Граждане-драматурги против пуппенмейстеров-режиссёров

№ 2015 / 45, 16.12.2015

Сергей Магнитов в своей статье «Авторские права: есть кого раскулачить!» («ЛР» от 04.12.15) задел очень серьёзную проблему, которая касается не только театра, но и всей нашей  жизни. Действительно, почему уже почти тридцать лет мы топчемся на месте, выдавая за достижение то, что таковым не является? Зачем эта сплошная повсеместная интерпретация взамен нового продукта? Почему упорное отторжение этого нового?

Вот скажем у нас в столице Карелии в 2004 году государственный театр Русской драмы возглавил бывший главреж новосибирского театра «Старый дом» Семён Верхградский. Местные драматурги понесли ему свои пьесы. Я тоже принесла. «Ваша пьеса мне не подходит, – сказал Верхградский. – Она, как говорится, атмосферная. А я Чехова не люблю. Предпочитаю пьесы, где кипят страсти». Что режиссёр вскоре и доказал, поставив интерпретацию «Крёстного отца», причём не по роману Марио Пьюзо, а по фильму Фрэнсиса Копполы.

«Пьесу» написал сам Верхградский, за что получил, по петрозаводским меркам, хороший гонорар. Но… было смешно смотреть на наших артистов, как они в дешёвых, китайского производства длинных плащах и надвинутых на лоб шляпах изображали крутых итальянских бандитов. Писательница Яна Жемойтелите, сидевшая на премьере неподалёку от меня, не успевала записывать речевые перлы, сотворённые Верхградским в его так называемой пьесе.

Актёр и режиссёр Леонид Владимиров, которому понравилась моя пьеса, посоветовал обратиться к главрежу и одновременно директору Национального театра (прежнее название – Финский) Арвиду Зеланду.

Зеланд сказал, что публика не пойдёт на никому неизвестного автора. Почему-то он был уверен, что публике особенно известен французский писатель восемнадцатого века Шодерло де Лакло, и она непременно пойдёт на его «Опасные связи». Увы, пьеса-интепретация этих связей (естественно, за госсчет) в исполнении Арвида Зеланда мало заинтересовала петрозаводских зрителей. После чего А. Зеланд стал работать на трёх работах, умудряясь из Петербурга (где у режиссёра, надо понимать, было основное поле деятельности) руководить Национальным театром (через доверенное лицо) и ещё вести актёрский курс в Петрозаводской консерватории.

Как и Сергей Магнитов, я была уверена, что подобные режиссёрские флэши, «останавливают творческий процесс и процесс появления новых авторов». С чем и пришла в Министерство культуры Карелии и полушутя-полусерьёзно предложила купить одну из моих пьес, коли кроме «Крёстного отца», «Опасных связей» и мумифицированного театральными спецами Чехова ставить нечего. Тем более у меня оригинальное произведение, не «по мотивам», написано в России и на хорошем русском языке, что подтверждено таким мастером отечественной драмы как Виктор Розов, откликнувшимся письмом на мою пьесу «Исай и Мария». Тем более, пьеса «Ночь в Таллинне» к тому времени была переведена известной финской писательницей Марьей-Лееной Миккола и поставлена в Хельсинки в театре «Юлейсрадио» (на полученный гонорар я с семьёй смогла не только выжить в тяжёлые двухтысячные, но даже купить себе «домик в деревне»).

Тогдашний зам. министра культуры РК Ирина Шумская (ныне директор Национального театра), имеющая высшее театральное образование, сказала, что пьесы мои ей нравятся, но минкульт не может диктовать творцам, что им ставить, а что не ставить, дескать, у нас «свобода творчества». Иными словами, тот, кто платит, музыку отныне не заказывает (напомню, что спектакль в репертуарном гостеатре регионального значения в среднем стоит… полмиллиона рублей).

И это меня, конечно, удивило. Если творцы-режиссёры такие разгениальные, что способны и ставить и писать, то почему они не пишут новых, самобытных пьес, а всё паразитируют на классиках в собственной, часто убогой интерпретации? И откуда такое дозволение ремесленникам от искусства: а) называться художником; б) изгаляться на сцене за чужой счёт? Ведь если «свобода творчества» и хочется поразить публику своими интерпретациями, создавай собственный театр, сам ищи средства на постановку. Но нет, наши «гении» способны самовыражаться только за государственный счёт.

И вот закономерный финал. Семён Верхградский покидает Петрозаводск, обвиняя в своём поражении, ну в том, что на его спектакли зрители не идут, не себя, нет – электорат. Мол, замороженный он какой-то, энергетика не та. Но это, как обычно: народ у нас не тот, и потому «реформы не идут».

В итоге всех этих «интерпретаций» театр Русской драмы с его более чем столетней историей власти просто-напросто закрыли. Наверное, не в последнюю очередь из-за того, что при Верхградском театр окончательно перестал соответствовать своему названию – Русская драма. Многие художники слова восприняли этот акт символически.

Итог деятельности другого «продвинутого менеджера» также был предопределён: Национальный театр Карелии едва не превратился в обыкновенную забегаловку-дискотеку, и Арвиду Зеланду посоветовали уйти в отставку.

Что касается местных драматургов, то они нашли выход, создав при содействии Национальной публичной библиотеки «Театр Драматурга». 16 декабря здесь будет представлена пьеса Яны Жемойтелите «Опасное танго», а 13 января под старый Новый год моя – «Ночь в Таллинне». Актёров, и очень способных, мы нашли в той же библиотеке и ещё раз уверились, что каждый человек – это уникальный театр.

P.S.

Каждый день мы вступаем в отношения с окружающим миром, и каждый день нас поджидают разнообразные драматургические конфликты, которые мы пытается разрешить всеми доступными нам способами – с помощью диалогов, монологов, писем, деклараций… Но если всё бесполезно, если нас не слышат, мы прибегает к последнему… И тогда… Тогда в вишнёвых садах России вновь раздаётся стук топора и во все стороны летят щепки (да и только ли в России?! Каждый день этот тревожный, угрожающий стук раздаётся в Европе, на пространствах исламского мира…) И дело здесь вовсе не в судьбе отдельно взятого «обиженного» автора сцено-текстов, подумаешь – личное! (хотя, если верить одному из критиков «Бесов» Анд-жея Вайды, наше прославленное русское терпение и смирение способствует ещё большему злу), а в тех неслышимых нынешними режиссёрами голосах, которых сотни и сотни тысяч, в невыразимости их сомнений, боли, страданий и надежд… В вопросе: как может влиять общество граждан-драматургов на политику пуппенмейстеров-режиссёров?

И это не простой вопрос. Потому что в эпоху глобализации «весь мир – театр» особенно. Потому что в сегодняшней театральной ситуации, как в капле воды, проглядывает наша суровая российская действительность, о которой сказал нам чеховский Лопахин: «Надо только начать какое-то дело, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…»

Но ведь не становимся «великанами», а кажется, ещё больше мельчаем и мельчаем. Почему?

 

Галина АКБУЛАТОВА

г. ПЕТРОЗАВОДСК