Фальстарт
Рубрика в газете: Интриги партийной верхушки, № 2020 / 16, 30.04.2020, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
30 июня 1967 года вся театральная Москва бросилась в газетные киоски. Народ искал свежий номер «Комсомольской правды» со статьёй Фёдора Бурлацкого и Лена Карпинского «На пути к премьере (о некоторых проблемах театрального дела)». Два вроде далёких от сферы искусств публициста обрушились на существовавшую систему управления театрами и театральным процессом. Деятели культуры не понимали: неужели на культурном фронте случилась революция и наконец вся власть переходит от амбициозных дилетантов к настоящим профессионалам. Но творческая интеллигенция напрасно надеялась на перемены. Произошёл фальстарт.
Спроцировал этот старт худрук Театра на Таганке Юрий Любимов. Недовольный постоянным вмешательством чиновников в театральный процесс, он уже не знал, кому излить душу. А тут его приблизил к себе работавший в «Правде» Лен Карпинский, который в свою очередь сошёлся с коллегой по редакции Федором Бурлацким. Узнав о проблемах Театра на Таганке, Бурлацкий загорелся идеей статьи.
«…Я, – вспоминал он, – предложил Карпинскому совместно написать статью с критикой не только театральной политики, но и в целом нашей цензуры и методов партийного руководства искусством. Он подхватил мою мысль и созвал в редакции совещание многих крупных театральных режиссёров. Они поведали не просто чудовищные, но и нелепые истории.
Готовится спектакль на глазах у представителей Министерства культуры СССР. Но вот приходит время, когда это министерство должно дать официальную санкцию на постановку. Представители министерства приходят, рассаживаются в зале, смотрят спектакль и, если замечают в нём какие-то острые места или «намёки» на что-то, ни слова не говоря, гуськом, друг за дружкой вприпрыжку убегают из театра. Затем где-то сочиняется справка, идёт донос, и в конечном счёте налагается запрет на выпуск работы, готовившейся год, два, а то и три.
Это был общий крик души представителей театральной элиты. И тогда-то мы с Карпинским подготовили статью под первоначальным названием «О сенсациях подлинных и мнимых».
На примере Театра на Таганке Ю. Любимова и «Современника» О. Ефремова мы показали всю нелепость существующих порядков. Наша мысль была предельно простой и осуществилась, кстати говоря, без всякого труда уже во времена перестройки. Надо передать руководство театральным репертуаром самим театрам, коллективам, работающим в них. Они сами и притом профессионально будут решать вопросы репертуара, а неудачи найдут отражение в печати, на телевидении, в зрительских откликах. Непрофессиональная министерская активность с её чиновным доносительским усердием не нужна и вредна не только для искусства, но и для правильных взаимоотношений между государством и интеллигенцией» (Ф.Бурлацкий. Вожди и советники. М., 1990. С. 336–337).
Бурлацкий в своих воспоминаниях немножко лукавил. Он никогда не ходил в наивных романтиках. Он был тёртым калачом. В своё время он прошёл ещё ту школу политических интриг у Отто Куусинена, который впоследствии передал его в отдел ЦК партии по связям с соцстранами Юрию Андропову. Да и Лен Карпинский чистым ангелом не был. Он одно время работал секретарём ЦК комсомола по пропаганде (правда, в какой-то момент не вписался в команду Шелепина – Семичастного – Павлова).
Не думаю, что Карпинский и Бурлацкий взялись за статью о театрах только по велению души. Эти люди не были романтиками. Уж Бурлацкий, точно, никогда не отличался сентиментальностью. Наверняка два соавтора провели предварительные консультации в различных инстанциях и заручились поддержкой разных людей. Может, только их задачи не во всем совпали с целями покровителей. Тот же Карпинский, возможно, думал прежде всего о том, как помочь Любимову. Но у кого-то из покровителей Бурлацкого, вполне вероятно, имелись другие виды, скажем, статьёй в «Правде» нанести сокрушительный удар по Фурцевой, а может, и по людям более высокого ранга.
Свой материал два соавтора отдали главреду «Правды» Михаилу Зимянину. Точнее, передал непосредственно Бурлацкий.
«Он, видимо, – вспоминал Бурлацкий, – внимательно ознакомился с ней, а затем при встрече со мной сказал, что статья, наверное, правильно отражает ненормальное положение в искусстве, однако она не может быть опубликована в настоящее время, поскольку все политические ветры дуют в противоположном направлении. Ему, помнится, импонировала мысль о том, что партийное руководство собственными руками создаёт мнимые сенсации, раздувает своими запретами авторитет тех или иных деятелей искусства, возбуждает страсти вокруг спектаклей или произведений, которые этого не заслуживают и которые в спокойной обстановке не вызвали бы к себе ни большого внимания, ни ажиотажа. Но не думаю, чтобы ему импонировала идея радикального изменения методов партийного руководства сферой культуры.
Так или иначе, Зимянин не подверг сколько-нибудь серьёзной критике статью, но сказал, что сейчас её надо отложить» (Ф.Бурлацкий. Вожди и советники. М., 1990. С. 337–338).
Но Зимянин был не таким простым, как его изобразил Бурлацкий. Скорей всего, он показал статью двух соавторов разным людям в ЦК и получил совет не вмешиваться в театральные дрязги.
Не уловив опасности, Карпинский предложил передать материал своим бывшим подчинённым в «Комсомольскую правду». Главреду «Комсомолки» Борису Панкину материал в целом понравился. Завотделом литературы Константин Щербаков заявил её в номер. А дальше случился скандал.
Статья Бурлацкого и Карпинского вызвала возмущение в отделе культуры ЦК КПСС. Но это ещё было полбеды. Завотделом культуры ЦК КПСС Василий Шауро на тот момент не имел большого политического веса. Недовольство проявил, по одной версии, секретарь ЦК КПСС Александр Шелепин, увидевший в появлении крамольной статьи в «Комсомолке» отход некоторых важных комсомольских функционеров от его группы. Якобы Шелепин, используя материал о театре как повод, попытался убрать не лояльных ему главреда «Комсомолки» Бориса Панкина и второго в комсомоле человека Бориса Пастухова. Но дальше всё пошло вроде не по его сценарию.
По указанию, видимо, Суслова партаппарат дальнейшее разбирательство перепоручил комсомольскому начальству.
11 июля 1967 года остававшийся на комсомольском хозяйстве Пастухов доложил в ЦК КПСС:
«В «Комсомольской правде» за 30 июня с.г. была опубликована статья Ф.Бурлацкого и Л.Карпинского «На пути к премьере» (о некоторых проблемах театрального дела).
В результате ошибочной позиции авторов, смещения ими акцентов, возведения отдельных отрицательных фактов в закономерность статья даёт возможность для произвольных толкований тех важнейших положений, по которым идёт разговор с читателями. Весь пафос статьи, её «подтекст» воспринимается как выступление против партийного руководства театральным делом.
В целом статья может быть истолкована, как призыв к освобождению процесса развития искусства от влияния партийных и государственных органов, которые противопоставляются так называемой широкой общественности.
«Каждый театр – а их в стране сотни, – пишут Ф.Бурлацкий и Л.Карпинский, – ищет своё место, свой творческий почерк. И только при этом условии театр может жить полнокровной жизнью. Но не означает ли это, что именно театру, его коллективу, общественности, связанной с ним, должно принадлежать решающее слово в формировании репертуара?»
Таким образом, по мнению авторов, именно самим театрам, «общественности», связанной с ними, сегодня принадлежит главная роль в политическом направлении и руководстве процессами искусства, в формировании репертуарной политики. «Это решительно исключает, – пишут они, – келейный, узковедомственный, а потому никогда не гарантированный от субъективистских пристрастий подход к оценке творческих поисков драматурга и театра».
Неправильная трактовка взаимоотношений органов культуры и театральных коллективов, противопоставление их друг другу, абстрактные рассуждения о некоей «широкой общественности», которой якобы совместно с самими театрами должно принадлежать право определять репертуарную политику, невольно подталкивает читателя к выводу, что все беды на пути развития театрального искусства якобы исходят от некомпетентного вмешательства партийных и государственных идеологических органов.
Ф.Бурлацкий и Л.Карпинский в своих рассуждениях, применяя гротеск и вольные обобщения, нарисовали отвлечённую фигуру некоего партийного и административного «чиновника от искусства», ограниченного, не знающего дела, трусливого перестраховщика, единственная цель которого – тормозить развитие советского искусства. Такой тенденциозный показ работников, занимающихся руководством искусством, не может не вызвать активного протеста и возмущения.
В тот момент, когда буржуазная пропаганда усилила яростную клеветническую кампанию, направленную против партийного руководства литературой и искусством, статья «На пути к премьере» объективно служит её активизации.
Кроме того авторы допустили искажения фактов, что представляет в неверном свете отдельные события театральной жизни и способствует разжиганию того самого ажиотажа, против которого они столь непримиримо выступают. Сама статья рассчитана прежде всего не на широкого читателя, а на узкий круг определённой части интеллигенции и околотеатральной публики и представляет собой пример заигрывания именно с этой категорией людей.
Несмотря на то, что статья «На пути к премьере» затрагивала важнейшие вопросы политики партии в сложной и требующей особого внимания области идеологической работы, редколлегия газеты «Комсомольская правда» не сочла нужным проконсультироваться с ЦК ВЛКСМ о возможности публикации этого материала.
Секретариат ЦК ВЛКСМ на специальном заседании, прошедшем в обстановке принципиальной партийной критики, рассмотрел вопрос об ошибочной публикации статьи «На пути к премьере».
Секретариат ЦК ВЛКСМ признал появление этой статьи, наносящей вред делу художественного творчества, объективно противоречащей партийным принципам в области литературы и искусства, грубой идейной ошибкой редколлегии «Комсомольской правды».
За публикацию статьи «На пути к премьере», содержащей серьёзные идейные просчёты, принципиально неверные высказывания, грубые фактические неточности, дезориентирующие читателей, редколлегии газеты «Комсомольская правда» на заседании Секретариата ЦК ВЛКСМ строго указано.
Вопрос о персональной ответственности главного редактора газеты «Комсомольская правда» тов. Панкина Б.Д., заместителя главного редактора тов. Костенко К.П., редактора по отделу литературы и искусства тов. Щербакова К.А. будет рассмотрен на заседании Бюро ЦК ВЛКСМ.
Секретариат ЦК ВЛКСМ обязал редколлегию газеты «Комсомольская правда» подготовить и опубликовать серию материалов, в которых с чётких партийных позиций дать глубокий и всесторонний анализ важнейших проблем советской литературы и искусства, показать направляющую и созидательную роль партии в становлении и развитии искусства социалистического реализма, чётко раскрывающих ленинский принцип партийности в художественном творчестве.
В «Комсомольской правде» 8 июля с.г. опубликована редакционная статья «Партийность художника», в которой дана принципиальная оценка ошибке, допущенной редакцией» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 421, л. 59–61).
20 июля 1967 года состоялось заседание редколлегии «Комсомольской правды». Но на нём никакие оргмеры не рассматривались.
Час расплаты пробил 22 августа. На заседании бюро ЦК ВЛКСМ главному редактору «Комсомолки» Панкину объявили строгий выговор, а Щербакова сняли с работы. Новым заведующим отделом литературы газеты был утверждён критик Феликс Овчаренко, который до этого занимал пост заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК ВЛКСМ. А заместителем Овчаренко стал поэт Геннадий Серебряков, ранее работавший инструктором ЦК комсомола. Кроме этого, комсомольское начальство попросило разрешения выделить редакции «Комсомолки» дополнительную ставку заместителя главного редактора по вопросам литературы и искусства.
Отдел пропаганды ЦК партии вроде бы этими мерами был удовлетворён. Заместитель заведующего этим отделом Тимофей Куприков и завсектором газет В.Власов 9 сентября 1967 года внесли проект постановления ЦК, в котором говорилось лишь об установлении в «Комсомолке» дополнительной должности замглавреда (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 421, л. 56).
Оставалось решить, что делать с зачинщиками скандала – Бурлацким и Карпинским, которые, напомню, работали в главной газете страны – в «Правде». Зимянин вынес этот вопрос на обсуждение редколлегии «Правды». Испугавшись ответственности, Бурлацкий попробовал отмежеваться от материала.
«Когда дело разбиралось в «Правде», где авторы работали политобозревателями, – рассказывал тогдашний главред «Комсомолки» Борис Панкин, – Бурлацкий открестился, сказав, что опубликованного текста в глаза не видел. Многих это возмутило, но я догадывался, что он прав. Над первым вариантом, который принёс мне Карпинский, мы с ним долго бились – статья по стилю была написана как справка. Авторы, совсем недавно работавшие в партийно-комсомольском аппарате, ещё не освободились от его канцелярского стиля. А окончательный вариант Лен соавтору, наверное, не показал» (Б.Панкин. Пресловутая эпоха. М., 2017. С. 121–122).
Почти вся редколлегия «Правды» дружно осудила своих коллег. Против высказался лишь завотделом литературы Георгий Куницын, который до «Правды» курировал кино в отделе культуры ЦК КПСС. После чего Зимянин поставил перед ЦК вопрос об отставках Бурлацкого и Карпинского.
Бурлацкий попробовал обратиться к своему бывшему шефу – Андропову, который к тому времени руководил уже Комитетом Госбезопасности. Но Андропов защищать проштрафившегося журналиста не стал.
Впрочем, Бурлацкому было грех жаловаться. Его «ушли» очень даже красиво. Из газеты «Правда» он переместился в кресло заместителя директора недавно созданного академического института конкретных социальных исследований.
Иначе сложилась судьба Карпинского. После случившегося он был перемещён на незначительную должность в издательство «Прогресс», где, по сведениям чекистов, задумал создать некую нелегальную библиотеку по распространению запрещённой литературы. Его попытался вернуть на прежние рельсы начальник 5-го управления КГБ, осуществлявшего контроль над творческой интеллигенцией, Филипп Бобков.
Побеседовав с Карпинским, Бобков отправился к Андропову.
«Помню, – вспоминал Бобков, – Юрий Владимирович встал из-за стола и долго ходил взад-вперёд по кабинету, а это всегда сопутствовало его серьёзным раздумьям. Потом остановился и внимательно посмотрел на меня.
– Плохо, что такие, как Карпинский, уходят от нас. – Это свидетельство: в нашем доме не всё ладно. Не знаю, поймут ли его в ЦК…
Андропов поручил мне рассказать о беседе Е.М. Тяжельникову, который хорошо знал Карпинского и смог бы повлиять на него. Тяжельников согласился с этим.
Однако, как и ожидалось, в Комитете партийного контроля при ЦК КПСС Карпинского не поняли. Он был исключён из партии и уволен с работы» (Ф.Бобков. КГБ и власть. М., 1995. С. 269).
Надо ли говорить, что стиль руководства театрами после этого ничуть не изменился. У нас по-прежнему всем заправляли партаппарат, спецслужбы и цензура.
Я, разумеется, не великий знаток театрального дела, полный дилетант. Может быть поэтому у меня наблюдается когнитивный диссонанс: я более чем согласен, что ТА форма руководства театральным процессом была ужасной, но , согласитесь, что стоило только избавиться театрам от партийной удавки, как ничего равностоящего ТЕМ спектаклям не появилось в театрах.