Пюнэ) первым не нападает на него – в одном эпизоде герой обкрадывает слепого старика:

Чуть ли не рядом старик с лодки рыбачил: таскал рыбин одну за одной. Итте заметил, что слеп этот старик, и тайком начал с крючка у него крупную рыбу снимать. Лодку наполнив свою, Итте обратно поплыл. Да недалёко уплыл.

Не совсем понятно, почему вдруг герой Итте оказывается таким негодяем, что обкрадывает слепого старика, которым притворился сам Пюнэ, чтобы проверить честность селькупа. И после этого случая, разумеется, он посылает за Итте своих прислужников-духов, чтобы убить его.

Однако впоследствии Итте совершает достаточно добрых дел – например, спасает огромных рыб и птицу от гибели (для описания больших размеров используется замечательный образ: «птица была как гора, может быть, больше горы», «рыба была как гора, может быть, больше горы»). В итоге Итте с помощью друзей, спасённых им, и духов побеждает Пюнэ, тем самым делая великое благо всем людям. Итте – образ мудреца, охотника и воина, который живёт в согласии с природой, сильного, смелого и находчивого. Его жизнь, поведение в различных ситуациях и стремления как бы задают образец для каждого селькупа и в то же время раскрывают содержание мироощущения и традиционного быта его народа. В этом смысле «Матур Итте», как, впрочем, и любой другой эпос, неоценим.

Иван ГОБЗЕВ