В одном мгновенье видеть вечность

№ 2013 / 1, 23.02.2015

Перу французского писателя Раймона Кено (1903–1976) принадлежат знаменитые «Упражнения в стиле», в которых заурядная житейская история рассказывается девяноста девятью различными способами.

Перу французского писателя Раймона Кено (1903–1976) принадлежат знаменитые «Упражнения в стиле», в которых заурядная житейская история рассказывается девяноста девятью различными способами. Книга нашего современника Ивана Зорина «Вечность мига» решает куда более сложное художественное «уравнение»: она знакомит читателя с двумя сотнями воображаемых авторов, работающих внутри самого широкого жанрового диапазона.

Каждый фрагмент этой квазиантологии снабжён не только самостоятельным названием, но и своеобразным колофоном, включающим в себя имя и фамилию будто бы существующего писателя, заглавие исходного текста и дату его создания. Хотя среди придуманных Зориным мастеров художественной прозы фигурируют он сам и его жена Елизавета Александрова, момент «конструирования» персонажей литературного фронта, конечно же, преобладает. Иногда «никнейм» берётся напрокат в реальном ономастическом фонде (ван дер Варден, Иштван Надь, Александр Сергеевич Кончеев), иногда возникает в результате простых операций по смысловому «переворачиванию» (Аркадий Северный – Аркадий Южный), но чаще всего получается посредством анаграммирования и ассоциативных подборов (Максим Горький – Касим Громкий, Лев Шестов и Николай Бердяев – Лев и Николетта Шестяевы). С помощью тех же лингвистических трюков появились на свет и заголовки фантомных произведений («Повесть летних времён», «Разочарованный странник», «Сапёр ошибается дважды»).

Если говорить о жанрово-стилевой начинке «Вечности мига», то она вполне могла бы составить краткую энциклопедию литературных форм и направлений. Под одной обложкой мирно уживаются палиндромы и эпитафии, мемориальные надписи правителей древности и санскритские пураны, афоризмы и дзэнские поучения, позднесоветская «городская проза» и упражнения в духе народной этимологии.

Превратиться всему этому в словесный винегрет не дают несколько лейтмотивов, среди которых главным является неразличение таких модусов человеческого бытия, как сон, действительность и художественное творчество. Законы, управляющие «Вечностью мига», позволяют, например, утверждать её героям, что «они спят в психиатрической больнице, и им снится, что они спят в психиатрической больнице, и им снится, что они спят в психиатрической больнице…» (параллель с фильмом Роберта Вине «Кабинет доктора Калигари» здесь напрашивается сама собой). Эти же законы делают возможным впустить в повествование писателя, который, устраивая судьбы людей, «переселил в свой роман всю Москву».

Разумеется, пристрастие автора «Вечности мига» к подобным сюжетам укладывается в русло борхесовской традиции. Учитывая, что в некоторых текстах рецензируемой книги осуществлён прямой «ремейк» рассказов «слепого Хорхе» (в частности, «Бегство» наследует «Абенхакану эль Бохари, погибшему в своём лабиринте», «Правда о губернаторе» – «Пьеру Менару, автору «Дон Кихота», «Вкус понедельника» – «Тайному чуду», «Чётки истории» – «Сюжету»), «Вечность мига» можно было бы рассматривать в качестве «трибьюта» великому аргентинцу. Однако бесспорный талант Ивана Зорина не вписывается в рамки основных категорий эстетики повторения. Он заключается прежде всего в умении переплавить «песочные замки» чужих произведений в разноцветные «стёкла» собственной фантазии. Ну, а в «Вечности мига» эти предварительно раздробленные «стёкла» выполняют функцию засыпки литературного калейдоскопа. И любой, кто получает в свои руки столь необычную оптическую систему, может наблюдать с её помощью бесконечный ряд самых причудливых смысловых узоров. Зрительные ограничения будут зависеть лишь от списка прочитанных вами книг.

Алексей КОРОВАШКО,
г. НИЖНИЙ НОВГОРОД