Как Англия и Франция «мстили» Гитлеру за польских друзей…
Рубрика в газете: На конкурс «Защитим Правду о Победе!» , № 2020 / 13, 09.04.2020, автор: Александр КОРШУНОВ
Уважаемая редакция!
Написал статью, которую хотел бы предложить для «Литературной России». Она посвящена периоду «странной войны» в Европе с сентября 39-го по май 40-го. То есть между нападением Гитлера на Польшу 1 сентября 39-го и Францию. Мне представляется, что тема сегодня актуальна потому, что, во-первых, она раскрывает грязную «кухню» западной политики, на которой варганилась Вторая мировая война, а главной её целью и жертвой должен был стать СССР. А во-вторых, потому что нас сегодня изо всех сил «уравнивают» с Рейхом, а Сталина с Гитлером. И это имеет вполне определённые цели – демонизация России как правопреемницы СССР должна со временем повлечь «международные» юридические последствия. Очень опасная игра!
Время с 1-го сентября 39-го по 10-е мая 1940-го – интригующий и до сих пор во многом загадочный период истории Второй мировой войны. Восемь с небольшим месяцев (если быть арифметически точным – 252 дня), прошедших после нападения на Польшу и до начала немецкого блицкрига во Франции 10 мая 1940-го, до сих пор порождают у непредвзятого исследователя, да и просто у любознательного человека, немало вопросов о причинах «странной войны» в Европе. Почему ведущая держава тогдашнего Запада – Британская империя и Франция отдали своих польских «друзей» и союзников на съедение Гитлеру, какие «приводные ремни» в каких политических «механизмах» направляли тогда мировую политику?
Что дало Гитлеру уверенность для высказывания в адрес Лондона и Парижа: «Хоть они и объявили нам войну, это не значит, то они будут воевать в реальности».
Фюрер чувствовал нерешительность и колебания европейских соперников, которые до 3 сентября совещались и «зондировали почву» относительно Берлина, прежде чем объявить Рейху войну. Франция начала мобилизацию войск, имея для успешного наступления необходимую мощь. В начале сентября у французов было более 3 миллионов солдат, примерно три тысячи танков, свыше 17 тысяч орудий и 1400 самолётов первой линии плюс столько же в резерве! Немцы располагали на западе намного меньшими возможностями, имея 900 тысяч солдат, вдвое меньше артиллерии, вдвое меньше самолётов и практически не располагая полноценными танковыми частями. (Не то, что в 41-м) Пропагандируемая оборонительная линия «Зигфрида» ещё не была завершена. Полковник Мюллер-Гиллебрандт, долго служивший в генеральном штабе Вермахта (генеральский чин получил в самом конце войны), автор фундаментального труда «Сухопутная армия Германии 1933–1945», вышедшего в свет после войны, отмечал, что Гитлеру «снова повезло, так как западные державы в результате своей крайней медлительности упустили победу. Она далась бы им легко». И пояснил, что помимо численного соотношения сил «запасы боеприпасов в сентябре 1939 года были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным». Сегодня интересно вспомнить и о настроениях не только в «больших кабинетах», но и в некоторых французских частях. Например, на участке «фронта» в районе Саарбрюккена (Ныне – Земля Саар) недалеко от линии Мажино французы вывешивали настолько большие плакаты, чтобы их видели с немецкой стороны, на которых были слова «Мы не выстрелим первыми в этой войне!» Уже весной 40-го, увы, их оппоненты это сделают с превеликим удовольствием… А пока даже фиксировались случаи братания солдат двух «врагов», которые даже ходили в гости на позиции друг друга, менялись харчем и выпивкой. Впрочем, были офицеры, которые отнеслись ко всему серьёзно. Командир одного из французских полков начал предварительную пристрелку целей и за это чуть не попал в руки полевого трибунала. Его начальник – командир корпуса устроил разнос своему субалтерну, крича «Понимаете, что вы делаете? Вы начинаете войну?!». Видимо, после этого инцидента французским передовым частям приказали не заряжать как тяжёлое, так и стрелковое оружие снарядами и патронами. Наверное, простой солдат был доволен таким ходом «войны». А вот что происходило в тиши «больших кабинетов» до конца не известно. 6 сентября поляки, уже находившиеся в катастрофической фронтовой обстановке, в лице своего военного командования умоляли союзников использовать против немцев авиацию и нанести бомбовые удары по агрессору. Ответ пришёл на следующий день. В нём европейские «друзья» Польши заверили, что это произойдёт завтра или самое позднее послезавтра утром. Причём утверждалось, что удары английских и французских бомбардировщиков распространятся даже до тыловых построений непосредственно на польском фронте. Но это оказалось хладнокровной ложью, которая продолжилась через несколько дней – 10 сентября, когда польскую военную миссию в Лондоне проинформировали, что королевские ВВС «Её Величества» начали бомбёжку Рейха. На самом деле на немцев сбрасывали не бомбы, а тонны бумаги в виде листовок. В этом участвовали и английские и французские самолёты. Британское воздушное командование с присущим англосаксам пафосом назвало это «рейдами правды». Вместо взрывчатки на головы немцев приземлились 18 миллионов листовок. Примечательно, что «рейды правды» продолжались до 27 сентября, когда Польша, по сути, была уже растерзана нацистами. Кстати придумщиком названия «рейды правды» был маршал британской авиации Харрис, который через несколько лет будет командовать безжалостными ковровыми бомбёжками немецких городов вроде Дрезденской, во время которых погибнет почти исключительно гражданское население. Уинстон Черчилль, который в эти дни ещё не занимал пост премьера, много позже вспомнит об этом периоде: «Тот странный этап войны поражал всех. Франция и Англия бездействовали несколько недель, когда немецкая военная машина всей своей мощью уничтожала и покоряла Польшу…»
То, что происходило в 39-м на западноевропейских «фронтах» под названием «странной войны» нельзя назвать иначе, как пародией на военные действия. Это с одной стороны. А с другой никакая пародия в большой политике не происходит просто так – «из любви к искусству». Её подоплёка заключается в упорном следовании стратегии, избранной Западом в предыдущие годы, когда вершился Мюнхенский сговор. Германию тем временем накачивали инвестициями для быстрейшего подъёма её военной мощи, (которая к моменту прихода Гитлера к власти 30 января 1933 года, была почти символической) и для создания общего с Рейхом фронта борьбы с СССР. Ради этой единственной цели и, собственно, и была предана Польша. Ненависть Запада направлялась, как и ныне, прежде всего, на нас. Сегодня в истории войны есть страницы табуированные не цензурой, но умолчанием, своего рода «герметизацией» ряда важнейших тем. Одна из них подготовка Лондоном и Парижем нападения на Советский Союз в 39-м – 40-м годах. Во время «зимней» войны с Финляндией, Британия готовилась отправить на помощь финнам несколько армейских корпусов. Дело планировалось на январь – февраль 40-го. Но англичане успели только разместить свои войска в Норвегии. Эти планы воплотить не удалось благодаря советской победе в войне. Рассматривалось ещё одно стратегическое направление – ближневосточное. Тогда регион Ближнего Востока был практически полностью под контролем Британской империи, а Сирия – Франции. Верстались планы ударов по нефтепромыслам Баку – единственному тогда ресурсу углеводородного сырья в СССР. (Большую сибирскую нефть откроют только после войны). Французы подумывали о планах продвижения в направлении нашего Закавказья с перспективой дальнейшего продвижения по нашей территории. Есть данные, что к 40-му году западные спецслужбы достигли договорённости с Троцким о том, что он возглавит на захваченных землях марионеточную власть, благо его сторонников было в СССР немало.
«Странная война» позволила Гитлеру выиграть время для дальнейшего бурного роста германской военной мощи. Она с успехом обрушится весной 40-го на головы «главных интриганов» европейской и мировой политической кухни, которые окажутся в положении «самих себя перехитривших». Расплачиваться за это им придётся с лихвой: Франции – национальным позором блиц-разгрома всего за несколько недель. А Британии – ужасом бомбёжек острова, ожиданием нацистского десанта и морской блокадой, в которой её едва не удушили подводные силы Рейха во главе с гросс-адмиралом Дёницем.
Но тем самым Гитлер нарушил некие фундаментальные негласные договорённости и переменил отношение к себе как партнёру по большой геополитической игре. Какие-то слабые намёки на это можно едва уловить в открытой части историографии или по некоторым источникам, свидетельствам, которые каноническая наука не признаёт серьёзными. Но то, что нечто пошло не так в делах Гитлера с Западом между сентябрём 39-го и маем 40-го, подтверждается дальнейшим ходом событий Второй Мировой войны. А началом краха «доверия» между этими игроками стало заключение между Польшей и Великобританией военного договора о взаимопомощи 25 августа 39-го, содержащим секретные протоколы и явившегося по сути завершением Договора о взаимопомощи между Лондоном и Варшавой от 6 апреля того же года. Если вспомнить трогательную дружбу Гитлера с Пилсудским, а также что два этих деятеля вынашивали планы совместных действий против СССР, то новейшие договоры Польши с Англией могли быть расценены Фюрером как предательство Германии «послепилсудской» Польшей. После захвата Польши Гитлер приказал учредить почётный караул в Кракове у могилы своего польского коллеги и произнёс примечательную фразу о том, что если бы Пилсудский был жив – немецко-польской войны не было.
Сегодня Евросоюз приравнивает нас к гитлеровской Германии и назначает «ответственными» за развязывание войны. Если вспомнить, что практически все страны континентальной Европы были в ту эпоху неотъемлемым элементом военно-производственной, технической и хозяйственной организации империи Гитлера – частью «Союза Соединённых Штатов Нацистской Европы», то это обвинение то же самое, что «идейные» притязания полицаев или «капо» из бараков концлагерей на роль менторов и моральных авторитетов.
Александр КОРШУНОВ,
преподаватель Российского
университета дружбы народов
Добавить комментарий