Дух не сломлен и не смирен

Рубрика в газете: След в жизни, № 2021 / 11, 25.03.2021, автор: Татьяна ЛЕСТЕВА (г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ)

С Валентином Яковлевичем Курбатовым я познакомилась в апреле 2011 года. В Псковской областной библиотеке проходил форум «Русский Запад» – встреча издателей с библиотечными работниками и читателями, презентации последних выпусков журналов. На этот форум был приглашён главный редактор журнала «Аврора» Валерий Васильевич Новичков и я, выпускавшая в то время ещё альманах «На русских просторах», в августе этого же года он был зарегистрирован как журнал. В последнем номере альманаха были опубликованы воспоминания псковского ветерана Великой Отечественной войны Виктора Георгиевича Клименко, советского разведчика, в 18 лет оставившего своё имя на рейхстаге – «Витёк Клименко».
Восьмидесятитрёхлетнего ветерана пригласили на презентацию моего альманаха. Валентин Яковлевич вёл эту встречу.
В.Г. Клименко рассказал об одном эпизоде из своей военной жизни. После лечения в госпитале в Горьковской области, когда он был на сборном пункте перед отправкой на фронт, солдат построили. Их было человек двести. Перед ними выступила на английском языке женщина в шубке, которая обошла весь строй и каждому вручила пакет с шерстяными носками, рукавицами и т.д., при этом сказала, что дарит каждому из них также отрез шерсти, из которого им будет сшита форма – гимнастёрка и брюки. Когда она подошла к Клименко, то поцеловала юного солдата в щёку. Солдаты говорили, что это была миссис Черчилль. Виктор Георгиевич просил присутствующих журналистов узнать, была ли это действительно миссис Черчилль. Я его просьбу выполнила, написав небольшой очерк «Подарок КлиментиныЧерчилль советскому разведчику». Четыре года спустя, когда у меня вышла книга очерков «Боль и память», включила в неё и этот рассказ, сопроводив его фотографией с псковской презентации, где за столом президиума сидят В.Я. Курбатов, В.Г. Клименко, а я рассказываю об альманахе.
Валентин Яковлевич в это время активно сотрудничал с нами, публикуя в «Авроре» свой «Подорожник». Книгу «Боль и память» я отправила ему вместе с вышедшими журналами в Псков и через несколько дней по электронной почте получила от него вот это письмо.

«Суббота, 2 мая 2015
Спасибо, Татьяна Михайловна!
Журналы и «Боль и память» получил. И по-человечески понимаю, почему Вы мне их прислали: каждому из нас (и это так естественно) хочется подтверждения своего существования в мире – ведь так нетрудно написать несколько слов в журнале, газете. Тем более, что и журналы и, особенно, книга полны живой боли и общей памяти, а мы всё клянемся, что помним и любим.
Ну, и обрадуйся, прочти, скажи – ведь тут жизнь, жизнь!
Ах, сколько я и сам, грешный, ждал, что чья-нибудь душа откликнется на мои книжки об Астафьеве, Распутине, Пришвине, на книги дневников. И вот уже оглядываю книжки и, грустно признаться, не могу даже сказать следом за Александр Сергеичем: «Прощайте, друзья мои!», потому что они уж и не друзья, а плюсквамперфект. Время летит так скоро, что уже и утром вышедшая книжка к обеду успевает состариться. Хотя на глубине-то время, слава Богу, неторопливо и, коли жизнь ещё продлится, человек, наткнувшийся на наши книги через столетие, перелистнет (если не забудет, как читаются бумажные книги) и хмыкнет: Смотри-ка, старики тоже что-то понимали…
Но причина того, что промолчу, проще. К сожалению, я уже скоро семь лет член жюри Премии «Ясная Поляна». Рвусь вон, но Толстой не пускает, как раз из-за того, что в отличие от умных коллег читаю всё, что присылают.
И оттого уже несколько лет не пишу ничего своего. В этом году соискателей около ста двадцати (сорок иностранных и восемь десятков своих). И самый скромный в четыреста страниц, а бывают и по семьсот и по тысяче.
И ведь тоже это жизнь, жизнь! И каждый представляющий книгу на соискание, ждёт полноты сопереживания. А ведь даже если только просто читать по книжке в день (по пятьсот – в среднем – страниц в день) то и так выйдет треть года. Какое уж тут другое чтение. И тем более, какое писание своего.
Простите за это невольное признание, больше похожее на плач, но мне, правда, нет-нет становится жалко своей жизни, ведь она была, была. И в ней были какие-то события, кроме чтения чужих книг.
А вот доказать своего существования я уже не могу.
Спасибо за книги. Всё-таки ведь заглянул и даже успел пережить одну из судеб, когда в «Боли и памяти» несчастный человек кричит из камеры, что сходит с ума и просит выслушать, пока этот ум ещё не вовсе оставил его.
Ведь тут, кажется, и мёртвый встанет и выслушает. А вот нет. Пока для меня это самые (так в тексте. – Т.Л.) страшный «потрет времени».
И он уже не забудется.
Спасибо. И простите.
С искренней благодарностью (без фигур красноречия) В.Курбатов».

Я была потрясена этим письмом, переполненным горечью о своей жизни, и тотчас же ответила ему

«Уважаемый Валентин Яковлевич! 
Благодарю за ответ. У меня даже в мыслях не было, что Вы напишете рецензию на эту книгу. Просто в «Боли и памяти» есть Ваша фотография, когда ещё при Новичкове у нас была презентация журнала в библиотеке Пскова. Я подумала, что Вам будет приятно увидеть её. А журналы – для сведения. Авторские экземпляры «Авроры» с фрагментами Вашего «Подорожника», надеюсь, Вам высылают. Если нет, напомню в редакции.
А тайная мысль в посылке с моей стороны, признаюсь, была: если у Вас будет желание что-нибудь опубликовать и в журнале «На русских просторах», сочту за честь. Правда, боюсь, что без гонорара. Я выпускала этот журнал за счёт собственных средств и помощи коллег по институту. Институт пал под натиском рейдеров. В прошлом году Комитет по печати выделил нам грант, а в этом году кризис ударил по литературе в год литературы: деньги на гранты срезали в четыре раза, пока решение не принято, шансов мало, но надежда, как известно… 
А журналы издам в любом случае.
Ещё раз бесконечная благодарность за ответ.
С пожеланием здоровья и искреннего уважения Т.Лестева»

Переписка продолжилась.

«Простите, Татьяна Михайловна, что так узко истолковал Ваш привет с журналами и книгой. «Пуганая ворона». Порою неизвестные авторы присылают свои книги с такой лестной надписью, что сразу хочется с глаз долой убрать, не раскрывая.
Готовлюсь сейчас к Празднику фронтовой поэзии в сельце Борки под Великими Луками, который затеял вот уже 30 лет назад последний Ленинский лауреат Иван Васильев. Вот уж двадцать лет Ивана Афанасьевича нет, и я потихоньку продолжаю вести Праздник.
Еще раз открыл Вашу «Боль и память» и сам тотчас вспомнил тот постыдный парад с речью господина Медведева. А только сердце уж давно окаменело, ещё с 93-го года, когда на Поклонной горе проходил самый «толерантный» парад, где уж мы были чуть не на восьмых ролях и моя подруга (теперь уже покойная) Таня Глушкова писала:

Парад позора! Не моим глазам
Глядеть, не моему
склоняться сердцу…
Я прокляну тебя, тевтонский меч
Замоскворецким языком просвирен.
Мой скорбный дух
не сломлен и не смирен,
Пусть даже голова скатилась с плеч.

А на Празднике прочитаю её другое:

Земных побед – как дыма –
привкус горький,
Срам поражений, мороки измен
Смахнёт плащом
сверкающий Георгий,
Прогонит прочь
от этих красных стен.

И потекут столетья жизни новой –
В лучах неугасающего дня…
Но свеж тот след,
впечатанный подковой
Танцующего белого коня.

И вспомню и Вашу боль, и Вашу память, и маршала Жукова. И, по счастью виданных мною вживе Конева и Рокоссовского.
Нашёл вот нашу с Новичковым, карточку, которую Толя Пантелеев сделал в той поездке.
Благодарю Вас и ещё раз простите.
А писать уже давно ничего не пишу. Сердце умокло. (Так в письме. – Т.Л.)
Ваш В.Курбатов»

 

А вот ещё одно коротенькое письмо. В журнале «На русских просторах» (№ 3 (42) 2020 был опубликован рассказ Петра Чахотина, русского художника с российско-французским гражданством «Старый казак», который живёт то в Европе, то в древнерусском Угличе. Пандемийное время, нарушены все связи, даже с почтой проблемы. Но художник надеется приехать к новому году в Россию, в том числе и для того, чтобы подарить журнал с его дебютным рассказом В.Я. Курбатову. Карантин, поездка проблематична. Спрашивает меня в письме, не могла бы я переслать журнал Валентину Яковлевичу. Отвечаю, что, конечно, смогу. Пишу коротенькую записочку Валентину Яковлевичу, отправляю бандероль. И снова моментальный ответ по электронной почте.

«20.11.2020
Спасибо, дорогая Татьяна Михайловна, за превосходный номер «Русских просторов».
Подлинно – простор! – видать и старое привычное с неожиданной стороны и во все концы, хоть про Твардовского, и Голлербаха, и Рене Герра, с которым мы водили дружбу во время его приездов в «Ясную Поляну».
И спасибо за Петра Чахотина. Он уже десять раз спрашивал: получил ли я журнал. Сейчас пойду успокою.
Сам всё больше брюзжу на нынешнюю матушку-литературу (чай, 81 год – чё ещё делать старику, как не брюзжать?)
А вот откроешь такой номер и опять видишь, что жизнь не останавливается, а идёт себе да идёт и не роняет себя.
Спасибо. С благодарностью вспоминаю наше недолгое гостевание в Михайловском с «Авророй».
Ваш В.Курбатов».

Я храню эти письма. Но в наши дни, когда не стало Валентина Яковлевича, каждая написанная им строчка становится историей…
Очередная боль… И неизменная память.