НОВАЯ ЖАЖДА. И НЕ НОВАЯ ЖЕРТВЕННОСТЬ
Рубрика в газете: Звуки и смыслы, № 2019 / 3, 25.01.2019, автор: Николай ВАСИЛЬЕВ
Не хочу быть красивым, не хочу быть богатым,
Хочу быть автоматом, стреляющим в лица… –
поёт в своём последнем альбоме «Любимые песни (воображаемых) людей» рэпер Хаски. Он же – Дмитрий Кузнецов, талантливый молодой человек, родившийся и выросший в республике Бурятии, в самой что ни на есть суровой российской глубинке, и переехавший делать творческую карьеру в Москву.
Возможно, из-за таких вот текстов и отменяются теперь его концерты – после чего рэпер даёт выступление для фанатов на крыше чужой машины, его задерживает полиция, и начинается довольно громкая шумиха, о которой, в частности, говорили на условно-оппозиционном «Эхе Москвы». Впрочем, политические взгляды самого Хаски, судя по двойному интервью журналу «GQ», не слишком либеральные – довольно жёстко высказался, например, о необходимости территориальной целостности РФ, а либералов назвал «оппонирующими всему» – а нужно, мол, не просто перечить власти, а иметь внятную программу – вот тут, например, мы оппонируем, а вот тут нет, вот тут мы согласны. Резонная, в общем-то, мысль. Капитализм, по мнению Хаски, очевидно несправедливая форма общественного устройства, и все на данном этапе истории это знают, но не знают, что с этим делать, посему остаётся одна только усиленная рефлексия, рефлексия и ещё раз рефлексия по поводу капитализма и по другим поводам. Также Хаски говорит, что политическая сфера его не интересует, ему интересен другой протест и другой, так скажем, экстремизм – касающийся человека, а не политики. Убийство студентом Бауманки Артёмом Исхаковым своей подруги и огласка им этого в интернете (в нашей газете выходил материал на эту тему, называвшийся «Близкое дно») – так вот это убийство, оглашённое самим убийцей, является, по мнению Хаски, «художественным высказыванием». А художник всегда в той или иной степени «ходит по краю» и ровно этим и отличается от не-художника.
И здесь не стоит бросаться на Хаски с какими-либо обвинениями, потому что в чём-то он прав. Не в том, конечно, что 19-летний деградант, избивший до смерти подругу и рассказавший об этом в сети на языке поверхностного и понемногу распадающегося сознания, совершил «художественное высказывание» – а в том, что художник действительно ходит по тому или иному краю, и порой это может принимать пугающие формы; а искренность, особенно необходимая творчеству – вещь неудобная и страшная. В конце интервью Хаски говорит, что хотел бы создать заклинание, которое могло бы вызывать усопших (и ещё кое-что говорит, но об этом – ближе к концу). Здесь тоже не стоит бросаться приписывать художнику сумасшествие – ещё Хармс (да, безумный, но вошедший в историю русской литературы Хармс) говорил, что существует четыре типа «словесных машин»: стихотворение, заговор, молитва и песня. Художественное слово действительно обладает иррациональной силой – да и мир, согласно христианской вере, создан Словом – с большой буквы, поскольку в православной традиции атрибут Слова, Логоса даётся Христу, второму лицу Божественной Троицы – и словом же сын Божий воскресил мёртвого, сказав: «Лазарь, выйди вон!». Иисус Христос для Хаски – главный кумир, и почитает его артист именно за экстремизм неполитического толка. Кстати, лучшим в истории политиком Христа называл Навальный, но это к слову. Общество потребления Хаски, думается, ненавистно, не зря же ему противно стремление к красоте, богатству и всему этому обывательскому благополучию – на фоне, видимо, какой-то настоящей жизни, рождающейся и умирающей в муках вокруг. А «автомат, стреляющий в лица» – хорошая метафора для голоса «проклятого поэта». Не в толпу, заметим, стреляющий, а в человеческие лица, единственные и неповторимые. В Дмитрии Кузнецове бродит та энергия и тот строй мысли (бродит – строй, пусть так), которые свойственны людям большого таланта и больной совести на пороге неких страшных и необходимых перемен. Желание поскорей расквитаться с отчаянием по полной, чтобы нависшая над людьми туча поскорей разразилась разрушительным, но и животворящим, поскольку другого выхода уже нет, потопом. Прямо говоря, это революционное мироощущение – пропущенное, конечно, через мутное горнило маргинально-молодёжной культуры, околокриминальное сознание, нездоровый общественный климат и, приходится признать, рассчитанную на современного избалованного слушателя будоражащую картинку. В политику Хаски действительно собирается навряд ли, стрелять по людям не намерен, и власти в этом смысле не о чем беспокоиться. Лучше было бы побеспокоиться о той сгущающейся понемногу атмосфере российской жизни, в которой процитированные мной строки из песни «Пуля-дура» – это голос человеческого отчаяния и, на самом деле, достоинства.
Но в целом, от творчества Хаски и от него самого остаётся двойственное впечатление. Для российского рэпа то, что он делает в текстах – почти запредельно круто. Для русской поэзии – …неплохо. «Варенье из солнца» и «из обломков облаков – Бог, как боеголовка» (строки из той же песни) – это использование и развитие поэтики уже не столько Маяковского или Хлебникова, сколько Егора (Игоря Фёдоровича) Летова. Образ стремительно перемещается по вертикали – и вниз, и вверх, божественное заземляется, а земное тем самым обожествляется – и происходит не столько снижение «высокого», сколько обнаружение в нём дремучих, хтонических черт. Личное, интимное становится святым, а «святое» приобретает черты архаичного или, как бы наоборот, урбанистического, футуристического «священного». Космос проваливается в хаос, а хаос вдруг выстреливает творческой мощью, способной породить этот космос заново. Ужас и насилие мира переживаются с помощью радикальной, экстремальной и экстремистской по своим художественным средствам поэтики – и претворяются в некую сверх-красоту, мучительную и жуткую, как всё священное и святое с точки зрения обывательской плоскости земли. Смысловая энергия аккумулируется не в отдельных звеньях этой цепи – космосе, хаосе, личном, святом, священном, прекрасном, ужасном – а между ними и во всех сразу. Постоянный мотив жертвенного детства или, скорее, вечного пубертатного периода; подростковая чувственность к миру, катастрофически выводящая за его пределы. Парадокс, оксюморон, гипербола – в общем, летовский «Прыг-Скок». Много здесь и Башлачёва, которого Хаски, по собственному признанию, уважает и читает. «Я не знаю, как будет, и я не знаю, как быть / Слепые руки обстоятельств нас задушат, как котят /Давай скрутим в газету наш неустроенный быт / Чтоб ты скурила, улыбаясь, как привыкла, не в затяг…» Это чем-то напоминает любовную лирику раннего Башлачёва и его «Влажный блеск наших глаз». Чувство слова, игра с корнями слов («Господь поймает бричку у обочины и по делам укатит, как обычно…»), религиозно-шаманская тематика – «бит шатает голову, голову мою, а перед выцветшей иконою Господа молю» – как будто ни о чём, а просто «молю», скорее чтобы вызвать, обнаружить Господа, чем о чём-то Его попросить – вкупе вот с этим национально-корневым пониманием западной по происхождению музыки (башлачёвское «рок-н-ролл – славное язычество»), нестандартными рифмами, аллитерацией – всё это в некотором смысле, осторожно говоря, делает Хаски «Башлачёвым от рэпа». Можно ведь обойтись в шаманстве и без гитары – взять только «бит» (ритм ударных) и какую-нибудь несложную и атмосферную фоновую мелодию – и положить на это рэп-речитатив, который в условиях русского языка, оказывается, может порождать словесные структуры, где слова перекликаются друг с другом, растут друг из друга, как в башлачёвских стихах. Поиск идёт, и идёт продуктивно – казалось бы, писать парню и писать, постепенно становясь не столько рэп-звездой, сколько большим поэтом. Но в интервью GQ Хаски говорит, что писать песни уже бессмысленно и неактуально (как, наверно, и стихи), и ищет, видимо, неких принципиально новых форм высказывания в русле и духе «современного искусства». А кажется, честно говоря, что рановато ему искать этих форм, ещё и старые не до конца освоены и преображены. Ещё есть потенциал, есть чему стрелять, взрываться и расти в этих текстах.
И вот ещё что, о двойственности. С одной стороны – творчество, безумие, искренность. Метафоры, рифмы, звукопись. С другой стороны – понимание законов маркетинга и пиара, «образ» артиста, пацанская хитрость, чутьё на востребованные тенденции и темы. Выступление на крыше чужой машины, предыдущая история, как Хаски висел на подоконнике отеля «Ритц», ногами в заоконье, и это снималось на камеру – история с удалённым или не вышедшим альбомом «Евангелие от собаки», которого ждали фанаты, но в последний момент Хаски заявил, что удаляет альбом из сети, чтобы снова «стать хозяином самому себе» – и это выглядит, как лучший промо-ход для какого-нибудь следующего релиза музыканта… Человек, который правда намеревается создать заклинание для вызова усопших и красноречиво замолкает на мысли о том, что жертвоприношения человеком животных или вообще кого-либо, кроме себя самого – это подмена и обман Бога, и Бог сам это прекрасно понимает… – такой человек вряд ли будет заниматься маркетингом и грамотным продвижением своей персоны. Хотя, возможно, мир и тут не стоит на месте, и мы имеем дело с художником-пророком, который распространяет своё учение актуальными нашему времени средствами, с помощью рэп-музыки и пиар-акций. Мол, иначе сейчас и Христа бы не услышали. Возможно. Но всё-таки если и был Христос экстремистом для римской власти и иудейской религии – то экстремистом поневоле. Тем человеком, который самим своим существованием и присутствием, своими самыми естественными, а не продуманными словами и действиями – встаёт миру «костью в горле» и тем самым, пусть ценой гибели и посмертно, меняет его навсегда. Провокатор или политик от Бога – это тот, чьё существование само по себе и есть чудо, катастрофа, перемена времён, ненависть и проклятие одних людей и самая заветная надежда других. И такой человек, говоривший ровно то, что думает, и ровно так, как думает – был только один. И да, он принёс себя, в некотором смысле, в жертву той воле, что послала его в мир. Но вправе ли мы ждать и требовать такой или подобной жертвы от тех, ради кого она была сделана – от людей, живущих после Христа?
В общем, лучший политик – тот, кто думает не о политике, а о человеке, её предмете. И лучший провокатор – тот, плоды чьих действий и пытается искусственно взрастить любая провокация.
Я, конечно, не считаю Хаски художником-пророком – разве только в рамках движущей текст фантастической метафоры. Но мы действительно не знаем, что делать с капитализмом, преимущественно – с российским, крайне специфическим и проблемным – и живём тяжело, и с каждым годом всё тяжелей. И делать что-то надо, но после крушения Советского Союза то ли наивности не хватает, а то ли веры и цельности, а то ли – тщательного анализа сложной действительности и честных из него выводов. В общем, не хватает того или иного «серьёза». Настоящести. Что-то мелькает в воздухе, носится, разбрасывая семена, какое-то поветрие или ветер, от которого в наших душах действительно просыпается «спрос» на отчаяние, бунт, жертвенность и, в конечном счёте и широком смысле, Христа. Индекс ядерной напряжённости в мире сейчас на уровне «холодной войны». Безо всяких шуток – говоря «ядерное оружие», мы подразумеваем «конец света». И это же подразумеваем под словами «второе пришествие». Не просто так в ядерный век люди начинают говорить про Христа. И не просто так солнце, реальная космическая метафора жизни и истины, состоит из постоянных термоядерных взрывов. Да и без ядерной угрозы – о которой всё-таки странно и стыдно говорить всерьёз после Второй Мировой войны – мы в кризисе. И этот кризис сложней всех предыдущих, поскольку мы на историческом опыте знаем, что «кровопускания» – не лекарство. Так воевать можно было только один раз.
Может, отчасти потому так мелко и мельком отзываемся мы на ветер времени – как неглубокая пока вода – и хотим потребительски утолить душевный зуд, «почесаться» тем, за что придётся, по меньшей мере, жить – и поверхностно алчем глубины.
Хочу быть автоматом, стреляющим в лица.
Настолько талантливо, что я хватаюсь за свой пистолет, чтобы отстреливаться.
Не понимаю редакцию: зачем писать об этом графомане, ничего не понимающем в жизни вообще, и в своей жизни, в частности? Глупо потакать этим дебилам, которых надо лечить, а мы с ними заигрываем, будто на этой почве, вздобренной алкоголем, наркотиками, маниями, что-то вырастет. Да ничего из них не вырастет. Пусть работают, гвозди делают, дворы подметают, велосипеды собирают. Всё это дебильное “творчество” от безделицы и безысходности. И виновата в этом власть, которая устранилась от работы с молодёжью, отравила её телевизором, компьютером, ЕГЭ, вседоступностью и вседозволенностью, развращая с детства. Сама власть куёт армию своих врагов. Каждый день, из часа в час. Ни Путин, ни Медведев не хотят вникать в проблемы людей, они их бросили, они их не понимают, потому что сами обречены.
Приведу несколько фрагментов из своего старого эссе о “русском” рэпе.
“…я бы не стал называть доморощенный “рэп” русским. Русский там только язык, все остальное – даже не американское (у американцев есть “кантри”), а негритянское…
Главное отличие русской песенной культуры от негритянской – не столько даже в содержании, сколько в форме. У негров все подчинено ритму…
…любимые народом и гонимые церковью скоморохи, надев “личину” Петрушки, под аккомпанемент балалайки и бубна не пели, а подобно «рэперам» выкрикивали и частушки, и потешные стишки…
Однако, в отличие от «рэперов», для скоморохов главным в выступлении было донести смысл своих текстов до собравшейся на представление разношёрстной публики…
Что мы видим (вернее, слышим) теперь в так называемом “русском рэпе”?..
Неразборчивую, но зато ну, о-очень ритмичную, задорную скороговорку. Публика кричит, визжит, хлопает, порой пританцовывает. А что именно без пауз и передышки тараторят “рэперы”, ей, публике, как говорится, “по барабану”. Главное – “оторваться” по полной программе.
Дополнение.
Я послушал этого Хаски. Все, как у всех: световые эффекты, четкий ритм, неразборчивые выкрики и судорожные метания. Все, как в моем старом стихотворении:
ПЛЯШУЩИЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
дрыг-дрыг
пляшут девочки
дрыг-дрыг
пляшут мальчики
дрыг-дрыг
в заполошном ритме
заходится музыка
дрыг-дрыг
сладострастно шарят
по мокрым от пота телам
лазерные лучи
а где-то
в паучьих лапах голода
умирают вселенные
дрыг-дрыг
а где-то
сыто икает война
упиваясь слезами и кровью
дрыг-дрыг
а где-то
настырные параноики
и ясноглазые крестоносцы
шагают к деньгам и власти
по руинам и трупам
по традициям и святыням
а девочки пляшут
дрыг-дрыг
и мальчики пляшут
дрыг-дрыг
и бьются в истерике
дерганые мотивчики
и смерть
одобрительно щерит зубы
стоя поодаль
и ритмично подрыгивая
сухими и желтыми костями
дрыг-дрыг
дрыг-дрыг
дрыг-дрыг
Вот так наша русская молодежь и пляшет под негритянские тараторки, переделанные на сермяжный лад. Так что власти зря беспокоятся. Все, как говорится, тип-топ. Молодняк перебесится – а потом покорно впряжется в ярмо, отдавая все силы дальнейшему обогащению российских олигархов.
И очень понравилось: Бурятия, как российская глубинка. Такое не придумать. Это мог подсказать только голос свыше.