И придут снега

(стихотворения)

№ 2022 / 42, 05.11.2022, автор: Екатерина ЗИНУРОВА

 

ДЕМИСЕЗОННОЕ

 

Редеет рассветных лучей бахрома,

Выцветают их мед и имбирь.

Из людей выползает по осени тьма

И в черное красит эфир.

 

Сжимается день, опадает Эдем,

Выдыхается запах яблонь.

И вот уже мир не пахнет ничем,

Потому что он тьмою ограблен.

Из людей понемногу выходит тоска,

Как с ботинок слетают крупинки песка,

Будто пряжа из ткацкого лезет станка —

Цвета соли и мышьяка.

 

И придут снега, занесут стога,

На полях, где растет трилистник.

Загустеет мгла, как будто смола,

На раненом дереве жизни.

Но понемногу впитывать тьму

Люди начнут с февраля.

Снова запахнет травой земля,

Запахнет травой земля.

 

Начнет из людей пробиваться свет,

Как сквозь почву сиреневый сухоцвет.

Словно дым от тлеющих сигарет,

Пряный, как «Амаретто».

 

Я воздух горячий губами сожму,

Стисну легкими, как ладонями.

И никому не отдам свою тьму,

И ничей не возьму огонь.

Я в себе зиму, осень, весну

И лето ношу Господне.

 

 

 

ЗВЁЗДНАЯ КАНЦОНА

 

Полюбить соседского мальчишку,

Пруд у дома, уточек в пруду —

Слишком просто, Боже, слишком близко.

Я ищу далёкую звезду.

 

Будет к ней — шершавой, запылённой —

Сквозь алмазный вакуум мчатся свет.

…Годы тишины неразделённой.

Вянущий надежды пустоцвет…

 

Пруд у дома высохнет, и утки

Дворик наш покинут навсегда.

И увидит серебристо-ртутный

Отблеск мой далёкая звезда.

 

И крученым махом ятагана

Прямо в сердце мне отправит луч.

Сколько лет скользить через туманность

Будет свет ответный? Сколько туч

Продырявит по пути, как спица?

 

Непреложный явится, как смерть.

 

Боже, хоть бы раз не усомниться,

Не погаснуть, не перегореть.

 

 

НЕИЗБЕЖНОЕ

 

Будет томление — крови кипение

В сердца плавильном котле.

Так в казане тушат ужин на медленном —

«дышит и ладно» — огне.

 

Будто бы к памяти грязненькой паперти

Мгла подступила и паль.

В знойном июле так тлеют торфяники,

Плачет гудроном асфальт.

 

То — притяжение — будто снижение

К посадочной полосе.

Словно снежинки бесстрашной кружение

Под фонарем на шоссе.

 

Слышится нежное, но центробежное

Сердцебиение —

Из сна, как из спальни зовет неизбежное

В траурно-чёрном белье.

 

 

 

Я НЕ ПОМНЮ

 

Я не помню лица его. Только спину,

Что согнувшись над стареньким пианино,

Будто кобры чешуйчатый капюшон,

Извивалась на каждый мычащий стон

Белых клавиш — девственной музыки простынь

Черных бемолей боли среди.

Сколько слов его под ноги сбросила осень,

Сколько льда намололи его декабри.

Просто желтый фонарь на строительном кране

Я перепутала с полной луной.

Разве он виноват, что не мог глазами

На меня смотреть? И сидел спиной.

Я ждала и била себя по векам

Солеными розгами мокрых ресниц.

Так попасться! Словно, идя на примерку,

Все деньги оставила у продавщиц.

Только жаль, что ни в профиль, ни вполоборота

Я уже не помню его лица.

И кому молиться? Не божья работа

Зашивать и склеивать нам сердца.

Но душа, однажды очнувшись, вспомнит,

И в прихожей — темной его аллее —

Я повешу тело свое пустое

На гвоздь за бирочку. Не за шею.

 

 

 

АПАТРИД

 

Долгая ночь. Маета привокзальная.

..Дцатый по счету тупик.

Не такая уж родина, значит, и малая:

Полем не обойти.

 

Детство: землица — сухая, как брют,

Бархатцев шлейф из клумбы

Под окном. У лавки мальчишки плюют

Семечки мимо урны.

 

Одного из них, кажется, звали Сундук,

Он был ниже других и злее.

Помню, как у веранды в детском саду

Он мне камнем попал по шее.

 

Долгие годы рубец был ал,

Потом — растворился в коже.

И карлика злого, что камнем попал

В меня, стали звать Сережей.

 

А меня во дворе больше не узнают.

При редких визитах к маме

Не рябит больше бархатцев душный уют.

Не алеет ленточка шрама.

 

Без него я залетный, транзитный, помятый,

Навязчивый пассажир.

Не такая уж родина, необъятная.

Поле — почти позади.

 

И под сердцем высох дотла водоем

Пожарный. Другой — не наплакать.

И под рокот колес с верхней полки белье

Комкаешь, будто память.

 

 

КОНЕЧНАЯ СТАНЦИЯ

 

В рюкзаке — ножовка и рация,

Спальник, карта, фонарь на лоб.

Если рай — конечная станция,

Мне не надо тогда его:

 

Этой круглой и светлой комнаты

(Лавка, печка, да книжный шкаф).

Вся небесная автономия —

Огороженный адом анклав.

 

Как теплица на перелоге.

Стены в копоти: три не три.

Даже днёвка в этой берлоге,

Как сидеть у кита внутри

 

Среди моря солёной бездны.

После всех земных передряг

Вилка: либо «люкс» одноместный,

Либо дымом покрытый гулаг.

 

Ну, а после, точнее вместо?

Прейскурантик-то черно-бел.

Где же третье, другое место?

Снаряжайте разведотдел.

 

И меня. Не хочу покоя,

Барства в душном плену облаков.

К вечным мукам принудят коли,

Отстреляюсь за пару веков.

 

В край, где Бог не имеет власти,

На загробный плацдарм, в котёл.

Вы меня припишите к части —

Той, которая — меньшинство.

 

Там закат встречается с полем

Минным, алый блестит чернозем.

Пахнет потом свобода воли.

 

— Альфа-омега, приём. Приём.

 

 

ПОЭМА О ЛАМПОЧКЕ

 

Нагой потолок. На проводе лампочка —

С нею приходит свет:

Тьму — будто пыль из ковра — выколачивать,

Прятать в рассеянный снег.

 

Я — трафарет человека, ажурная

Пыль. Уж лучше она —

Теплая лампочка, пыль штукатурная,

Отблеск на плоти окна.

 

Что, говорю я, делать мне дальше?

Как, говорю, мне жить?

Чуть покачалась, чтобы прокашляться:

 

— Не мешай светить.

 

Я не мешаю. Я понимаю:

Ей сверху видней всех нас.

Что ей — гостиной — до трещин в ванной?

Что ей — небесной — до дыр в сандалях?

Как среди волн световых корабль,

Где за штурвалом демон Лапласа,

Сбрасывает балласт.

 

Проводом — чёрным, что дым напалмовый —

Корнем вросла в высоту.

Сколько отмерено жиле вольфрамовой

Тока на пустоту?

 

Оком стеклянным мигает сомнамбула,

Корчится колба огня.

— Что делать, когда ты закончишься, лампа?

 

— Свети вместо меня.

 

И я выдыхаю тьму, и вдыхаю

Пыльцу: ее искренний свет.

И жилу вольфрамовую прикрепляю

К сердцу. И больше нет

 

Ни капли гудрона, ни перьев вороньих,

Ни груды гранат без чеки

В мыслях. Тело отныне спокойно

Как заводь лесной реки.

 

Все также не знаю, с какою целью,

Куда и какой тропой.

Зато знаю «как» — более ценный

Единственный, основной

 

Ответ…

….Что делать, когда я закончусь?

Куда мне? Где новых искать постовых?

«На свет», — говорит электрический отблеск.

«На свет», — говорит мне внутренний голос.

«На свет», — говорят этос, пафос и логос.

«На свет, — говорят мне хронос и космос, —

Мы — пена волн световых».

 

 

 

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ

 

— Он умер. — Сам? — Подожди… пришлось.

Упало дерево при грозе.

— А этот? — Крепление. Сорвалось.

С небес — на землю. Теперь — в земле.

 

И кажется, будто, услышав «как»,

Ты отбираешь у смерти шанс,

[Приторможу, увидев овраг.

А дома — поставлю детектор на газ.

 

Пьяным в ночи не полезу в пруд.

В болотистый лес не войду один].

Вот он — спасительный алгоритм.

 

Не всем защитные раздают

Рубахи, кто-то родился без,

Голенький, рыхленький и больной.

[Говорите, у этого был диабет?

Понятно.] И снова прошла стороной

 

Ночь, в которую все уснем.

И день, и идешь, не помяв травы.

Не запачкавшись, в общем-то, не вспотев.

И по-своему прав, потому что жив.

 

И поэтому вновь задаешь вопрос:

«Что случилось? Прошу! Расскажите! Как?

Убедите, что это все не всерьез.

Что это лавина, цирроз и мышьяк.

 

Что это не смерть, что это не смерть.

Что это случайность, что это ошибка».

А потом тебе говорят: «Он есть.

И, знаешь, немало намял травы.

 

И плутал в лесу, и тонул в пруду

И однажды чуть не влетел в трубу.

И смерти сказал: «Я к тебе не пойду».

А она ему: «Подожду».

 

Но не всем защитные раздают

Рубахи, кто-то родился без,

С белой кожицей, тоньше льна, или весом

Меньше положенного. И через

Какое-то время

Исчезнет, исчезнет,

И в химзащите, броне железной

И шлеме от пуль, и невинный, и трезвый…

И все мы тут, и пока мы вот тут.

Давай, расскажу лучше, как живут.

 

Стоят у дерева под грозой,

И лезут в горы в туман и дождь.

И, знаешь, многие без рубах

Прошли Сталинград, победили Вермахт.

Потому что только шагая в бездну,

Шагаешь к бессмертию,

Шагаешь к бессмертию.

Скачок к бессмертию.

Прыжок к бессмертию….

 

Привет, бессмертие!

 

 

 

Справка:

Екатерина ЗИНУРОВА родилась 7 января 1993 года во Владимире. Живет в Москве. Автор двух поэтических сборников: «Испытание зеркалом» (2014) и «На щите» (2019). Член Союза российских писателей с 2015 года. Публиковалась в альманахах «Вестник» по итогам Международного совещания молодых писателей в Переделкино (2011), «Клязьма», «Владимир», на порталах «Мегалит», «Поэтоград», «45 параллель».

 

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.