Мне первый раз страшно

№ 2012 / 38, 23.02.2015

Моё знакомство с Егором Молдановым началось с его обращения на электронную почту редакции газеты «Литературная Россия» в конце июня 2009 года.

Моё знакомство с Егором Молдановым началось с его обращения на электронную почту редакции газеты «Литературная Россия» в конце июня 2009 года. Прочитав в газете материалы дискуссии о повести Владимира Маканина «Асан», он, ни слова не сказав о нейтральных откликах уральца Сергея Белякова и критика из Северодвинска Андрея Рудалёва, почему-то взъелся на одного Александра Карасёва и разразился гневной филиппикой.


Не скрою, в том споре мои симпатии были на стороны Карасёва. Я тоже считал, что «Асан» – вещь конъюнктурная. Писатель нащупал больную тему, но поступил как журналист. То, что армейская верхушка давно прогнила, мы знали и до Маканина. Я глубоко убеждён в том, что писатель в своём творчестве должен исходить не из актуальных тем и отталкиваться не от какой-то проблемы, он должен в первую очередь идти от человека. А я в «Асане» людей-то и не увидел. Писатель зациклился в основном на обличении проворовавшихся армейских тыловиков. Однако совсем отмахиваться от материала Молданова мне тоже не хотелось. И не только потому, что надо знать и учитывать все мнения. Меня зацепила в отклике Молданова та страстность, с какой защищался Маканин. Впечатлила также и та яростность, с какой критиковался Карасёв. По всему чувствовалось, что филиппику сочинил человек неравнодушный к литературе.


Был ещё один момент, который повлиял на решение о публикации отклика. Беляков, Рудалёв и Карасёв, несмотря на возраст, успели примелькаться и по большому счёту их работы никакой тайны не таили. Они все трое к 2009 году, в принципе, были уже предсказуемы.


А Молданова ещё никто не знал. Или почти никто не знал. Он пока, что называется, не просчитывался. И тем был интересен.


Кстати, тогда же у меня в голове мелькнула мысль, какое этот Молданов имеет отношение к очень ценимым мною хантыйским писателям и этнографам Татьяне и Тимофею Молдановым. Но потом подумал: мало ли на свете Молдановых. Почему они все обязательно должны быть хантами?


В общем, отклик Молданова «Великая охота Александра Карасёва» в порядке дискуссии появился в номере «ЛР» за 29 июня 2009 года. А через несколько дней в редакцию пришла рецензия уже на самого Молданова. Её написал молодой литератор из Смоленска Максим Свириденков.


В принципе это была даже не рецензия, а изложение сюжета повести Молданова «Трудный возраст», удостоенной в 2008 году премии «Дебют». Я не могу сказать, что она произвела на меня сильное впечатление.


Во всяком случае у меня после её прочтения не возникло желания всё бросить и искать книгу. Не сработала и ссылка на премию. Ведь ни для кого не секрет, что «Дебют» слишком часто присуждался не за художественные достоинства, а в основном за внешние обстоятельства, например, за необычные биографии или за обращение к неординарным темам. Неудивительно, что большинство лауреатов этой премии в качестве писателей так и не состоялись. Кстати, рецензент «Трудного возраста» – Свириденков тоже в чём-то повторил судьбу многих обласканных «Дебютом» юных сочинителей. В шестнадцать лет он напечатал в журнале «Москва» неплохую повесть об озорных проделках своих сверстников и потом как-то быстро увял. Пока не помогли ему набрать хорошую литературную форму и заказные переводы мемуаров немецких участников второй мировой войны. И если я и поставил его ничем не примечательную рецензию на книгу Молданова в номер, то только потому, что не терял надежды на то, что не всё потеряно, и что он, почувствовав поддержку, ещё как-то проявит себя в литературе (я, кстати, и сейчас сохраняю в отношении Свириденкова некоторые иллюзии, хотя, может, и зря).


Но получилось так, что публикация рецензии помогла не столько Свириденкову, сколько Молданову. У него тут же появилась масса идей. Как журналист, он оказался очень даже кстати.







Егор МОЛДАНОВ
Егор МОЛДАНОВ

Первое, что Егор Молданов предложил редакции «ЛР», – репортаж с литературного праздника на Алтае, приуроченного к 80-летию Василия Шукшина. В своём коротком письме Егор вскользь обронил, что он перед празднованием юбилея классика как раз получил путёвку на знаменитый курорт Белокуриха. Мне бы на это замечание обратить самое серьёзное внимание. С чего бы это молодой парень отправился по путёвке на лечебный курорт? Что с ним произошло? Отчего понадобилось лечение?


Репортаж с Алтая получился неважным. Но дальше Егор расписался. Это видно по частично сохранившейся в редакционном компьютере нашей электронной переписке.



20 августа 2009 года. 10:56


Уважаемый Вячеслав! Отправляю вам рабочий материал моего интервью с Сергеем Беляковым. Он готовился для нашей «Амурской правды», но после статьи Садулаева, мне показалось, что ему уместнее быть в вашей газете. Это решайте сами. Беляков своё добро на случай возможности публикации в «Лит.России» дал, материал я ему отправил для последней доработки. Если он вас заинтересует, до вторника отправлю окончательный вариант. Если не подходит – сообщите, отправлю в «АП». С уважением – Егор.



3 августа.


Егор, давайте присылайте окончательный вариант. Ждём. С уважением Огрызко.



7 августа. 2:52


Уважаемый Вячеслав! Проинформируйте меня: материал с Беляковым перенесён или вы посчитали его неинтересным. Мне просто необходимо знать, если у меня поинтересуется С.Беляков. С уважением – Егор.



10 августа.


Егор, сначала пройдёт ваша статья о Снегирёве, а следом дадим Белякова. С уважением Огрызко.



7 сентября. 2:33


Уважаемый В.В. Я обратился непосредственно к Захару Прилепину дать мне интервью по поводу деятельности «Литературного Форума». Он вместе с Капитолиной Кокшенёвой ответил на мои вопросы. Отправляю вам. Подойдёт оно вам или нет, и подошла ли статья о Мариам Петросян? С уважением – Егор Молданов.



7 сентября


Егор, добрый день. По Прилепину пока ничего не скажу. У нас в портфеле уже лежит несколько материалов о Прилепине, в частности, его диалог с Шаргуновым, статья критика из Армавира, ещё ряд материалов. Получается перебор. Вообще в будущем очень прошу, если возникла идея взять у кого-то интервью именно для нас, то по возможности заранее предупредите (чтобы потом не вышло никаких накладок). Я буду стараться оперативно ответить, насколько тот или иной персонаж нам интересен и нет ли уже у нас с ним готовой беседы. Договорились? С уважением Огрызко.



9 сентября. 6:45


Уважаемый В.В. Мне бы хотелось написать статью-рецензию на книгу Данилы Гурьянова «Запах лёгкого загара». Есть возможность взять у него интервью. Книга хорошая. Есть очень хорошие отзывы, в частности, предисловие Виктории Токаревой. Последний раз газеты писали о Гурьянове в 2005 году. Жду вашего решения. Егор



15 сентября. 14:02


Егор, добрый день. Был в командировке, поэтому отвечаю с опозданием. Поскольку рецензию на Гурьянова мы уже дали, то теперь, конечно же, лучше всего взять у него, у Гурьянова, интервью. Огрызко.



15 сентября. 3:24


Уважаемый В.В. Отправляю готовое интервью с Данилой Гурьяновым. Если не сложно, название придумайте сами. Меня интересует статья о Мариам Петросян. Она будет опубликована или не подошла? Тогда я бы её постарался где-то пристроить. И ещё. Заинтересовался творчеством молодой Ярославы Пулинович. Рецензия на её пьесы будет вам интересна или нет? С уважением, Егор.



23 сентября. 12:29


Уважаемый В.В. Вам будет интересно интервью с Андреем Рудалёвым по поводу увольнения [с должности пресс-секретаря думы Северодвинска. – В.О.]?! Егор.



23 сентября.


Егор, добрый день. Мне кажется, что по поводу увольнения Рудалёва мы вроде бы всё уже сказали. Может, имеет смысл вам сделать интервью с Борисом Черных [писателем и правозащитником. – В.О.]. Он, если я не ошибаюсь, живёт в Благовещенске. Впрочем, выбор за вами. С уважением Огрызко.



Здесь надо пояснить, почему я предложил Молданову сделать беседу с Черных. Из других, несохранившихся писем я понял, что Егор жил в Амурской области, в таёжном посёлке Хорогочи, близ некогда гремевшей на всю страну столицы БАМа – Тынды. Мне показалось, что с москвичами ему связываться очень сложно (я недооценивал фактор электронной почты), проще встретиться с местными сочинителями. А в Благовещенске всероссийскую известность имел, по моим представлениям, лишь писатель Борис Черных, когда-то занимавшийся правозащитной деятельностью и отсидевший за это немалый срок в лагерях. Я не знал, что к тому времени близкие перевезли Егора во Львов.


Ответ пришёл чуть ли не через неделю, 29 сентября.



29 сентября. 12:42


Уважаемый В.В. Вот небольшая статья по лонгу премии «НОСа». С Б.Черных связался, он даст интервью. Сейчас имею связь с Андреем Степановым, питерским профессором, автором «взрослых сказок». Хотел бы написать небольшую рецензию и взять интервью. Такой материал на перспективу подойдёт?! Егор.



Я 1 октября в 11:39 ответил: «Егор, добрый день. Степанов годится. Ждём. Огрызко». И через пару часов вдогонку отправил новое сообщение: «Егор, а где обещанная рецензия на Пулинович? Огрызко».


Егор в тот же день, 1 октября, откликнулся.


Уважаемый В.В. Застрял я с Пулинович, но сделаю, назовите срок и сделаю. Кое-какие дела я физически не успеваю. Мне не хотелось вам это говорить, но я нахожусь в больнице и уже давно моим домом стала больница. Иногда просто не могу работать по состоянию здоровья. Рецензия на Пулинович к понедельнику будет сделана, просто я думал, что она вас не заинтересовала, и немного отложил её. Егор.



К тому времени я уже был наслышан о трагедии Егора. Ходило несколько версий. По одной из них, Егор ещё до «Дебюта» попал в страшную автокатастрофу, которая покалечила почти всю его приёмную семью. По другим рассказам выходило так, что сначала была авария (после которой врачи вынуждены были отрезать ему ногу), а потом какие-то бандиты убили его приёмного отца.


Наверное, следовало у самого Егора впрямую спросить о том, когда и что в реальности случилось. Но я побоялся это сделать. Мне казалось, что это будет и нетактично, и неправильно. Я лишь написал ему: «Егор, давай обязательно поправляйся. Болеть ни в коем случае нельзя. Может, нужна какая-нибудь наша помощь? Всего тебе самого доброго. Огрызко».



Вскоре наша переписка продолжилась.



4 октября. 12:36


Уважаемый В.В. Обещанное интервью с Андреем Степановым и его фото. Он потрясающий человечек, и мне безумно было интересно с ним переписываться и таким образом общаться. У вас есть ещё интервью с Данилом Гурьяновым. Может, его пропустить первым, а Степанова после Гурьянова? Вы главред, и вам решать. Связался с Черных, он сейчас очень болеет, но мы выйдем с ним на интервью. По Пулинович пока остановлюсь, запутался я в этой новой драме, но добью статью. Если появятся ещё идеи, заранее вас извещу. С уважением, Егор.



5 октября. 9:44


Егор, добрый день. Перешли, пожалуйста, свои реквизиты сбербанковские и номер страхового свидетельства для гонорара. Деньги небольшие, но всё-таки… Огрызко.



15 октября. 15:33


Уважаемый В.В. У меня к вам просьба. Я написал рассказ «Руки». Его готовы опубликовать, но в новом 2010 году. Меня это не устраивает по многим позициям, не хочу о них говорить. Но те, кто читал рассказ, хорошо о нём отзывались. Если не трудно, прочтите и вы. Если он вам понравится или вы скажете, что он заслуживает внимания, тогда у меня следующая просьба. Нельзя ли его напечатать в вашей газете, вы изредка печатаете молодых у себя. И я бы просил тогда номинировать мой рассказ на Казаковку. Если вы посчитаете его слабым, недостойным, я приму вашу точку зрения и считайте, что я ни с какой просьбой к вам не обращался. Поймите меня правильно. Не самолюбие меня толкает на такие шаги. У меня не так уж и много времени. Болезнь моя прогрессирует, боюсь, что у меня максимум год, хочется многое успеть за отпущенное время. Пишу так не для того, чтобы выдавить у вас слезу, пишу, чтобы вы поняли мою ситуацию. Я благодарен, что вы даёте мне возможность сотрудничать с вашей газеты, поверьте, это придаёт мне сил. С уважением, Егор.






15 октября. 17:04


Уважаемый В.В. Вы вдохновили меня. Я работаю над продолжением «Трудного возраста». И продолжение действительно перерастает в роман, чего я не ожидал. Книга будет называться «Труднодоступный возраст». По поводу моего здоровья. Поверьте, я держусь, не унываю, хотя порой это не легко. Сейчас я у родственников отца во Львове, в ноябре снова ложусь в больницу. Мне предстоит химия, надеюсь, что после неё мне станет легче. Поверьте, что я очень хочу жить, у меня масса планов, задумок и умирать никак не входит в мои планы, и даже если это произойдёт, поверьте, я тогда буду выжимать из каждой минуты по максимуму. Я очень упрямый и целеустремлённый. Я вам очень благодарен, что вы, ваша газета меня поддерживаете, верите в меня. Спасибо! Егор.



21 октября. 19:17


Уважаемый В.В. Я благодарен вам за поддержку. Планы буду выполнять. О своём здоровье не хочу пока писать, хорошего пока мало, но я не отчаиваюсь. Возможно, я очень наивный и мало прожил, но, как ни странно, я счастлив именно в период, когда я болею. Очень многие меня поддерживают морально и это даёт мне силы не расслабляться, не отчаиваться и жить надеждой, что болезнь я смогу победить. Над рассказом я ещё чуть-чуть поколдую. Когда буду в Москве, обязательно зайду. Егор.



25 октября. 14:39


Уважаемый В.В. Я всё-таки попрошу вас не печатать в «Лит.России» мои «Руки». Профессор Урманов, который является главным редактором альманаха «Амур», болезненно воспринял моё сообщение, что «Руки» параллельно будут опубликованы в «Лит.России». А.В. Урманов мне очень дорог, и я бы не хотел его терять из-за публикации «Рук». Я заканчиваю рассказ, который, думаю, будет не уступать «Рукам», и если он вам понравится, публикуйте. Пусть «Руки» будут у «Амура», для А.В. Урманова это очень принципиально, значит, принципиально и для меня. Надеюсь на ваше понимание. Я готовлю статью по Михаилу Земскову. Думаю, что во вторник успею вам её скинуть. С уважением, Егор.



Ответ на это письмо не сохранился. Но я помню, что написал Егору: так дела не делаются. Редакция подготовила рассказ к печати, рукопись вычитала корректор, верстальщик сделал полосу, и тут… снимайте из номера. Егор всё понял.






26 октября. 11:24


В.В. Пожалуйста, не ругайте меня, я всё понял. Я, правда, не имел представления о газетном процессе. Прошу меня извинить. С Урмановым всё улажу. Больше такого не повторится. Егор.


Одновременно мой коллега Роман Сенчин попросил Егора подготовить материал о Михаиле Земскове. Егор прислал ответ на общую редакционную почту.



26 октября. 11:46


Уважаемый Роман! Вы попросили меня написать отзыв по книге М.Земскова. Я прочитал и немного в растерянности. Книга на меня не произвела никакого впечатления. Сюжет простой, как пять копеек. Особых литературных изысков не увидел, есть несколько философских общих отступлений. Чувствуется ностальгия Михаила по Алма-Ате, он её знает досконально, вот в принципе и всё. Может я чего-то не допонял?! Если писать, то я напишу в таком ключе, как вам написал в письме, потому что «Мерло» меня ни капли не зацепил. Ваши Елтышевы зацепили, «Дом» Мариам Петросян зацепил, сказки Степанова, даже Нефтяная Венера мне больше по душе, чем «Мерло» М.Земскова. Егор.



27 октября. 10:47


Уважаемый В.В. Надеюсь, что вы больше на меня не сердитесь. Меня на следующей неделе снова укладывают в больницу, будут делать химию. Сказали на три недели. Нельзя будет работать с ноутбуком и никакого выхода в интернет. Всё стерильно. Я до конца недели скину вам несколько материалов, а вы уже судите, нужны они или нет.



Параллельно Егор собрался написать отклик на книгу Романа Сенчина «Елтышевы».



29 октября. 17:14


В.В. Я ещё работаю над «Елтышевыми». Хочу доработать. Всё-таки нет в моей статье глубокого проникновения в причины деградации семьи (а – шире – почти всей русской провинциальной, деревенской жизни, да и вообще всей современной русской цивилизации). В основном, свожу к тому, что не приспособились герои к новой российской действительности, остались «советскими». А если бы приспособились – разве это был бы путь вверх? избавление? спасение? В том-то и ужас, что пути спасения не видят, не находят и, по большому счёту, не могут найти, (и не только Елтышевы, но и все вокруг них). Да и есть ли он? При отсутствии духовно-нравственных и исторических ориентиров, в этом тотально безыдеальном существовании? Ведь роман зафиксировал не частную ситуацию, а глобальную социальную и духовно-нравственную стагнацию, по сути – очередную национальную катастрофу. То есть, по-моему, нужно пройти немного дальше, чем я это показал – выйти к обобщениям о современной действительности, о современной провинциальной России. Не знаю, получится ли у меня это. И вопрос, а нужна ли вам эта статья, может, зря стараюсь?! Егор.



30 октября. 7.41


Уважаемый В.В. Над статьёй ещё поработаю, до понедельника скину, т.к. в понедельник ложусь во Львовскую онкобольницу. У меня рак костей (фибросаркома). Одну ногу летом ампутировали, но процесс не остановился. Сейчас хотят попробовать химию. Пока метастаз нет, хотя у меня очень болят тазобедренные кости, и стал болеть позвоночник, но я всё же каждый день хожу, делаю упражнения. В Хабаровске мне сделали протез. В Хорогочах я уже давно не живу, с марта, как попал в больницу. Меня уже ничего не связывает с Хорогочами. Пока жив был отец, Хорогочи были для меня домом, но после гибели отца, меня с Хорогочами уже ничего не связывает, просто место прописки. После гибели отца местные власти выделили мне однокомнатную квартиру, как сироте. Так что угол свой у меня есть, но если я выкарабкаюсь, то скорее останусь жить пока временно у своего дяди (отцовского родного брата) во Львове. Его семья хорошо ко мне относится. Что и как будет дальше, не знаю, жизнь покажет. Деньги приходили (1600 руб). Спасибо за помощь и моральную поддержку. Егор.



1 ноября. 6:01


Уважаемый В.В. Я ещё поработал над статьей по «Елтышевым». В таком виде её вам и предлагаю. Сегодня меня увозят в больницу. Смогу выйти на связь не раньше чем через две недели, но мой двоюродный брат Артур имеет доступ к моей почте и, если что, передаст мне ваше или Романа Сенчина письмо. Я брату доверяю. Возможно, я что-то напишу в больнице (ручкой и бумагой не запрещено пользоваться), брат перепечатает и вам отправит. Настроение у меня хорошее, не пессимистическое. Егор.



Ещё одно письмо за тот же день не сохранилось. Егор просил через две недели, 16 ноября, в день его рождения поднять чарку.


После последних писем стало окончательно ясно, что всё зашло очень далеко. Мне стало страшно за Егора.


Я хотел как-то его поддержать. Мы как раз в это время в редакции собирали материалы для десятого выпуска альманаха «Литрос». Я решил попросить у Егора рассказы для этого номера. Но ответил уже не он, а его двоюродный брат (по приёмному отцу) Артур Акминлаус.



2 ноября. 17:11


Здравствуйте В.В.! Егор уже в больнице. Я ему позвонил, к нему пустят только в пятницу. Врачи запретили нам беспокоить Егора до этого срока. Егор спросил, до какого срока надо сдать рассказы и какой объём? Сколько рассказов. Он работал над циклом про стариков. Артур, двоюродный брат Егора.



2 ноября.


Уважаемый главный редактор. Егор позвонил. У него есть его стихи. Егор сказал, что вы поэт и хорошо разбираетесь в стихах. Егор просит, чтобы вы посмотрели, и, может, что-то вам понравится. Рассказы отправим вам в пятницу, Егор какой-то дописывает в больнице. Он очень хочет, чтобы он вошёл в ваш сборник. Один у него полностью готовый, и я вам его отправляю. Егор спрашивал, можно ли «Руки» в сборник. Он ещё над ним работал и ещё немного подправил. Артур.



Тут Егор ошибался. Я никогда поэтом не был.



9 ноября. 12:54


Уважаемый главный редактор. Егор подправил свои рассказы, я их перепечатал и отправляю вам. Вам решать, хорошие они или плохие. Егор проходит курс химиотерапии. Мы были у него в субботу. Он очень ослаб, но держится, пишет новую статью. Курс химии будет до 25 ноября, потом врачи сказали, что мы можем его забрать на две недели к себе домой, потом снова в больницу обследоваться, и только тогда будет известно, помогла ему химия или нет. Егор передаёт вам и Роману Сенчину большой привет. С уважением – Артур.



16 ноября, в день рождения Егора, мы в редакции подняли за его здоровье чарку, о чём сообщили ему на электронный адрес. Неожиданно он откликнулся.



16 ноября. 11:18


Уважаемый В.В. Уговорил врачей дать мне доступ в инет, чтобы всех поблагодарить за тёплые слова в мой адрес. Огромное спасибо, очень тронут вашим вниманием. Егор.



А дальше все новости пошли уже только от Артура.



17 ноября. 5:56


Уважаемый Вячеслав Вячеславович! Большое спасибо за поздравления. Егор был очень рад его получить от вас. Вчера столько писем и поздравлений он получил, был очень счастлив, передал мне новый свой рассказ, он ещё правил и работал над теми даже рассказами, что я вам отправил. Внёс какие-то правки в Доктора Петрова новые. Просил узнать, если не поздно, чтобы заменить, если поздно, значит, поздно. А вечером Егору стало очень плохо, стали отказывать почки, и его срочно перевели в реанимацию. Мы все молимся здесь. Мы его очень полюбили. Я вас буду держать в курсе событий. Ещё раз спасибо, что поддерживаете Егора. Артур.



23 ноября. 2:49


Уважаемый Вячеслав Вячеславович! Хорошая новость, с которой я со всеми делюсь. Вчера врачи вечером сумели вывести Егора из состояния комы. Он всё чувствует и на всё реагирует. Артур.



25 ноября. 17:10


Уважаемый Вячеслав Вячеславович! Это пишет вам снова Артур. Воспринимайте меня как секретаря, которому сказали, что надо написать, то он и написал.


Егор полностью пришёл в сознание. Он открыл глаза, говорит, одним словом, полностью адекватный. Анализы, которые у него взяли, врачи сказали, намного лучше, чем были до кризиса. Облучать его перестали. Он ещё в реанимации, но врачи сказали, что если так дела пойдут дальше, то через неделю его уже можно будет перевести из реанимации. Как только Егор сможет писать, он вам напишет.


Теперь второе. В Амурской области откуда Егор, собираются отдельно издать его книгу «Трудный возраст». Просят, чтобы кто-то написал небольшое предисловие к книге. Егор хочет попросить об этом вашего писателя Романа Сенчина. Спросите, он сможет это сделать или нет. Если нужна книжка, то я её пришлю по электронке. С уважением, Артур и вся наша семья. Большое вам спасибо за поддержку Егора.



[Точную дату письма уже не восстановить]


Уважаемый Вячеслав Вячеславович! Мать созвонилась с Амурской областью, там ей ответили, что до понедельника они подождут. Им надо знать, согласится ли Р.Сенчин или не согласится. Если согласится, то они ему дадут время. Артур.



Уважаемый В.В. Постепенно прихожу в себя. В последнее время плотно через переписку общался с профессором Урмановым. Его докторская диссертация была по творчеству Солженицына. Если подготовлю материал по Солженицыну к 11 декабря – это будет интересно. Пишу статью об Ирине Богатырёвой. Роману большое спасибо, что отозвался на просьбу. Удачи ему на Букере. Егор.



Придя в себя, Егор тут же в Интернете оставил следующий пост.



О печалях и радостях


Сначала о радостях. Статья А.Немзера «В целом скорее съедобно» во «Времени» № 220 от 30.11.2009 г. Его лестные высказывания в адрес книги М.Петросян и то, что жюри незаслуженно «Дом…» прокатили. Бальзам надушу. «Дом…» М.Петросян – лучшая книга для юношества за последнее десятилетие. Радует приз читательских симпатий, считаю, он выше решения жюри.






На вручении премии «Дебют» 2008 года
На вручении премии «Дебют» 2008 года

Статья «Новые склочники» в свежем выпуске «Лит.России». Культуры некоторым критикам явно не хватает, и это прискорбно и печально. Сегодня почитал страницы ЖЖ. Любимый Карасёв, по-другому никак его уже не могу называть, в своих постах матерится по-чёрному. Все «холуи, сволочи, пидорасы, ну и т.д.» Значит, задели. Помните выражение: тронь какакушку… дальше читатели знают. Я уже писал, что Александру вместо того, чтобы пасквили строчить на Маканина и И.Ю. Ковалёву, лучше делом писательским заняться. Вот поднял Александр очередную бучу в ЖЖ, что все сговорились и не пускают его рассказ «Предатель» на Казаковку, потому что он и там нагадил исподтишка (спрашивается зачем?!). Естественно, в ЖЖ нашёл поддержку, совместными усилиями облили грязью и «ЛитРоссию». «А Баба-Яга против!» – это нынешнее кредо А.Карасёва. «Предатель» очень неплохой, читабельный рассказ, написанный достаточно профессионально. Уверен, он войдёт в лонг Казаковки, но, к сожалению, лично меня рассказ не зацепил, и всё же журнал «Урал» правильно сделал, что номинировал его, а там будет видно.


Александр Карасёв весь соткан из злобы, зависти. Что я могу на это сказать. Познав сущность зла, не обязательно становиться злодеем. И разве, познавая так называемое добро, обязательно станешь добрым?..


– Что же остаётся?


– Пустота… и вампиризм. Это единственное, что есть в пустоте…


Подумайте, Александр, над моими словами, иногда это полезно. И ещё хочется любимого поправить: статью «Новые склочники» написал не Роман Сенчин, а Андрей Рудалёв [Тут Егор был не прав, автором статьи был всё-таки Сенчин. – В.О.]


Порадовал и удивил выбор «Студенческого Букера». Я был финалистом эссе и ратовал за «Нефтяную Венеру» А.Снегирёва. Ни он, ни Юзефович, ни Терехов – не прошли. Имена тех, кто в Студенческом «шорте» поражают своей малоизвестностью, и радует, с одной стороны, то, что не всё «золото» мастодонтам, надо и другим.


Радуюсь «Дебюту». Меня нет в шорте, и я по этому поводу не печалюсь. «Стариков» я отправлял в очень недоработанном виде, болезнь наступала на пятки. Сейчас и сам удивляюсь себе, что вошёл с ними хотя бы в лонг. Но радостно за Викторию Чикарнееву. Это второй её шорт подряд, насколько мне известно, такого до этого в «Дебюте» не было. Прогнозировать сложно, но О.Славникова нахваливает Гуллу Хирачева и его повесть «Салам, тебе Далгат!» Повесть, по словам куратора премии, «построена на глубоком погружении в национальную психологию, и одновременно у автора, пожалуй, лучший русский язык из всей прозы конкурса». Странно было бы после этого не получить «Птички».


Через три дня «Букер»! Переживаю за «Елтышевых». Что бы ни писали критики о мрачности и безысходности, С.Беляков правильно заметил: Елтышевы не вымерли, старое поколение ушло, остался Родион, росточек новый на семейном древе.


Не надо забывать трагедию «Невского экспресса»…


Егор Молданов



К этому времени Егор Молданов стал для нашей редакции очень близким и родным человеком. Но я по-прежнему не решался задать ему все вопросы. В одном из писем я только всё-таки поинтересовался у него, связана ли его фамилия с хантыйским родом Молдановых или нет. Оказалось, моя летняя догадка была верна.


В очередном письме Егор сообщил: «Уважаемый В.В. Я рад, что материал с профессором Урмановым вы приняли. Что касается вашего вопроса по моей родословной, я затрудняюсь ответить. Мне было шесть лет, как я стал сиротой. Отца я совсем не помню, он утонул в Оби, когда мне было полтора года. И через четыре года умерла мать. Я не буду скрывать, люди говорят, что она у нас пила. Нас осталось четверо. Я самый младший. Сначала, как могла, нас тянула старшая сестра, но потом меня с братом отправили в интернат. И в 2002 году меня в свою семью забрал новый директор интерната, который и стал для меня отцом. Родственники ко мне не проявляли ни малейшего интереса, поэтому я и не знаю своих родовых корней. Я родился в с. Ванзеват, и с. Казым, это с одного Белоярского района. Я помню, что говорили, что у нас много родни в Казыме, так что я могу допустить, что мы являемся какими-то родственниками Светлане Молдановой, потому что она была из Казыма. Я могу что-то узнать у своей старшей сестры, но нужно время. Если вы готовы подождать, я со временем отвечу более точно на этот вопрос. Егор».


Итак, что я к этому времени уже знал о Молданове. Полное его имя – Егор Леонидович Молданов. Он родился 16 ноября 1987 года в Ханты-Мансийском автономном округе в селе Ванзеват. В интервью корреспондента газеты «Амурская правда» Юлии Климычевой Егор после получения премии «Дебют» рассказал: «Родители простые люди: отец – рыбак (у нас этим промыслом занимаются 90% населения), мать – домохозяйка. Мне было 6 лет, когда утонул на Оби мой отец, через пять лет умерла мать. Парадоксально, что оба моих родителя умерли ровно в 37 лет. После смерти матери нас со старшим братом Алексеем направили в пришкольный интернат, в котором мы прожили чуть больше года. В апреле 2001 года в школу приехал работать новый директор. Я сдружился с его сыном. В октябре того же года нас с братом директор школы взял к себе домой, оформив на нас двоих опекунство. Так в мою жизнь вошёл мой приёмный отец, которого я очень сильно прежде всего уважаю и люблю, – Анатолий Степанович Костишин. Он необыкновенный человек, и чтобы это понять, с ним надо пожить. Он один воспитывал нас, троих пацанов, ни разу не ударил, ни разу не позволил себе нас оскорбить. Если бы не отец, мне было бы в этой жизни в десятки раз труднее, и неизвестно, написал бы я книгу или нет. Я отслужил в армии – в Черноморском флоте, вернулся к отцу. Он со своей семьёй уже жил в посёлке Хорогочи, за время моей службы он женился, обзавёлся родным ребёнком – Марком, крёстным отцом которого являюсь я. Для меня это великая честь и радость. Отец работает директором школы. Я закончил курсы взрывников, работаю, а также поступил на юридический факультет одного из благовещенских вузов».


Интерес к творчеству у Молданова проявился ещё до флота. Он не раз порывался, отталкиваясь от рассказов приёмного отца, написать повесть о современных сиротах, но окончательно добил её лишь после демобилизации. Первые рецензенты думали, что парень перенёс на бумагу свой личный опыт. Но это было не так.


В интервью Климычевой Молданов привёл некоторые подробности. Он признался: «Накопился определённый жизненный опыт, который просился наружу. «Трудный возраст» – история не лично моя, это история моего детства. Почему я написал эту повесть? Не хочу, чтобы другие ребята, которые прошли через непонимание семьи, детские дома, другие трудности, совершили те же ошибки, что и я, когда мне было тринадцать-пятнадцать лет. Иногда мне хочется громко крикнуть всем родителям, учителям, даже прохожим: «Господи, ну что вы творите со своими детьми, почему вы настолько невнимательны к их проблемам, которые кажутся вам мелочными и ничтожными?! Почему, взрослые, вы не ставите проблемы ваших детей выше своих?!» Сотни тысяч беспризорников слоняются по вокзалам, злачным местам, десятки тысяч живут в детских домах и приютах. Алкоголизм, наркомания, подростковая проституция, ВИЧ – это всё уже давно коснулось подростка. Суицид, подростковая проституция – это также вокруг нас, и такое ощущение, что никто ничего не замечает или не хочет замечать. Государство издаёт какие-то законы, но когда они дойдут до конкретного подростка, может быть уже поздно, что, кстати, чаще всего и происходит. Мне не хочется, чтобы какой-то подросток повторил фразу моего главного героя: «Я не трудный – я труднодоступный». Скорее всего, главной задачей при написании книги было, чтобы ребёнок, подросток осознал: он в этом мире не одинок, его проблемы решаемы, что настоящая дружба и светлая любовь существуют, что вокруг него Люди и что он – ЧЕЛОВЕК. Могу с честностью сказать – история, описанная в моей повести, не плод моего разбушевавшегося воображения, эта история достоверная, она имела реальных прототипов. Книга получилась с четвёртой попытки. Большую психологическую помощь при написании книги мне оказал отец, он же и отправил повесть в «Дебют». После того, когда пять журналов и четыре издательства сообщили, что повесть не входит в их формат».






Лауреаты, финалисты и организаторы «Дебюта».  Егор Молданов – в центре. Декабрь 2008 года
Лауреаты, финалисты и организаторы «Дебюта».
Егор Молданов – в центре. Декабрь 2008 года

После конкурса «Дебют» Молданов под влиянием приёмного отца задумал написать книгу «Победившие судьбу» о жизни бабушек и дедушек в тылу врага. Потом он ещё хотел собрать материалы о трагедии детей Беслана. Кроме того, в его планах был цикл рассказов о жизни одного из таёжных посёлков.


Когда случилась чёртова автокатастрофа, до «Дебюта» или сразу после премии, я до сих пор не знаю. Да так ли теперь дата аварии нужна?


Катастрофа привела к тяжелейшим последствиям. Она спровоцировала саркому кости.


Страшная болезнь лишила Егора многих привычных радостей. Осталась, пожалуй, одна литература.


Чтобы не удавиться от одиночества и отчаяния, Егор стал искать понимающих собеседников в Интернете. Он завязал переписку со многими писателями и редакторами. Так ему, видимо, легче было переносить боль. Некоторые его письма к издателям и сверстникам сохранились. Кое-что в конце 2010 года опубликовала Ирина Ковалёва, занимавшаяся одно время Форумом молодых писателей в подмосковных Липках.


Летом 2009 года Егор, рассказывая Ковалёвой о своих боях в ЖЖ с Карасёвым по поводу Маканина, признался: «У меня стал неметь указательный палец на ноге, и он стал чернеть. Это признак заражения. Лица врачей – мрачнее тучи. Чувствую, что они мне на днях скажут, что палец надо ампутировать». Позже он добавил: «У меня пошли осложнения, придётся пожертвовать стопой, так что протеза мне не избежать. Лишь бы не отрезали больше. Я спокоен очень, только одиноко. Завтра приедет отец и будет возле меня».


Потом была операция. После перевода в общую палату Егора очень поддерживал дед Трофим. Но деда вскоре не стало. Егор писал Ковалёвой: «Час назад умер дед Трофим. Я ещё не осознал, что его уже нет. Господи! Как же ты жесток. Четыре месяца в больнице, три сложнейших операции, последняя, которая окончилась ампутацией, и всегда меня поддерживал 80-десятилетний старик. Он жутко храпел по ночам, я спал в наушниках, включал попсу, что-то писал, и храп его могучего горла доносился до меня. И мне хотелось деда за это убить, потому что за четыре месяца у меня выработалась из-за его храпа бессонница. Но когда утром он с особой душевной теплотой спрашивал меня: «Сынок, как тебе спалось, я не мешал тебе?», у меня ни разу не поворачивался язык сказать деду: «Ты меня достал своим храпом». Больше скажу. Я полюбил деда Трофима. Он прошёл две войны, похоронил две жены и воспитал четырёх сыновей, семь внуков. Он не был учителем, он не был медиком. Дед Трофим всю жизнь работал кочегаром, потом на пенсии двадцать лет дворником, и его участок был самым чистым. С особой гордостью он показывал грамоту от губернатора. Ей он был рад, как маленький ребёнок, которому, наконец-то, дали соску.


Я читал своей безногой палате Прилепина, Свириденкова его последний роман, и дед Трофим охал, как сова, мол, надо же, что творится. Я ему рассказывал о своей войне с писателем Карасёвым, который отключил меня от комментариев. Я прочитал деду Трофиму несколько его рассказов, и дед Трофим так трогательно мне сказал: «Это видать его там так контузило по нервам. Со мной такое было, когда мы с немцем воевали».


Когда меня увезли в прошлый четверг на операцию, дед Трофим плакал и я вместе с ним. В понедельник меня перевезли в общую палату, и дед ликовал. Сегодня утром деду Трофиму внук Максим нелегально принёс домашней бражки. И он всех заставил выпить её. Никогда не думал, что брага такая вкусная. Дед Трофим был счастлив, а потом на нас посмотрел и сказал: «Ну, теперь и умереть не страшно», и через тридцать минут его не стало. Мощно захрапел, а потом перестал. Мы все поняли, что-то не так. Пока прибежал врач Степанов, было поздно. Я плачу. Дед Трофим стал, как родной. Я рано в детстве стал сиротой и завидовал тем, у кого были родители. В 12 лет меня взяли в семью и я узнал, что такое слово ОТЕЦ. В больнице я узнал, что такое ДЕД.


Я думаю, что дед Трофим меня слышит. Я ему хочу сказать: «Мне так больно, что тебя нет с нами, со мной. И ещё, самое главное! Я люблю тебя, дед Трофим! Очень люблю! Мне тебя будет не хватать».


В другом письме Егор сообщил Ковалёвой: «Мне нельзя пить. Я по национальности ханты, это такая небольшая народность в Ханты-Мансийском округе. У нас в организме нет какого-то сдерживающего фермента, и наш народ фактически умирает от алкоголя. Моя мать умерла от алкоголя, отец утонул, потому что пошёл на рыбалку под градусом. Я не хочу повторить их судьбу».


Ещё одно письмо Егора, очень страшное. 5 июля он написал Ковалёвой: «Вчера вечером бывший ученик убил на дискотеке моего отца. Я просто в полном трансе! Похороны в понедельник в 14.00. У меня уже нет сил, и нет сил жить. Теперь я чистый сирота. Нет Влада, нет отца. Я остался совсем один, спрашивается, зачем?!»


Егор ведь и мне в одном из писем (30 октября) написал, что у него погиб отец, после чего его с Хорогочами уже ничего не связывало.


Позже выяснилось, что приёмный отец Егора жив. Откуда он взял, что отца убили – непонятно.


Во Львове врачи, похоже, оказались бессильны. Операции Егору не помогли. Новые его родственники (семья брата приёмного отца) сделали ставку на Канаду. И вскоре Егора перевезли в Монреаль.


Егор очень боялся стать для семьи брата приёмного отца обузой. Он хотел хоть как-то показать, что тоже может зарабатывать. Но журналы гонорары платили редко и мало. Реальные деньги могли принести лишь раскрученные премии «Большая книга», Русский Букер, может, Казаковка. Поэтому Егор искал любые возможности куда-нибудь выдвинуться. Не ради славы – в основном из-за денег. И, естественно, он не упускал случая писать новые статьи и интервью.



Уважаемый В.В. Отправляю вам статью по «Дебюту». Статья не совсем приятная, но я был максимально объективным, так что вам решать, давать ей движение или притормозить. В данный момент я стал себя чувствовать немного лучше.


Уважаемый В.В. У меня к вам ещё одна просьба. Я благодарю за выдвижение меня на Казаковку, теперь вот хочу вас попросить выдвинуть меня от редакции на премию Белкина «Трудный возраст».


«Урал», где повесть публиковалась, что-то никак не может решить этот вопрос. С.Беляков предложил вариант, что он выдвигает «ТВ» на премию Бажова, а вы на «ТВ». Вёрстку «ТВ» я вам скину, С.Беляков обещал выслать. Высылаю вам Положение о премии. Буду ждать вашего ответа. Егор.



[Без восстановленной даты]


В.В. здравствуйте! По Черных я связывался, но тогда он болел. Мне ответила его дочь, что он готов дать интервью, очень надеюсь, что это получится в начале января, по срокам будет нормально?!


Сейчас есть возможность взять интервью у Алисы Ганиевой. Я с ней списался, и она готова к интервью, потом вот готовлю такой вот небольшой коллаж из двух вопросов: итоги 2009 и планы на 2010. Ответы уже прислали Славникова, Рудалёв, Беляков, Тарковский, надеюсь, что будет Прилепин, Роман Сенчин и хотелось бы, чтобы последним в списке были вы, подвели бы итог. Как вам такая идея?!


По поводу корней. Я звонил сестре. Татьяна Молданова, оказывается, действительно моя тётя. Она двоюродная сестра моей матери. Очень заинтересовался её творчеством, но то, что нашёл, лишь небольшие отрывки, ничего цельного.


Среди нашего народа (ханты) насколько я понял, два больших рода – это Лельховы и Молдановы. Если вам нужна ещё какая-то дополнительная информация, я с радостью этим займусь. Очень захотелось написать статью о творчестве Татьяны Молдановой для вашего журнала.


Буду ждать вашего ответа. Простите за лишнее напоминание. Я просил – возможно ли выдвижение вашей газетой «Трудного возраста» на премию Белкина, так сроки до 25 декабря. Беляков из «Урала» выслал мне вёрстку «Трудного возраста». Из оргкомитета ответили, что приняли бы 6 экземпляров распечатанной вёрстки вместо самих журналов.


Спасибо за выдвижение на Казаковку. Буду с вами предельно откровенный. Просьба на выдвижение – это не желание засветиться, нет. Есть чистый меркантильный интерес, говорю так, как оно есть. Финансово мне очень сейчас туго, и быть всё время нахлебником у своей родни также не могу.


Не обессудьте меня.


Егор.


20 декабря


В.В. Завтра меня на несколько дней погрузят в искусственную кому, чтобы сделать переливание крови и прооперировать. Говорят, что по-другому нельзя. Я уже был в коме, и мне страшно, вдруг я не выйду из неё.


Кажется, у меня паника. Я не хочу умереть именно сейчас, это будет несправедливо. Мне первый раз страшно! Я успею ещё вам скинуть интервью с Алисой Ганиевой. Егор.



В тот же день Егор отправил письмо и Ирине Ковалёвой. Он сообщил: «У меня предчувствие, что я умру. Возможно, это моё последнее письмо. Возможно, я ещё вам сегодня успею отписать. Сегодня свободный день. Если со мной что случится, меня оставят в Монреале. Слишком дорого везти во Львов, да и Львов мне не родной город, так что мне без дела, где лежать».


Я написал Егору, что мы все в редакции верим в благополучный исход. На следующий день пришло сообщение от Артура.



21 декабря.


Уважаемый В.В. Это Артур, брат Егора. Сегодня Егора ввели в искусственную кому. Врачи сказали, что в таком состоянии он будет около трёх дней. Ему надо сделать переливание крови и ему надо сделать операцию. У него стала отказывать почка. У Егора вчера была жуткая паника, он всем вчера писал письма прощания. Он вбил себе в голову, что умрёт. Это всё от усталости. Мы, все его родные, верим, что всё будет хорошо. Мама каждый день ходит в церковь.


Егор просил меня выслать вам его повесть. Сказал, что если вы будете её выдвигать на премию, то надо распечатать 6 экземпляров. Сказал, что вы всё знаете. Я вам обязательно напишу, как только Егор придёт в себя. Он очень хороший пацан, поверьте мне на слово. Артур.



Но из комы Егор так и не вышел. В ночь на 25 декабря 2009 года он умер. Я узнал эту страшную новость из письма его тёти.



Уважаемый Вячеслав Вячеславович! Пишет вам тётя Егора – Мирослава Сергеевна. Вы уже, наверное, знаете, что Егора больше с нами нет. Случилось непредвиденное во время вывода его из искусственной комы. Оторвался лёгочный тромб и забил артерию. Смерть была почти мгновенная, врачи ничего не смогли сделать. Я их ни в чём не виню, они и так делали всё возможное, чтобы продлить жизнь Егорушки. Болезнь очень быстро развивалась и организм был ослаблен.


Я получила письмо от вашего сотрудника Романа Сенчина. Благодарна, что вы высоко ценили Егора, давали ему возможность публиковаться, поддерживали морально и материально. Не буду скрывать, что наша семья достаточно обеспечена, но Егор очень гордился тем, что может зарабатывать хоть какие-то деньги писательским трудом. Если бы не ваша поддержка, боюсь, всё могло закончиться и раньше. Вы дали ему чувство востребованности, и для него этого было главным.


Я могу писать много, но всё на бумаге всё равно не напишешь. Когда всё уляжется, мы сами отойдём, я или мой муж – мы обязательно приедем к вам в редакцию, чтобы не только лично поблагодарить вашу редакцию, но и переговорить о том, что мы можем сделать для увековечения памяти Егора. У нас есть свои идеи, возможно, что-то предложите вы или посоветуете, как это сделать лучше.


Мы Егора никогда не забудем. То короткое время, которое он был у нас, очень светлое для нас.


Похороны Егора состоятся во вторник.


Я прошу вас, как главного редактора газеты пока не публиковать официально извещения о том, что Егора нет. Я понимаю, что интернет об этом пишет открыто. Егор не хотел публичности, не хотел, чтобы из его смерти делали шум. Позже, мы с вами подумаем как сможем увековечить память Егора. Он оставил после себя почти оконченную повесть, продолжение «Трудного возраста», оставил новые рассказы. Пока наша семья ничего этого не трогает, но я знаю, что придёт время и для этого. Егор стал для меня третьим сыном, и мне очень больно, что он ушёл, оставил нас. Думаю, что вы меня поймёте. Пишите на эту почту, мы её не закрываем, напротив, она для нас как память о живом Егоре.


С уважением, Мирослава Сергеевна.



Похоронили Егора, как он и предвидел, в Монреале.



Когда прошло сорок дней, мы в редакции стали думать о том, как увековечить память Егора. На наш взгляд, лучшим ему памятником могла бы стать книга. По моей просьбе «Трудный возраст» и цикл рассказов Егора прочитал главный редактор «Роман-газеты» Юрий Козлов. Он тут же загорелся идеей перепечатать эти вещи в своём издании. Надо было только выяснить, кому достались авторские права.


Сотрудники «Роман-газеты» первым делом связались с Артуром Акминлаусом. Он летом 2010 года закончил Краковский университет и приступил к работе в Канаде. 16 августа Артур сообщил: «Егор до последнего дня работал над самой повестью и её продолжением. Я сколько мог ему помогал, очень много Егор записал на диктофон. То, что печатал журнал «Урал», это не только журнальная версия, но и не самый лучший вариант. В связи с продолжением книги, Егор автоматически вносил изменения и в «Трудный возраст». Желание Егора было – публиковать «Птицу». После смерти Егора работа над книгой не остановилась. Прежде всего вся книга будет называться «У птицы не подбитое крыло». Книга будет состоять из двух частей: Трудный возраст и Труднодоступный возраст. Я думаю, что к ноябрю всё будет готово. Публикация возможна только когда будет полностью закончена вторая часть книги «Труднодоступный возраст» и внесены изменения в «Трудный возраст». При работе над книгой используются черновики Егора, его наброски, его размышления, записанные на диктофон. Помогает мне работать над книгой приёмный отец Егора, он не умер, он живой, хотя в газетах сообщалось о его гибели. Это было недоразумение. По поводу авторского гонорара – это надо решать с приёмным отцом Егора, но я уверен, что он его направит на благотворительные цели. Думаю, этот вопрос надо решать, когда у вас будет уже готовая книга».


Артур сообщил координаты приёмного отца Егора – Анатолия Степановича Костишина. Он тоже откликнулся письмом. Костишин написал: «Егор – очень больная тема для меня, и скоро будет год, но я не знаю, сколько мне понадобится времени, чтобы хоть немного отойти. Ни Егор, ни я – не любили быть в центре событий, привлекать к себе внимание. И ему, и мне пришлось много выстрадать, люди зачастую очень жестоки. И если я к этому как бы привык, то Егор был не настолько толстокожим. Публикация в «Роман-газете» его «Трудного возраста», думаю, его бы обрадовала, но я не буду ходить по юристам и доказывать какие-то права. Поэтому, если журнал сможет сделать так, что «Трудный возраст» Егор якобы прислал при жизни – делайте так, тем более что Егор написал и предисловие к книге ещё при жизни. Никаких мне денег не надо. Не озадачивайте сильно своих юристов. И ещё личная просьба. Я хочу быть в тени, не хочу, чтобы моя фамилия где-то мелькала. Я живу в слишком замкнутом микросоциуме и хочу тишины и покоя и того уединения, которое есть у меня сейчас. Думаю, что вы меня поймёте. Я и своему племяннику Артуру запретил делать какие-то ссылки на меня. Рукопись «Трудного возраста» я скину вам через несколько дней, просто ещё раз пробегу глазами. Пока не опубликована последняя строчка моего сына, для меня он жив и, думаю, будет жить всю мою сознательную жизнь».


Но в «Роман-газете» стало известно, что неожиданно возможными гонорарами стали интересоваться кровные родственники Егора из Ханты-Мансийского округа. Во избежание недоразумений решение вопроса о книге Молданова отодвинулось на неопределённый срок. А весной 2011 года от инсульта умерла мама Артура, которая так много сделала для Егора. Потом погиб старший брат Артура. Прямо-таки какой-то рок.


Обидно и то, что Югорский край, хантыйская интеллигенция до сих пор не проявляют интереса к наследию своего талантливого земляка – Егора Молданова. Он этого не заслужил. Это был очень светлый парень.

Вячеслав ОГРЫЗКО

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.