Делом займись

Рубрика в газете: Рассказ, № 2021 / 27, 16.07.2021, автор: Егор КУЛИКОВ

---

– А почему взрываются вулканы? – спросил Никитка и дёрнул отца за рукав.
– Под землёй есть магма, это как лава, только немного другая, – аккуратно объяснял Борис Иванович, понимая, что сам не особо разбирается в этом вопросе. – Эта лава постоянно бурлит…
– Даже сейчас? – встревал Никитка, с опаской глядя под ноги.
– Даже сейчас. Но она находится так глубоко, что мы этого не замечаем. А вулканы, это как прыщики на теле человека. Иногда надавишь на них, и польётся лава.
– Ничего себе прыщики, – удивлялся Никитка, рисуя в воображении вулканы, вершины которых прячутся в облаках.
– Относительно земли это как раз-таки прыщики.
– А почему летом тепло, а зимой холодно? – продолжал наседать Никитка, резво сменив тему. Ему было невдомёк, что отец только пришёл с работы. У него сейчас сбор урожая идёт полным ходом и делов столько, что в голове мозг плавится как магма.
Но Борис Иванович имея крепкую выдержку, присел на крыльцо, похлопал по колену и Никитка, как догадливый пёс, тут же уселся.
– Смотри! – отец ткнул пальцем в небо. Благо про движения планет он знал больше, нежели про непонятную лаву и извержения. Не так было страшно, что сын завалит вопросами, ответы на которые он и сам не знает.
Никитка задрал голову и прищурился.
– Там, высоко-высоко есть облака, за облаками космос. И в этом космосе есть солнце. Видишь солнце?
Никитка, не раскрывая глаз, кивнул.
– Помимо Солнца, там есть и другие планеты: Марс, Венера, Меркурий, Сатурн и Земля, на которой мы живём. И все они крутятся вокруг Солнца. Ты ведь уже знаешь это?
Никитка кивнул.
– Так как Земля крутится не совсем по ровному кругу и имеет относительный наклон по отношению к Солнцу, то из-за этого и получается, что на Земле то тепло, то холодно. То дожди льют, то снег идёт. Понятно?
Никитка снова кивнул. Но как-то неуверенно. Борис Иванович заметил это, потрепал сына по голове, взъерошив золотистые волосы:
– Если тебе непонятно, то не стесняйся спрашивать. Переспроси столько раз, пока не поймёшь. Ты понял?
– Да.
– С временами года понятно?
– Нет.
– Принеси мне ту палку.
Никитка белкой спрыгнул с колена отца, метнулся до забора и, схватив, палку, так же быстро вернулся.
– Это Солнце. – Борис Иванович вывел на земле большой неровный круг. – Это Земля. Она крутится вот так. Чуть-чуть набекрень. Эм… – Борис Иванович огляделся, дотянулся до картошки. – Если Солнце светит вот отсюда, то Земля будет греться то тут, то здесь. Поэтому и получается, что тепло и холодно. Если ты будешь так же крутиться вокруг печки, то и тебе будет то тепло, то совсем жарко. Теперь понятно?
– Понятно.
– Точно?
– Да.
– Тогда объясни мне. – Сказал отец и затёр ногой рисунок.
Он всегда заставлял Никитку пересказывать усвоенный материал. Так сразу было видно, понял малец или всего лишь сказал, что понял.
В этот раз Никитка не обманул. Он и рассказал, и даже расчертил движение планет не земле. Заодно и побегал по окружности вокруг мнимого Солнца.
– Усвоил. – Сухо сказал отец. – А теперь иди, делом займись.

***

– А сколько надо учиться играть в гольф? – спросил Никитка и скинул школьный рюкзак.
– Всю жизнь! – ответил отец, ковыряясь под капотом машины.
– Всю жизнь? – погрустнел Никитка.
Борис Иванович высунул измазанное мазутом лицо.
– Ты чего?
– Я хотел научиться играть в гольф, – понуро сказал Никита. – Но теперь не хочу.
– Ну, может оно и к лучшему, – улыбнулся отец. – В наших краях, только луговые травы и кротовые норы. Это тебе не английский берег с газоном. Иди лучше, полезным чем-то займись.

***

– Купи акварель, я в художку записался. – Гордо заявил Никита.
Борис Иванович посмотрел на него сверху вниз. Помотал головой.
– А больше ты никуда не записался?
– Записался.
– Хм… это уже интересно.
– В музыкалку ещё пойду. Трубу хочу! – требовал Никитка.
– Трубу? Зачем? – недоумевал отец.
– Хочу!
– Делом лучше займись, чем в дудку дудеть.
– Но Дима и Илюха ходят в музыкалку. Даже Ленка из соседнего класса и та дудит. Я тоже хочу.
– Чем бездельничать, лучше бы матери помог. Ей одной тяжело на огороде.
– А трубу? – попытался Никитка ещё раз.
– Труба будет тебе, если сейчас же что-то полезное не сделаешь.
Никитка надул нижнюю губу и поплёлся к матери на огород. Может, хоть там повезёт.

***

После смерти жены немногословный Борис Иванович и вовсе закрылся в себе как в раковине.
Никитке он уделял время. Старался воспитывать его так, как считал правильным.
Выпускной на носу. Скоро надо будет профессию выбирать.
Чтобы не ждать, пока сын разродится, Борис Иванович спросил первым:
– После школы что?
Никита задержал ложку супа на пути ко рту, посмотрел на отца и пожал плечами.
– Значит, пойдёшь к нам на ферму.
– Не, на ферму я не хочу…
– Тогда думай быстрее. Это только кажется, что впереди вечность. А на самом деле тук-тук, и тебе уже тридцатку праздновать пора. Ещё тук, и до полтоса рукой подать. Так что думай.
– Ага… – сказал Никита, лишь бы отец отстал со своими наставлениями.
После выпускного, когда уже совсем припекло, Никита сам обратился к отцу.
– Пап, а ты как думаешь, куда идти лучше?
Борис Иванович был слегка польщён, что сын проявил инициативу, но эмоции сдержал. Он только погладил лысину и сказал:
– Профессию надо выбирать рабочую. Вечную. Та, что всегда будет требоваться. Вот, к примеру сантехник. Подожди! – прервал он, видя, как сын сморщился. – Это сейчас тебе кажется, что менять трубы и лазать в канализацию фу-фу-фу… но взгляни с другой стороны. Людям всегда будет нужен туалет. А если нужен туалет, значит, и сантехник будет нужен. Так что отталкиваться надо от того, что вечно.
– Сантехник? – спросил Никита так, словно лимон проглотил. – Не-е, папа, к сантехнике у меня душа не лежит.
– Помнится мне, ты хотел себе трубу. Пойдёшь учиться на сантехника, будут тебе трубы. Самых разных размеров.
– Не-е… туалеты, канализации, коллекторы какие-то. Не моё это.
– Ага, знаю я вас. – Саркастически заметил отец. – Сам таким был. Тебе, наверное, кажется, что ты предназначен для чего-то высшего. Горы свернуть, знаменитым стать, прославиться. Так? Ну?
Никита молчал, словно только что узнали его самую страшную тайну.
– Можешь не отвечать. Знаю, что так.
– Я пап, в художники хочу пойти.
– Чего!? – поперхнулся отец. – Какой к чёрту художник?
– Обычный художник. Или графика.
– Делом полезным надо заниматься. По-лез-ным. Думаешь, у меня такого не было? Думаешь, я с детства хотел на ферме горбатиться и в двигателях копаться? Нет… Тоже думал и в актёры податься, и в художники, и в музыканты. Даже в метеорологи хотел пойти. Уж очень мне нравилось наблюдать за тучами. За небом. За звёздами! – Борис Иванович замолчал на несколько минут. Погрузился в думы и долго смотрел в потолок, словно там и были: небо, звёзды, тучи. Уголки его глаз опустились. Брови чуть приподнялись, и взгляд стал таким мечтательным. Добрым.
– А чего не пошёл? – спросил сын.
Борис Иванович вздрогнул. Принял своё привычное выражение лица.
– Потому что делом надо заниматься, а не на небо пялиться. Делом!

***

Никитка повзрослел. Тут уже и отчество к имени прилипло. Стал он теперь Никита Борисович.
Работа художником не задалась. Кое-как отучился. Кое-как сдал диплом. Кое-где рисовал портреты прохожих на мостовых. И стал Никита Борисович самым рядовым художником.
Иногда навещал отца. Старый он уже стал, Борис Иванович. Забросил свои двигатели. Едва по дому передвигается. Теперь, вместо комбайнов, по несколько раз на дню, разбирает и собирает своё инвалидное кресло. Смазывает его, протирает.
Приезжает сын, а Борис Иванович ведёт себя так, словно ничего не изменилось. И здоровается так же скупо. Будто бы Никита не с города приехал, а с магазина пришёл.
– Папа, привет.
– Здравствуй, – отвечает Борис Иванович, не отнимая взгляда от разобранного кресла.
– Как ты?
– Сам же видишь. А ты чего это?
– Да вот… – замялся Никита. – Приехать решил. Навестить тебя.
– С улицы, что ли, прогнали?
– С какой улицы?
– Где ты портреты по сто рублей малюешь.
– Не прогнали! – раздражённо отвечает Никита. – И не по сто рублей.
– Да хоть по тысяче. Один чёрт, бредовое занятие ты себе выбрал. Женился хоть?
– Нет.
– То-то же… Кто ж пойдёт за тебя, коли за душой ничего нет. Взял бы себе серьёзную профессию, так я бы уже внуков встречал.
– Давай не будем об этом.
– Давай. – Резко отвечает Борис Иванович. – Отвёртку лучше подай крестовую. Знаешь хоть, как она выглядит?

***

Иногда случай играет большую роль в человеческой жизни, нежели все приложенные старания. Никита Борисович, перебиваясь на подработках и съёмных квартирах, познакомился с театральным художником.
Тут-то и завертелась жизнь, будто его кто в спину толкнул. Гастроли, актёры, труппа. Интересная и, что немаловажно, хорошо оплачиваемая работа. А после и жена, и ребёнок. И собственная квартира с приличной машиной. Всё хорошо. Всё замечательно. Одно только не ладится. Отец.
Чахнет в деревне. Дошло до того, что кресло перестал по винтикам разбирать. Сил нет. Да и зрение куда-то подевалось. Однако врождённое ворчание никуда не делось. Так и живёт с ним.
– Чего внучку не привёз? – спросил Борис Иванович, вместо приветствия.
– У неё занятия в бассейне.
– А если честно?
Никита посмотрел на отца. Улыбнулся.
– Сам не хочу их сюда везти. Каждый раз уезжаем от тебя с самым паршивым настроением. Так пусть лучше я один это вытреплю, чем жена и дочь страдать будут.
– Тут ты правильно приоритеты расставил.
Никита помог отцу сесть в кресло. Выкатил его во двор.
Вечернее солнце медленно сползало по небосклону. Курчавые тучи заливали дождём соседнюю деревню. Изредка сверкали молнии, и грохотал гром.
Больше получаса отец и сын молчали.
– Помнишь, я как-то подошёл к тебе в детстве, – осторожная начал Никита. – Сказал тогда, что хочу в гольф играть научиться и спросил, сколько учиться надо. Ты мне со всей серьёзностью ответил, что всю жизнь. Нет, по сути, так оно и есть. Человек всю жизнь учится делать одно и то же дело. Но я своим детским умом тогда подумал: если всю жизнь учиться, то когда играть? – Никита замолчал, огляделся. И вдруг продолжил. – Знаешь папа, а у меня ведь всё получилось. И работа хорошая. И семья. И деньги кое-какие водятся. Можно сказать, что я счастлив, – он улыбнулся и замолчал.
– Доволен, что я оказался неправ? – спросил отец и повернулся к сыну.
– Нет. Нисколько. Я доволен, тем, что оказался прав Я, а не ты, неправ. Чувствуешь разницу?
Борис Иванович задумался на минуту. Прокрутил что-то в седой голове. Отвернулся и уставился на закат.
– Бать, ты чего?
Слёзы катились по морщинистым щекам.
– Папа?
– Прости меня. – Подбородок его задрожал. Глаза превратились в щёлки. Дрожащей рукой он дотянулся до руки сына. Схватил её. Прижал к груди. – Прости меня… Я сам… сам такой. И тебя таким же хотел сделать! Прости меня. Струсил я идти, куда сердце звало, и тебя чуть с толку не сбил. Ты уж… – захлёбывался он. – Ты уж… Если сможешь, прости.
Никита встал рядом. Положил руку на плечо отца. Прижался.
– А ведь я мечтал о чём-то, – продолжал Борис Иванович сиплым голосом. – Чего-то желал. Хотел. Эх… – махнул он рукой, – всё к чёрту пошло. Нет. Я не жалуюсь. Я прожил нормальную жизнь. И счастье было. И горя чуть-чуть изведал, чтоб жизнь совсем мёдом не казалась. Не жалуюсь. Но какое-то чувство недовиденного всё-таки есть у меня. Будто бы не нагляделся ещё на что-то. А на что не нагляделся и сам понять не могу.
– А что ты хотел?
– Не помню. Хоть убей, не помню.
– А если честно?
Борис Иванович сквозь слёзы улыбнулся.
– За дурака меня посчитаешь.
– Даже если и посчитаю. Тебе что от этого.
– И то правда.
– Ну, так что?
Борис Иванович взглянул на сына снизу вверх. Отвернулся и тихонечко, стыдясь, произнёс.
– Сияние…
– Чего?
– Северное сияние всю жизнь хотел посмотреть. Помню, в детстве разглядывал картинки в журналах, и дух захватывало от этого вида. Это ж как так получается. Кусочки солнца на земле. Разве это не прекрасно? Вот и хотел. А там сам знаешь как. То времени нет, то денег. То ещё что-то поперёк дороги ляжет. В общем… Да. – Скомкано закончил он.

***

Спустя четыре месяца, за тысячи километров от деревни, под жгучим морозом стояли они.
Сын, в длинном пуховике и тёплых, взятых на прокат валенках. И отец, укутанный в три одеяла, сидел в инвалидном кресле как запелёнатый ребёнок.
А над ними на звёздном небе, скользил солнечный ветер, сверкая изумрудным сиянием.