Графоман в раю
(из цикла «Заметки имморалиста»)
№ 2023 / 12, 01.04.2023, автор: Кирилл АНКУДИНОВ (г. Майкоп)
Это история об одном Графомане, который жил-поживал, писал графоманские стихи, читал их всем подряд, а потом умер, попал в рай, встретил там старых друзей – и тут же потерял рай.
Графоманами не рождаются, графоманами становятся. И наш Графоман стал графоманом не сразу. Он и стихи начал писать в почтенном возрасте, а до того — жил.
У него была тяжёлая жизнь. Его детство прошло в советской нечернозёмной деревне, и он был старшим сыном в многодетной семье. Молодость Графомана пришлась на девяностые годы, многотонным катком прокатившиеся по его судьбе. Была у Графомана и личная жизнь, но тоже трагичная: всё в ней кончалось смертями или разлуками; так Графоман остался один. Только тогда он стал писать стихи, потому что увидел Правду и захотел выразить её в стихах.
Тот, кто хоть раз слышал эти стихи, понимал, что имеет дело с тихим ужасом. У всех слушателей от этих стихов уши заворачивались в трубочку. Там не было ни лада, ни склада, ни рифм, ни размеров, ни синтаксиса, ни даже грамотной грамматики. Смысл всех слов Графоман понимал превратно, он даже не ведал о правильном написании многих слов. Ему было некогда учиться (так он и говорил: «некогда мне было учиться, всё у меня ушло на жизнь»). Но он не столько не мог учиться, сколько не хотел учиться; ведь всякое знание есть компромисс с несправедливостью века сего, оно иссушает Правду, развращает её. А наш Графоман воевал с несправедливостью века сего, и пуще всего он воевал с Бродским и Солженицыным. Бродского он считал паразитом и раскрученной нерусской бездарностью, Солженицына – вообще врагом народа и предателем; но Нобелевскую премию вручили им, и в том была несправедливость несправедливостей. Нобелевскую премию должны были дать ему, Графоману, за его Правду. Графоман пытался войти в литпроцесс – гонялся за редакторами – тщетно: они не публиковали ни строки из его стихов. На сборных поэтических вечерах ему везло больше: как только Графоман дорывался до микрофона, он не отпускал микрофон вплоть до неизбежного выпроваживания вон. И в том был ещё один знак несправедливости. Правды на земле не было, но на небе она должна была быть. На земле над стихами Правды ржали, на небе их не могли не оценить по праву.
Был краткий период, когда Графомана всё же печатали, хоть одним стишком, но в газетные подборки и в коллективные сборники он попадал. Это было связано с тем, что у Графомана были друзья – Простец и Умник. Простец был в этом смысле бесполезен: он, тоже рождённый в селе, писал не лучше, чем Графоман; но он был светлым человеком, радовался всему на свете, не читал свои стихи тем, кто его не слушал; его все любили и «графоманом» не называли. Умник же всю жизнь учился. Он мог позволить себе учиться – детство его прошло в городской интеллигентной семье, и девяностые годы Умник миновал спокойно для себя, и в личной жизни у него всё шло без драм. Умник писал нормальные стихи, над которыми никто не ржал; в итоге Умника допустили к составлению газетных подборок и коллективных сборников. Умник был незлым человеком, он помогал друзьям – из тысячи стихов Графомана и Простеца он отбирал один не самый страшный стишок, нещадно редактировал его и включал в публикацию. Простец был несказанно рад тому, а Графоман – бесился. В отредактированном виде его стихи теряли Правду.
Однажды в город, где жили друзья, из Москвы приехал Журналист. Он задал друзьям вопрос:
— Что вы делаете в поэзии?
— Я люблю поэзию, и мне нравится писать стихи, – ответил Простец.
— Я пытаюсь лизать зады подонкам и негодяям, ворам и шарлатанам, предателям и гадам, инородцам и извращенцам, но у меня это не получается, потому что я рождён честным. Я хочу уйти из так называемой литературы, чтобы писать стихи для себя и для тех, кто меня понимает. Они есть, но не здесь, – сказал Графоман.
Умник высказался изощрённо:
— Я подношу кирпичи к строящемуся храму Русского Эйдоса.
— Вчера ты хвалил Айзенберга, а позавчера – Рубинштейна. Они-то Русский Эйдос? – засмеялся Графоман, на что Умник ответил так:
— Русский эйдос может принимать разные формы. Тебя я тоже публикую, потому что и ты – часть Русского Эйдоса.
Графомана это злило. Наконец он решил, что надо расстаться с друзьями: в Простеце он увидел Слепца, а в Умнике — Врага. Графоман сказал это друзьям, в результате Простец побил его, а Умник – перестал с ним общаться. Тогда Графоман переехал в другой город и попытался начать литературный путь с чистого листа. В том городе Графомана не напечатали ни разу; и на литературные вечера его тупо не пускали; и знакомых у него не было. Тогда Графоман стал приставать к случайным прохожим со своими стихами. Никто его не слушал. Потом его стали бить. Наконец однажды ночью какие-то гопники забили Графомана насмерть. Так Графоман попал в рай.
Рай есть рай. В раю исполняются все желания, кроме плохих желаний, но рай устроен так, что в нём и пожелать-то плохое невозможно. Поскольку Графоман был поэтом и жил литературой, он попал в литературную область рая, к поэтам. С утра до вечера поэты только и делали, что читали стихи и слушали стихи других поэтов. Графоман встретил в раю друзей – Простеца и Умника (они умерли раньше – своими смертями): Простец остолбеневал от обретённого счастья, а Умник проникался Русским Эйдосом. Графоман поглядел вверх и увидал Творца во всём Блеске и Величии Славы, окружённого Пушкиным, Блоком и другими гениями (их было немало). Но – о, ужас! – ошуюю от Творца стоял Бродский, а одесную – Солженицын. Графоман возмутился, кинулся искать Ангела и нашёл его.
— Здесь несправедливость, — закричал Графоман.
— Дитя, здесь не может быть справедливости, здесь Рай, здесь есть только Милость, — сказал Ангел.
— Там, у Престола – тунеядец и предатель, Бродский и Солженицын! Как же так?
— Они заслужили это, и тому был дан знак ещё на земле. Их Нобелевские премии – разве не знак того, что они были угодны Создателю? Каких знаков ещё надо ждать?
— Но разве не знак — наоборот — муки, непонимание, травля, нищета, насмешки, побои, бесславие?
— Это не знак, но иногда с гениями такое бывает. Не со всеми.
— И разве не Солженицын развалил Советский Союз?
— Поверь мне, дитя, не он. Солженицына читают философы, историки, мудрецы. Он нужен им – в том его Слава. Бродского переписывают в тетрадки девушки, а иногда и юноши. Он нужен им – в том его Слава. А твои стихи кому были нужны? От тебя на земле были одни скандалы, дрязги и беды. Но Творец милостив: ты в Раю, потому что ты видел Правду.
— Я не желаю такого рая, где у Престола – Бродский с Солженицыным!
— Воля твоя, выйди за пределы литературной области, ты попадёшь в обычный, не литературный Рай. Там ты не будешь видеть Бродского и Солженицына.
— А оставшиеся здесь продолжат их видеть?
— Конечно же.
— Но это несправедливый рай!
— В Раю нет справедливости; справедливость – удел смертных. Хоть и не положено, но открою тебе тайну. Чубайс… он жив и проживёт энное количество лет, умрёт своей смертью. Никто его не будет судить – ни там, ни здесь. Те, кто не захотят здесь общаться с Чубайсом, не будут с ним общаться.
— И Чубайс попадёт в ваш рай!!!
— Да. Но наш Рай ему станет не таким уж раем.
— Не желаю быть в одном раю с Бродским, Солженицыным и Чубайсом!
— Твоя воля, дитя. Твои друзья, Простец и Умник, любят тебя. Они будут молиться за тебя и вернут тебя в Рай.
— В рай, где Бродский, Солженицын и Чубайс?! Не желаю их молитв!
— Твоя воля, дитя.
И Графоман тут же провалился в ад. В аду не обязательно кипящие котлы и черти с вилами, ад резонно представлять более современным образом (хотя кое-где там есть и котлы, и вилы, но Графоман попал в тот ад, где нет ни котлов, ни вил). Графоман очнулся и увидел отвратительный пустой мир. Ночью там стали появляться люди, с первого взгляда было видно, что это – подонки. Графоман накинулся на них, и его забили насмерть. На следующий день он снова очнулся – и всё повторилось. И ещё, и ещё, и ещё.
Так и пребывает Графоман в аду (такое бывает не только с отдельными людьми, но иногда с целыми народами и странами). А его друзья, Простец и Умник, остались в раю.
Хорошая честная притча. Поздравляю автора с успехом!
Михаил, дорогой, что-то ответите нижеследующей “Виоле”, поспорите с нею, – мне это было бы интересно, – может и я тогда бы выделил толику мгновений из своего напряжённого весенне-рабочего графика на прочтение этого прозаического опыта известного майкопского литкритика, – обожаю противостояния и драчки! Разумеется – протекающие в рамках порядочности и приличия.
Я сообщал вам, дорогой, уже, что в настоящее время пребываю в редкие часы отдохновения в основном на Прозе.ру, так вот есть у нас там один такой парень под ником “Ваня Сталкер”, он всегда все свои комментарии (они там именуются “рецензиями”) заканчивает словами “Здоровья нам!”
По-моему, это пока что – не штамп, так что позволю себе и свой этот комммент завершить этими словами:
“Здоровья нам!”
То есть по автору если родился в многодетной семье или в селе то поэзия не для тебя… Мне жаль автора эпоса. Чувствуется переплетение с ссудьбой автора и главного героя.
Поток сознания автора, неудовлетворенного своей жизнью. Да и то косноязычно…
Александр, я никогда не посягал на право называться “литературным критиком”. Я привык высказывать своё мнение о произведении общими словами, типа “нравится”, “не нравится”. Часто “зависаю” над окончательным “вердиктом”, так как не могу твёрдо качнуться в ту или иную сторону. У Анкудинова притча, немного, правда, растянутая. С “Виолой” я категорически не согласен. Во-первых, это не “поток сознания”, а “продуманный и ясно изложенный текст притчи” (длинноват только). Никакого личного неудовлетворения своей жизнью у автора я не обнаружил. Автор не персонаж, он не отождествляет себя с персонажем. В первой половине произведения (до момента смерти персонажа), Анкудинов со знанием дела описывает реальную жизнь и литературную среду российской провинции . В Саратове Простецы, Умники и Графоманы тоже имеются! А “Виоле” скажу напоследок так: Вы ещё косноязычных текстов не видели, у Анкудинова почти песня!
Интересно, интересно… Спасибо!
Александр, я недели две-три тому назад заглянул на Вашу страницу на “Прозе.ру” и прочитал статью о романе Фадеева “Разгром”. Вы имеете право называться “Литературным критиком”, я такого права не имею. Вы анализируете текст подробно, “раскладываете всё по полочкам”. Что очень хорошо! А я, прочитав “Разгром” лет 50-55 тому назад, уже тогда, “по горячим следам”, сделал для себя вывод: “Разгром” – талантливое произведение! Позже в разговорах о литературе стал так говорить: “Разгром” – лучшее произведение Фадеева!” Сейчас в школу возвращается “Молодая гвардия”. О ней, по моему мнению, детям нужно рассказывать, но не заставлять читать весь роман. Патриотическое воспитание – дело хорошее, но часто поручают им заниматься с детьми людям духовно убогим и часто просто не порядочным. Я предложил Виктору Власову из Омска высказать своё мнение по этому поводу на сайте ЛР, но он пока молчит. А нам с Вами, как пишет Ваня Сталкер, здоровья!
Редкий случай: полностью согласен с вами, Михаил, по всем пунктам, даже с тем, что я – литературный критик (ха-ха-ха…). Спасибо, что проявили интерес – для маргиналов, подобных мне, это не маловажно. Представьте себе, статью “Государство и полугосударство” за тридцать с лишним лет я так и не смог нигде опубликовать; впервые принёс её в редакцию “ЛР”, наверное, ещё при Сафонове, а то и до него, – мне сказали: “Доморощенная философия… не пойдёт… вы что – самый умный?!” Ха-ха-ха-ха-ха… Знал бы тот зам.редактора, проводивший меня этими словами, с кем имеет дело, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха… (этого не смог понять даже один из первых моих учеников, впоследствии взявший на себя роль “иуды”, – пасквиль “Мастер отклика” – “ЛР”, 2011, № 35 – не читали, Михаил, несчастного поэта, певца обывательщины Ивана Шепеты? Удивитльного самолюбия был человек! Надо же, просто за то, что его послали на… годами мечтать убить человека!.. Всем советую почитать, поучительное сочинение, да и написано классно). – Потому и пришлось обратиться к платным услугам “Прозы.ру”, ничего не поделаешь…
Нет, однако, по одному пункту всё-таки пока воздержусь соглашаться – по “пункту” Виктора Власова…
Нет, вот ещё один – по патриотизму. Разумеется, у меня, “оппозиционера”, “агента американского влияния” (ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…), при этом, несомненно, самого верного ленинца, интернационалиста, совершенно иное понятие о патриотизме – с современной нашей школой никак не связанное.
Спасибо за разговор! Всех благ!
Александр, приятно услышать о том, что Вы, прошу прощенья, вы, в чём-то со мной согласны. Очень не люблю ставить “этикетки” на людей: “оппозиционер”, “агент американского влияния”, “верный ленинец”, “интернационалист” и т.д. Предпочитаю пользоваться другими “этикетками”: “порядочный человек”, “подлец”, “невежда” и т.д. Я много раз писал о развале внешкольной работы с детьми в стране и конкретно в Саратове. Я приводил в качестве положительных примеров членов КПСС директора Саратовского подшипникового завода Ивана Яшкина и председателя профкома Николая Князева. А в качестве отрицательных примеров Егора Гайдара, Бориса Ельцина, саратовских чиновников. Но лично я никогда не был членом какой-либо партии. Теперь об Иване Шепете. Я был с ним немного знаком! Мы участвовали в работе последнего Всесоюзного совещания молодых писателей (вскоре СССР распадётся, и закроются учредители этого Совещания: ЦК ВЛКСМ, СП СССР, Министерство культуры СССР, Союз театральных деятелей СССР). Шепета жил в одном номере со мной, к нам заходили другие “кандидаты в писатели”. Стихов Ивана уже не помню. Точно помню, что кого-нибудь убить за обидное слово, он не обещал тогда. Вот что жизнь и время делают с людьми!
А нам здоровья и всех благ!
Я лично тоже никогда не был членом какой-либо партии – в комсомол меня слёзно попросила вступить в 1970 г. воспитатель 9 -“А” класса знаменитой в Приморье дубининской школы-интерната № 2 Антонина Васильевна (здравствует и сейчас, нашими молитвами, дай бог ей здоровьичка) – чтобы я не портил показатели, не подводил товарищей… Знала бы она (до сих пор смеёмся), что на следующий год, в 10, выпускном, классе, по предложению Серёжи Дмитрюка меня, на тот момент – пофигиста, прозванного одноклассницами Печориным, изберут комсоргом чисто для хохмы – люди тогда уже чувствовали всю пародийность, вырождение так называвшегося “строительства коммунизма”. – Стало быть, мы с вами, Михаил, самые порядочные люди и есть, ха-ха-ха-ха-ха… Вот в чём-чём, а в людях с детства разбираюсь хорошо, людей насквозь вижу, с невеждами и подлецами – не буду указывать пальцем – стараюсь не разговаривать (себе дороже).
Да, вы много пишите здесь “о развале внешкольной работы с детьми”, но – что толку?!
Мы переживаем сейчас эпоху упадка – страна деградирует во всех областях человеческой жизнедеятельности – наука, Академия гибнет! а вы – про школу, про какую-то новую “пионерию”, искусственно насаждаемую Госдурой, ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Стихов Шепеты не помните, это правильно, они не стоят того, а о том, как он много лет подряд мечтал убить меня за то, что я послал его, засранца, “на…” – время тут не при чём, это произошло ещё до вашего с ним знакомства, – об этом он сам, дурак, и написал в пасквиле “Мастер отклика” (это сочинение, собственно, и не обо мне со товарищи, а о нём самом, “лирике”(!), если, конечно, разбираться в литературе и иметь способность к внимательному чтению).
Александр, я стараюсь писать только о том, что я хорошо знаю. С проблемами науки и Академии я близко не знаком, поэтому о них и не пишу. А вот с проблемами школы и учреждений внешкольной работы с детьми (теперь это учреждения дополнительного образования) знаком пол-века. Приведу пример. Вчера В. В. Володин выступил в ГД с предложением, чтобы министры здравоохранения, образования и культуры выступая со своими отчётами первым делом докладывали, как у них обстоят дела с кадрами, особенно в регионах. Врачей, педагогов, работников культуры катастрофически не хватает, – признал спикер ГД. Вот об этом я (и не только я) пишу и говорю на протяжении многих лет. Пишу о конкретных “делах”, которые привели эти отрасли в такое положение. Кстати, спикер вчера обратил внимание на нехватку специалистов, но не акцентировал внимание на качественном составе. А в образовании и в культуре профессиональный уровень работников очень низок. Мне, как персонажу знаменитого фильма, “За Державу обидно”.
На обиженных воду возят. – Ничего личного, разумеется. И не в обиду будь сказано, Михаил, а токмо одной публицистики для!
Нет никаких проблем ни в Академии, ни в средней школе. Те, что есть, – это не их проблемы… Собственно, проблем в стране только две: направление и цель развития, избранные властями предержащими со времён “мальчиша-плохиша”, и отсутствие власти трудящихся.
Но я понимаю вас, понимаю… Говоря словами нашего последнего поэта-пророка:
Не верь, старик, что мы за всё в ответе,
Что где-то дети гибнут – те, не эти:
Чуть-чуть задуматься – хоть вниз с обрыва, –
А жить-то надо, надо жить красиво!
Очень хорошая притча. Надо будет репостнуть непременно!
Главное – помимо сатиры – это верное понимание самой сути Христианства.
Господь = не высшая справедливость, но милость. И люди страдают именно от того, что не могут в свою душу это вместить. И самостоятельно отправляются в ту область бытия, где нет Спасителя и милости Его.
Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха…
“Я кричал: – Вы что, там, обалдели?!”
Ничего личного, разумеется.
Прочитал.
По-моему, совершенно нехудожественно – чистая графомания: сюжет – как каша, размазанная не только по тарелке, но и по столу – не хочется даже и собирать; материал – куча-мала (и словесность тут, и деревня, и многодетная семья, и девяностые годы… – Мама моя, рОдная, друзья-любимые! Ни в жизнь не перечислить всё остальное до самого конца! Ни в жизнь! Это непереваримо).
Единственное, что имеется в этой “заметке”, – это характер упрямца, центрального персонажа, он действительно выдержан автором, это плюс, – да только кто читать будет такую бодягу…
А кто-нибудь отважится сформулировать здесь мораль этого “произведения”?
Уточнение к к. № 8: ведь если это притча, она обязана завершиться нравоучением.
Я понимаю, что в тексте, в конце его, оно есть – Кирилл постарался соблюсти законы жанра, – но полагаю: если вы приведёте его здесь своими словами, вам самому станет смешно, вы сами поразитесь убогости мыслей сего сочинения.
Литературные критики — это несостоявшиеся графоманы.
ШУТКА. Классификация литкритиков:
1. Наивные,
2. Прожжённые
3. Авторитетные,
4. Неофициальные,
5. Не глупые,
6. Хитрые,
7. Нахальные,
8. Всеядные,
9. Застольные,
10. Вездесущие,
11. Закулисные,
12. Любимые,
13. Объективные.
14. Самолюбивые
15. Бестолковые,
Повезло литературным критикам! А вот среди поэтов и прозаиков часто можно встретить “состоявшихся графоманов”!
Больше всего “состоявшихся графоманов” можно встретить среди “сказочников” и “членов” жюри.
Кто хоть из молодых людей переписывает Бродского в тетради?
Таких нет в природе.
Натяжка, Кирилл Анкудинов, натяжка. Не выдавайте желаемое за действительность.
Литературное произведение не следует понимать слишком буквально. Не следует приписывать автору то, что произносят персонажи используя прямую речь. Не Анкудинов говорит Графоману о том, что юноши и девушки переписывают стихи Бродского в свои блокноты, а некий Ангел. Не исключено, что до Ангела долетели какие-то сведения о том, что было время когда Бродского не печатали, и поклонникам поэта приходилось переписывать или перепечатывать на пишмашинке его стихи. Ангел не уточнил, а Анкудинов не прокомментировал фразу Ангела. Называть “натяжкой” то, что произносят персонажи, я бы не стал. Смердяков в “Братьях Карамазовых” вопит: “Я всю Россию ненавижу!!!” Но пока, кажется, никому не приходило в голову объявлять Достоевского в русофобстве. И, наверное, не следует обвинять Анкудинова в попытке выдать желаемое за действительность. Хотя бы потому, что мы не знаем: а было ли у Анкудинова такое желание? За Ангелов мы, литераторы, не ответчики!
Автор притчи обосновал, что: главные “эксперты” русскоязычной поэзии и лексики и главные “знатоки” советской Истории (доносчиков) 30-х годов водятся в Нобелевском комитете (в частном западном НКО). Поэтому они присудили Нобелевские премии кому надо:
советскому тунеядцу-поэту-диссиденту Бродскому и лучшему косноязычному фантасту-историку Солженицыну.
В том раю “притчи” “Простец” и “Умник” дали совет Графоману: “Хочешь “Нобелевку”, обгадь Родину”.
И Графоман провалился в ад, чтобы вернуться потом в очищенный Рай.