И ВЕЧНЫЙ БОЙ

№ 2006 / 26, 23.02.2015

В советское время Анатолию Иванову пели в основном одни гимны. Его книги издавались миллионными тиражами. Он каждый год получал то орден, то очередную Госпремию. Писателя без конца избирали в различные советы и союзы. Но за всё, как оказалось, надо было платить. В конце перестройки характер газетных и журнальных статей о Иванове вдруг резко переменился. Все кому не лень стали писателя ругать. Его причислили к сонму литературных генералов, захлебнувшихся во власти. В общем, в какой-то момент Иванов превратился в нарицательного персонажа. Но что поразительно, обыватели при всём при том интереса к ивановским романам не утратили. Они и сегодня переиздаются сумасшедшими тиражами. Вот и попробуйте после этого ответить на вопрос: был ли Иванов в действительности великим писателем или его славу в своё время сильно преувеличивали?

Анатолий Степанович Иванов родился 5 мая 1928 года в селе Шемонаиха Восточно-Казахстанской области. Отец много лет служил в районном отделе «Союзпечать». Мать вела домашнее хозяйство и какое-то время подрабатывала уборщицей в сельском клубе.
Когда Иванову исполнилось семь лет, семью постигло большое горе: умер главный кормилец. Матери будущего писателя пришлось одной ставить на ноги троих детей (Анатолий был самым старшим).
В 1945 году Иванов подал документы на журфак Казахстанского университета, но не прошёл по конкурсу. Спустя год он решил ещё раз попытать счастья. И снова его постигло невезение. Зато с теми же оценками Иванова с распростёртыми объятиями взяли в Алма-Атинский институт физкультуры. После чего он несколько месяцев жил на два фронта: изредка отмечался у физкультурников и одновременно втихаря сдавал экзамены за первый курс журфака, пока в конце концов не узаконил свой перевод в университет.
Получив журналистский диплом в 1950 году, Иванов попал в семипалатинскую газету «Прииртышская правда». Но вскоре его на три года забрали в армию. После демобилизации он отправился в Новосибирскую область, где получил под своё начало газету Мошковского района.
Первый рассказ «Дождь» Иванов напечатал в 1954 году в журнале «Крестьянка». В 1956 году он выпустил первую книгу прозы «Алкины песни». Возможно, именно этот сборник повлиял на карьерный рост писателя. Во всяком случае в 1958 году он стал заместителем главного редактора журнала «Сибирские огни», тут же напечатав в своём издании роман «Повитель». Как утверждают критики, герои первого ивановского романа – крестьяне Сибири прошли сквозь адские катаклизмы революции и, по сути, попадали в беспощадные жернова пролетарской революции.
После «Повителя» перед Ивановым сразу распахнулись двери практически всех московских издательств. Но он со вторым романом, названным поначалу «Изуверы», прежде всего отправился в издательство «Советский писатель» к В.М. Карповой. Было это в 1962 году. Карпова, не читая, отдала рукопись для рецензирования Александру Макарову. Однако знаменитому критику очень многое в новой ивановской вещи не понравилось. Критик предложил роман чуть ли не заново переписать.
Второй вариант пришёл в издательство почти через год. Иванов дал своему роману уже другое название: «Тени исчезают в полдень». Редактором рукописи начальство определило Виктора Петелина. Он потом в книге воспоминаний «Счастье быть самим собой» (М., 1989) писал: «И в этом варианте Анатолию Иванову не всё удалось в равной степени, были нелепые эпизоды, лишние рассуждения, мало влияющие на развитие сюжета, на характеристики действующих лиц. Особенно яростное неприятие у меня вызывали страницы, на которых появляется ЛУНА как персонаж романа, и от имени Луны автор даёт оценки некогда происходившим и происходящим событиям. Вот Луна видит с высоты своего положения мальчика и размышляет о его будущей судьбе, вот ещё кто-то возникает в поле зрения Луны, и она опять, как и живой человек, раздумывает о том, что ждёт его впереди. Как говорится, эти страницы поражали своей нелепостью, своеволием художника, которому кажется, что он всё может. Может, но только нужно дать мотивы возникновения той или иной картины, того или иного поступка, действия или события».
Когда «Тени исчезают в полдень» в 1964 году были изданы, критики, близкие к властям, сразу объявили роман чуть ли не шедевром советской литературы. Позже режиссёры В.Краснопольский и В.Усков экранизировали эту книгу, что только добавило популярности этой вещи у миллионов домохозяек.
Уже в 1974 году Иванов говорил: «Иногда пишут, что этот роман направлен против сектантов, ведущих свою подрывную работу. Конечно, в нём есть мотивы, которые могут быть таким образом истолкованы. Но на самом деле больше всего меня интересовал человек, сложность его духовной структуры». Другое дело, что под пером Иванова никакой сложной структуры читатели не увидели. У Иванова всё свелось к примитивной атеистической пропаганде. Но критики два с лишним десятилетия публично ничего об этом не говорили.
Те, у кого ивановские «Тени» всегда вызывали лишь изжогу, долгое время свои эмоции доверяли разве что личным дневникам. Почему? Чтобы понять это, достаточно будет процитировать очеркиста из Кургана Василия Еловских: «По телевидению передают многосерийный фильм «Тени исчезают в полдень». Посмотрев его, я узнал, что, оказывается, в колхозах, даже в послевоенную пору вовсю действовали злобные врачи – бывшие купцы, кулаки и тому подобные элементы. Они всеми силами старались нарушить счастливую жизнь колхозного крестьянства, вредили, как только могли. И, конечно, никакой там голодухи, придавленности, боязни попасть за решётку за случайно сказанное слово, ничего такого в деревне не наблюдалось. Не было разваливающихся и покосившихся прясел. Все жили богато, комфортабельно. Во всём – большом и малом – гнусная ложь. Боже, спаси русскую литературу! Да и кино заодно» (В.Еловских. О времени, о людях. Курган, 2004).
Если в Москве власть первые ивановские вещи приняла чуть ли не на ура, то в Новосибирске успехи писателя вызвали у его коллег недобрую зависть. Пошли разные склоки. Иванов решил, что ему будет лучше уйти из журнала. Но поскольку новый роман у него пока не складывался, он занялся перелицовкой старых своих вещей, стремясь приспособить их теперь уже под нужды театра и кино. В мае 1965 года писатель сообщал Петелину: «Вообще же этот год прошёл у меня как-то плохо. Всякие события с уходом с работы выбили из колеи на всю зиму. Конечно, кое-чем занимался, но, сам чувствую, всё это не то. А чем занимался? Инсценировку по «Повителю» написал, потом вдруг, когда был в Ялте, сочинил за месяц комедию-фарс под названием «Женихи и невесты или кое-что про любовь!» Инсценировка репетируется в Новосбириске, а эта комедия-фарс может быть никому и не нужна будет. Да, ещё, брат, сделал одно смешное дело – сочинил черновик либретто оперы! Новосибирский театр оперы собирается делать оперу «Алкины песни». Заказали уже музыку одному местному композитору. Но всё это так – отхожий промысел. Главное – новый роман! Вот так бесславно прошёл почти год. Пьеса по «Теням» в Куйбышеве (а не в Горьком, как ты ошибочно написал) не такое уж барахло. Я смотрел её, ничего, знаешь. Конечно, суровая штука, не комедия, так ведь и мой роман не юмористическая повесть. Рецензентка в «Сов. культуре» тут была не очень объективна. Говорят, она сводила с Куйбышевским театром какие-то свои личные счёты. Ну, да пёс их знает, это особая империя и у них, как в джунглях, свои законы».
Со временем Иванову в рамках Новосибирска стало очень тесно. Его стала угнетать та литературная среда, которая царила в столице Сибири. В творческом плане он давно перерос практически всех писателей города. Продолжая оставаться в Новосибирске, романист в какой-то мере обрекал себя на застой и загонял себя в некий тупик. А ему очень не хотелось вариться в собственном соку. Выход был один: всё бросить и уехать в Москву.
Но за осуществление своего желания Иванову пришлось заплатить немалую цену. Да, в 1968 году он получил предложение от главного редактора журнала «Молодая гвардия» Анатолия Никонова перебраться в столицу и стать взамен Сергея Викулова, получившего в свои руки «Наш современник», его заместителем. Однако в благодарность за это романист вынужден был в числе десяти других обласканных властью литераторов подписать письмо «Против чего выступает «Новый мир». Это письмо спровоцировала новомирская статья А.Дементьева «О традициях и народности», резко критиковавшая позиции журнала «Молодая гвардия». Возмущённые «молодогвардейцы» тут же решили дать отпор. За ответный материал поначалу взялся Петелин, возглавивший осенью 1968 года по настоянию Иванова в «Молодой гвардии» отдел критики. Но сочинённый им вариант не устроил старую гвардию, прежде всего в лице Анатолия Софронова. Он практически полностью письмо переписал и опубликовал его за одиннадцатью подписями у себя в «Огоньке». К слову: после этого почти все подписанты получили или хорошие должности, или высокие награды. Тому же Иванову спустя два года дали Госпремию России имени Максима Горького за первую книгу романа «Вечный зов».
Впрочем, дело не ограничилось только одной премией. Верхи, устав от противостояния либерального «Нового мира» и консервативной «Молодой гвардии», в какой-то момент решили в обоих журналах поменять руководство. Сначала власть убрала Тврдовского (ему партийные функционеры не могли простить публикацию на Западе текста поэмы «По праву памяти»), а потом она взялась за Никонова.
Осенью 1970 года «молодогвардейцы» получили нового начальника. Главным редактором журнала стал бывший инструктор ЦК КПСС Феликс Овчаренко. Как воспоминал потом Петелин, Иванов никого из никоновской команды защищать не рискнул. «Он был холоден и расчётлив», – писал Петелин.
Но Овчаренко буквально за год сгорел (у него оказался рак). Вопрос о новом главном редакторе «Молодой гвардии» вновь приобрёл не столько литературное, а прежде всего политическое звучание. Михаил Лобанов уже в 2003 году в мемуарной книге «В сражении и любви» вспоминал, что, как это ни парадоксально, кандидатуру Иванова сразу поддержал исполнявший обязанности завотделом пропаганды ЦК КПСС Александр Яковлев. Но неожиданно этому назначению воспротивился первый секретарь Союза писателей СССР Георгий Марков. Лобанов потом писал, как он организовывал поход к Маркову членов редколлегии «Молодой гвардии» и как при этом категорически отказались хлопотать за Иванова Владимир Солоухин и Анатолий Чивилихин.
В новой должности Иванова утвердили в самом конце 1971 года. Позже Петелин с обидой вспоминал: «Когда пушки били по нашей крепости, Иванов смог отсидеться, не высовываться, и через год он получил орден по случаю 50-летия «Молодой гвардии» (В.Петелин. Счастье быть самим собой. М., 1999).
Став главредом, Иванов не то чтобы сразу резко изменил политику «Молодой гвардии». Он просто стал очень и очень осторожничать, прекратив печатать опальных авторов. И журнал очень быстро поскучнел.
Как редактор, Иванов в 1970-е годы себя почти никак не проявил. Скажем прямо, публикаций эпохального звучания при нём в застойную пору не случилось. Никаких имён, которые бы вошли в первый ряд русской литературы, он не открыл. Возможно, Иванову в те годы было просто не до журнала. Видимо, все соки из него выжала работа над романом «Вечный зов».
Эта книга имела у обывателей и домохозяек оглушительный успех. Для справки: общий тираж «Вечного зова» к 2000 году перевалил за 32 миллиона экземпляров. Ещё одна любопытная деталь: когда в 1992 году гайдаровские реформы в одночасье обесценили все накопления советского времени и дали старт бешеной инфляции, издательство «Советский писатель» смогло выжить лишь за счёт бесконечных переизданий «Вечного зова». Хотя справедливости ради уточню: огромную популярность книга получила всё же не из-за своих отменных художественных качеств, а во многом благодаря телевизионной экранизации. Кстати, именно за телеверсию «Вечного зова» Иванов в 1979 году получил Госпремию СССР.
В застойную эпоху Иванов чуть ли не главное зло для России видел в сионизме и троцкизме. Сошлюсь здесь на свидетельства Михаила Лобанова. Он в 2003 году писал: «Сионизм был для Анатолия Степановича не предметом для пустого разглагольствования, а страшной реальной угрозой для государства, русского народа. Когда я читал рукопись его «Вечный зов», присланную мне для внутренней рецензии издательством «Советский писатель» (первая книга романа вышла в самом начале семидесятых годов), я сразу узнал в одном из героев троцкиста, хотя таковым он и не назван. Тогда мне казалось преувеличенным в романе идейное заострение на троцкизме, который представлялся мне скорее историей, чем злободневным явлением. Как же я ошибался! И это открылось со всей очевидностью с «перестройкой», когда к власти прорвались духовные потомки Льва Давидовича и устроили России новую перманентную революцию. В годы, когда выходили книги Анатолия Иванова, главным предметом восхвалений, споров в критике были «деревенщики», и тогда это было понятно: нравственные старушки, натуральные мужики в стенящем авторском сопровождении были новинкой в литературе, обременённой во многом официозным пафосом. Но, как показало время, литература-плакальщица, да и мы, её тогдашние хвалители, оказались далеко не прозорливыми в отношении опасности, грозящей народу, государству. И эту опасность предсказал Анатолий Иванов, показавший с беспощадной наготой страшное зло собственничества. Бездну этого зла, залившего страну криминалом, уголовным беспределом, мы видим теперь, при «демократах». Объявленная властью своим приоритетом «защита священной частной собственности» узаконивает воровство сверху донизу и истребляет самое понятие честного труда, на чём только и может держаться государство».
В 1980-е годы Иванов обратился к фигуре Ермака. Но новый роман у него не получился. Провалом завершились в 1997 году и съёмки фильма «Ермак» по его сценарию. Плодотворной творческой работе, видимо, помешало излишнее увлечение политической борьбой.
Тем не менее вплоть до 1986 года Иванов оставался писателем, которого старался не задевать практически ни один печатный орган страны. До перестройки о нём если писали, то только взахлёб. Не верите? Перелистайте все три изданных о романисте монографии: Юлия Мосткова, Бориса Леонова и Николая Еселева. Везде утверждалось, что Иванов – современный классик. В литературных кругах все знали, что у Иванова имелась мощная поддержка в политбюро ЦК КПСС. Ему, например, очень благоволил генсек советских коммунистов Константин Черненко. Это во многом по настоянию Черненко Иванов в 1984 году получил высшее в стране звание Героя Социалистического Труда и был избран в Верховный Совет СССР.
Однако с началом перестройки неофициальный запрет на любую критику творчества Иванова был отменён. И тут писателя сразу такой травле подвергли… Впрочем, попало не только Иванову. Под ураганный огонь птенцов гнезда Александра Яковлева тогда угодили и многие соратники романиста, включая Анатолия Проскурина и других не сдававшихся литературных генералов.
В той ситуации лидерам консервативного крыла в Союзе писателей СССР надо было как-то перегруппироваться и оперативно выработать новую стратегию. Умные головы советовали Софронову, к примеру, написать прошение об отставке и вместо себя порекомендовать в имевший тогда влияние «Огонёк» на пост главреда Иванова. Но никто из старой гвардии передавать кому-то другому свои должности не захотел. В итоге консерваторы очень быстро теряли одну позицию за другой.
Не готовым к новым вызовам времени оказался и Иванов. Да, он встал в жёсткую оппозицию к реформам Горбачёва. Но как писатель отстаивал консервативные ценности?! Имея в своих руках «толстый» журнал, он сделал ставку на чисто газетные методы работы. Насколько любопытно Иванов вёл в «Молодой гвардии» в перестроечную пору разделы публицистики и литературной критики, вызывая народ чуть ли не каждым номером журнала на весьма серьёзные дискуссии, настолько же бездарно при нём действовали отделы прозы и поэзии. Только в 1995 году Иванов догадался передать свой пост другому человеку, выбрав в свои преемники Александра Кротова, поддерживавшего тесные связи с фармацевтическим королём Брынцаловым. Но время было упущено. Кротов кардинально что-либо поменять уже не успевал. Пересменку надо было делать ещё в 1987 году.
В начале 1990-х годов Иванова сильно подкосила неожиданная гибель дочери. Он быстро сдал и практически отошёл от политических и даже литературных дел.
Умер писатель 31 мая 1999 года в Москве. Похоронили его на правительственном Троекуровском кладбище.
В. ОГРЫЗКО