РАЗОШЛИСЬ ЛОДКИ… РАЗЪЕХАЛИСЬ?
Рубрика в газете: Есть ли у нас будущее?, № 2021 / 14, 15.04.2021, автор: Дмитрий ИВАНОВ
Мы русские
О Русь!
Я преклоняюсь перед своим народом.
Люблю свою страну.
Думаю о своём государстве и его истории.
Столько русский народ за 1150 лет существования нашего Отечества перетерпел и вынес на своих плечах, столько отдал крови и проявил самопожертвования, – особенно в минувшем веке, столько создал на своей земле в кратчайшие сроки, победил в самой страшной войне, первым пробился в заветные космические дали, стал одной великих наций на нашей планете.
Россия – моя родина, наша мать. Наша страна – особенный мир. Самая большая на земном шаре, с самыми суровыми природными условиями. Зато её просторы, их разбег, наша беспредельность – необыкновенны… Нас объединяет несравненный русский язык, заповедное тысячелетнее русское слово… Святая Русь – страна со своей православной верой… Наша родина – истинно страна-цивилизация. Страна-континент.
Такая страна имеет необходимость и обязанность спрашивать со своих людей больше и чаще. Но и с неё самой – больший спрос, и к ней такой – больший счёт. Русское государство несёт на себе огромную, быть может, непомерную ношу: содержать такую страну и свой народ – в порядке, в границах и в истории. В том мире, прекрасном и яростном, который окружал и окружает Русь – Московское царство – Российскую империю – Советский Союз – Российскую Федерацию, и в котором у каждой нации и народа были и остаются свои цели и способы их достижения.
Государству труднее, чем стране и народу.
Русская власть, как и любая власть всех иных государств на Земле, часто ошибалась в истории (и ещё ошибётся не раз, – поскольку обязана принимать решения). И в отношениях с миром, и со своей страной, и больше всего со своим народом… Тяжела ты, шапка Мономаха!
В качестве показательного примера можно напомнить слова (прозвучавшие на приёме в Кремле в мае 1945 года в честь празднования победы в величайшей войне, явившейся для России страшной незаживающей болью и величавым испытанием), произнесённые самым известным русским государем товарищем Сталиным (Джугашвили), гениальным вождём и величественным победителем. (А любых победителей – не судят). Он говорил тогда:
«Товарищи, разрешите мне поднять ещё один, последний тост.
Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа.
Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.<…>
Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только пот ому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.
У нашего правительства было не мало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах. Когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь…<…>
Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошёл на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. <…> Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!
За здоровье русского народа!»
Сегодня, спустя 75 лет после великой победы, в качестве некоего уточняющего комментария, можно указать, что Иосиф Виссарионович не счёл нужным в перечне родных и покинутых назвать больше десятка именно русских коренных областей и хотя бы упомянуть Москву и Волгу, до которых тоже допустили гитлеровцев. И не только потому, «что не было другого выхода», сколько именно из-за ошибок Правительства, – и на предшествовавших этапах властвования, и при верховном командовании страной.
А третье, – вовсе из сегодняшнего дня. Со здоровьем русского народа ныне – худо. Новые российские правительства по-прежнему его не жалели и не жалуют. Русских всё меньше и меньше…
Но вот другой комментарий к сталинскому велеречивому произносу – из того, победного времени – стихи, сочинённые двадцатитрёхлетним русским, провоевавшим все четыре года и вернувшимся с фронта капитаном авиации:
«Вот поднялся Вождь
в свой ничтожный рост
И в усмешке скривил рот.
И сказал он так: этот первый тост
За великий русский народ!
Нет суровей, сказал он, его судьбы.
Всех страданий его не счесть.
Без него мы стали бы все рабы,
А не то, что ныне мы есть.
Больше всех он крови за нас пролил.
Больше всех источал он пот.
Хуже всех он ел. Ещё хуже он пил.
Жил как самый паршивый скот.
Сколько гнусных и чёрных дел
С ним вершили на всякий лад.
Он такое, признаюсь, от нас стерпел,
Что курортом покажется ад.
Много ль мы ему принесли добра?!
До сих пор я в толк не возьму,
Почему всегда он на веру брал,
Что мы нагло врали ему?
И какой болван на Земле другой
На спине б своей нас ютил?!
Назовите мне, кто своей рукой
Палачей б своих защитил?..»
Строки эти вырвались у будущего крупнейшего русского философа и социолога-теоретика нашего времени Александра Зиновьева.
Который в конце жизни пришёл к заключению: «Сталин является величайшим политическим деятелем XX столетия, а может быть, одним из величайших всего тысячелетия».
Такая вот история (с вот такой географией!) в государстве Российском…
В этой связи хочется вспомнить самые знаменитые русские – пушкинские слова, которыми любое в истории России часто оправдывают:
«…но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог её дал».
И здесь я дерзну не согласиться с «нашим всё», – в первую очередь, по отношению к самому АлександруСергеевичу.
Я б желал, как минимум, чтобы исполнилась заветная мечта Пушкина, и ему удалось бы (разрешили-таки!) поехать за наши границы.
Во всяком случае, возвращаясь к пушкинским эскападам из письма Чаадаеву, нельзя не смутиться разительной схожестью: «наше современное общество столь же презренно, сколь глупо», а «отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству – поистине могут привести в отчаяние», – и пожелать не иметь таких исторических совпадений и параллелей.
…Столь обширную и откровенную преамбулу я позволил себе после того, как прочёл на означенные темы знаковые книги Егора Холмогорова «Русские» и «Рцы слово твёрдое» и впечатляющий труд «Идеология русской государственности» трёх авторов: Тимофея Сергейцева, Дмитрия Куликова, Петра Мостового.
А ещё потому, что все последние годы я грущу и сетую, что в России ничего не меняется (в лучшую сторону). Что время у нас – стоит, замерло. Только время, оказывается, не стояло. Годы бежали, и уже целых семь лет пролетели, как в «Литературной России» (№ 40, 2013) опубликовали мою статью «Мы – не Они?.. Мы и он, она, оно», в которой озвученные выше позиции тоже как-то проговаривались и обсуждались. (Речь крутилась вокруг романа Максима Кантора «Красный свет», ныне вовсе не упоминаемого, а тогда злободневного).
Конечно, не с моей амуницией, тем паче амбициями, пытаться полноценно рассматривать весь идеологический базис и обширный комплекс умозаключений трёх упомянутых книг четырёх поименованных исследователей отечественной истории. Но я попробовал заявить некие «пролегомены», и теперь попытаю себя «в рассуждении» отдельных сходств и расхождений.
Между «Русской весной» и конституционной «оттепелью»
Не искушай меня без нужды…
Не обижай. Не напрягай.
«Русские» Егора Холмогорова (М., 2020) – книга, прежде всего, эмоциональная, размашистая, привольно широкая,– как всякий русский человек. Корректоры издательства «Книжный мир», не справляясь с его напором, пропускают «православное мероприятие» вместо мироприятия, не замечают рядом «малых милых этносов», а про синтаксис и необходимость расстановки запятых вообще забыли. (Но это всё, понятно, извинительные помарки).
На обложке о немалом удальстве и авторской лихости свидетельствует подзаголовок: «Право русских на Россию».
Зато в конце, где Холмогоров предлагал свой вариант преамбулы к Конституци РФ и где требуются чёткие формулировки, читаем иное.
Первая строка:
«Мы русские, с нами Бог!»
(Здесь можно заметить, что право на того же самого Бога решительно предъявляли на касках и пряжках и воевавшие против нас германцы, и немецко– фашистские захватчики).
Следующими строчками уточняется, вернее, переиначивается:
«Мы, народ России, соединённые по воле Бога единой исторической судьбой в великое государство…»
(Тут следует думать, что решалось сие на «вышних советах» Бога нашего с Богами соединяемых народов).
А ещё через страницу развёртывается и конкретизируется таким образом: «Происходя из многих разных народов, чьи предки исповедовали различные религиозные и культурные традиции, мы составляем единую гражданскую нацию России, ядром которой исторически является великий русский народ, чей язык, культура и чувство правды составляют основу нашего национального бытия».
Ну, и где, какое и у кого тут «право на Россию»?
У «единой гражданской нации», у « мы, народа России» – или у её «ядра – великого русского народа»…
Е.Холмогоров, яркий «идеолог национального консерватизма», имеет на это возразить, что и ныне в нашей конституции «русский народ», тем более великий, остался не упомянутым. Что является явной уступкой тем, кто «продолжает всё «скромничать» за счёт русских» (по меткому выражению ещё одного нынешнего консерватора). Явилась лишь формулировка – «русский язык как язык государствообразующего народа». Что, конечно, свидетельство определённого прогресса, но и только.
Автору книги «Русские» (как и мне) этого недостаточно. Потому он прям, резок и неполиткорректен.
Егору Холмогорову принадлежит авторство термина «Русская весна». Он всегда печалился «территориальным коллапсом России, резким сжатием её территории в 1991 году», – и активно вместе со всеми радовался начавшемуся «с воссоединением Крыма определённому перелому – Россия вновь расширяется…» Теперь он поднимает голос против другого российского «коллапса», противоположного, – «всей системы расселения, приведшего к трансформации Москвы в нежизнеспособный гигаполис».
Тут у меня найдётся своё замечание, вроде бы стороннее, но оно и по существу.
В Интернете, в Яндексе, уж не знаю с какой поры, на запрос «Москва национальный состав» первым делом и броским шрифтом сообщается, что ныне в столице: «Русские – 31% Азербайджанцы – 14% Татары, башкиры, чуваши – 10% Украинцы – 8% Армяне – 5% <…> Цыгане – 3% Евреи – 2%. Другие народы – 4%».
Из параллельной информации можно почерпнуть, что «в прессу попали закрытые данные», русских в Москве теперь всего 4 миллиона 600 тысяч.
Между тем, в Google подобные сведения отсутствуют. Там приводятся данные переписи 2010 года, согласно которым в столице тогда проживало русских 9 930 410.
Столь катастрофическая и несуразная убыль в столичном граде коренного государствообразующего народа вызывает и оторопь, и естественные вопросы, и апокалиптические домыслы.
Выходит, за десять лет, с самым приблизительным учётом умерших и родившихся, нашу родную и достаточно благополучную столицу покинули чуть ли не 5 миллионов русаков. То ли решили опровергнуть официальную статистику, то ли негласно ушли в мир иной, то ли рассеялись по Руси великой, то ли укрылись в дальнем и ближнем зарубежье, в том же Азербайджане, наверное.
Поскольку такого не могло быть, потому что не может быть никогда, встают неестественные вопросы. Например, интересует ли каких-либо мэрских чиновников подлинность информации об опекаемой ими московской статистике. Но более значимо, – для чего публикуются заведомо недостоверные сведения, которые абсолютно «не скромно» расчёсывают и сыплют соль на и без того болезненные и щекотливые национальные чувства.
Недаром Егор Холмогоров большое внимание уделяет именно Обидам с большой буквы.
Уже на второй странице у него возникает «Обида Народов» – реальный образ давней и неизменной российской политики: «Все национальности, проживающие в России, нужно не просто уважать, а ублажать», чтобы не было их «недовольства» и «сепаратистского желания отделиться». «Любое проявление русского национального самосознания в логике этой догмы было чревато обидой всех прочих».
В результате, «русские обозлились и обиделись».
Насчёт «обозлились», слава Богу, говорить почти не приходится, – русские со своим «чувством правды» очень редко когда способны позволить себе такое. Что касается взаимных обид, то на тысячелетнем пути русского сплочения чего только не случалось, тем паче, что обиды обычно чинят не народы, а власти и государства.
И здесь можно принять на веру холмогоровский исторический подход: «Обида рассматривается как несправедливость, обделение, присвоение чужой доли и ведёт к ослаблению единства. Именно разрыв социальной ткани благодаря обиде и является той главной тревогой, которая заложена в русской цивилизации». И ещё то же самое, но в другом порядке слов: «Именно по этой причине такую огромную роль в русской картине мира играют такие категории как единство, справедливость, терпение. Постоянный страстный поиск русского единства – не плод мнимого “холизма”, якобы присущего русской цивилизации в противоположность западному индивидуализму, а напротив – следствие дефицита единства и преобладание разрывов и обид над связями».
Быть может, Холмогоров преувеличивает значение обиды как генерального «русского аффекта». Зато она часто и безудержно овладевает самим автором. Другая новая книга Е.Холмогорова «Рцы слово твёрдо» (одновременно вышедшая в том же «Книжном мире») посвящена русской литературе «от Слова о полку Игореве до Эдуарда Лимонова». Я, по меньшей мере, благодарен, что меня ткнули носом в церковно-славянский словарь, и название книги заговорило само за себя. Однако в её необъятной теме по-прежнему чувствую себя «полупросвещенным» и страшусь, как бы автор не укорил меня этим,– как, например, «Радищева и других». И обнаружил бы в моих писаниях «соединение двух отрицательных черт», отличающих и обличающих недопросвещенных: радикализм и «презрение к отечеству и народу», «некритическую приверженность новому и иностранному».
Холмогоров взял себе в опору и союзники Ахматову. Это действительно научный факт, что Анна Андреевна не терпела Антона Павловича Чехова, «главного поставщика материала для клеветников, похабивших былую Россию». И предъявляла ему претензии по части знания и отображения общественных настроений, профессиональных свойств персонажей и отдельных манер героев. Но Чехов и явился воплотителем жизни обыкновенных, «хмурых людей», а круг впечатлений Ахматовой был и слишком далёк от тогдашней реальной разномастной повседневности, и куда более книжен. («А как он крестьян описывал… Возьмите крестьян у Толстого – вот тот их знал!»). Она жила в мире, где от переживаний можно спутать перчатки, – а Чехов писал людей с голыми руками.
Мода взваливать на русскую литературу ответственность за всё, случившееся в не столь давней русской истории, имеет уже большой срок. Кстати, три автора книги, о которой ещё пойдёт речь, в этом отношении и вовсе агрессивны: «Драматурги, прозаики и поэты – «инженеры человеческих душ» – обрушили на все пласты читающей публики поток первоклассных произведений, живописующих «свинцовые мерзости российской жизни», чтобы засеять её умы семенами несогласия, недовольства, о затем и сопротивления. <… > Вот уж мозги-то всем промыли, куда до них нашему «зомбоящику»!»
Тут и Холмогоров может отдыхать… Но в любом случае, – что дозволено Ахматовой…
(Справедливости ради,– у них был и предшественник, недовольный «Ивановым»: «В общем плане пиеса носит отталкивающий характер огульной клеветы на семью, людей, брак, на человеческие стремления к добру…» Но кто, увы, сейчас ведает про Н.Тихонова и газету «Вестник» из 1889 года).
И здесь же можно вспомнить, что пять лет назад помянутые, но неназванные выше Куликов и Сергейцев (но вместе с Валитовым вместо Мостового) в книге «Судьбы империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию» цитировали того же Чехова одобрительно. Правда, по частному поводу – отношению к идеологии «жить для жизни» (но Холмогорову следовало бы знать): «…это философия отчаяния. Кто искренно думает, что высшие и отдалённые цели человеку нужны так же мало, как корове, что в этих целях «вся наша беда», тому остаётся кушать, пить, спать или, когда это надоест, разбежаться и хватить лбом об угол сундука». И будто специально для Холмогорова с его античеховским «за вычетом», Антон Павлович написал рядом: «пусть сначала скажет, что есть, а уж потом я послушаю, что можно и что должно».
Времена меняются – или люди перестраиваются?..
И всё-таки хочется ещё воспользоваться и мнением достоверного современника Ахматовой, – даже если он тогда «первоклассно» сеял недобрые «семена» (на которых потом, увы, подлинно процвёл). В 1914 году Маяковский напишет: «Литература до Чехова, это – оранжерея при роскошном особняке «дворянина»… И вот Чехов внёс в литературу грубые имена грубых вещей, дав возможность выражению жизни «торгующей России».
Чехов – автор разночинцев…
Безвозвратно осмеял «аккорды», «серебристые дали» поэтов, высасывающих искусство из пальца…
…Эстет лабазников…»
И наконец, ещё об одной «обиде».
Е.Холмогоров выбрал для обложки новой книги красочное полотно народного художника РФ Евгения Нестеренко «”Мы – русские, с нами Бог!” (Атака мертвецов)». Но что-то удержало его поместить на другую первую обложку ещё одну работу Нестеренко, где изображён Пушкин – на коне и в кавказских горах. Видимо, на Пушкине художническая фальшь выпирает слишком явно (как и на множестве портретов других живущих, живших и придуманных живописцем людей). Но и в «Атаке мертвецов» не видеть её невозможно. «Русских» это не красит, не к лицу им.
Империя на доверии, или Коррупция по совести
Куда ж нам плыть?
Памятные пушкинские слова, поставленные в эпиграф, были в том же качестве употреблены мной и в вышеупомянутой семилетней давности статье в «Литературной России».
Как известно, гениальный поэт заключил этим вопросом хрестоматийную «Осень», оставив безответным. С тех пор, скоро уже двести лет, сие вопрошение становится для русских и России всё более актуальным, превосходя даже такие знаменитые и избитые, как «что делать?», «кто виноват?», «кому на Руси жить хорошо?»
Тогда, 2013-м, я думал про российскую «лодку»: «…Стабильно кружим на месте. Не понимаем, не знаем, куда и как нам плыть? Или не вольны в выборе?» Спустя год, в книжечке «Время НЕ. НЕ серьёз», уже после Крым-наш, писал: «Мы попробовали встать рядом со штурвалом глобального корабля, – а нас пытаются с него ссаживать».
Сегодня ясно вполне. Мир в одной лодке не помещается. Корабли разошлись.
Так ведь… Или как-то по-другому?
…Присказка понадобилась, потому что тем же пушкинским вопросом, взятым в эпиграф для послесловия, оканчивается и книга Т.Сергейцева, Д.Куликова, П.Мостового «Идеология русской государственности» («Питер», 2020).
И три автора полны готовности отвечать:
«Мы знаем на опыте последних тридцати лет, что объявление врага другом в порядке односторонней инициативы ни к чему хорошему не приводит. И не только нас, но и врага. Поскольку он наглеет, распоясывается и теряет способность к рациональному мышлению. А только оно и может быть единственным гарантом коллективной (международной) безопасности».
Значит, единая мировая лодка – «коллективная безопасность» пока ещё на плаву.
И если думать и поступать «рационально», если появится «новая стратегия», ещё поплаваем. Но для этого, – «мы нуждаемся прежде всего в новой жизнеспособной политэкономической модели».
Действительно, «нуждаемся». Мы.
А вот «Они»,– взяв опыт последних 300 лет, – вряд ли.
«Один из нас», – говорится в заключительном абзаце книги,– однажды высказал на представительной дискуссии мнение, что для всемирной «перестройки всей хозяйственной системы необходим продолжительный переходной период».
Термин «перестройка» слишком запятнан, отдельно взятое российское «плавсредство» было катастрофически подпорчено ей, но дело не в словах.
Читаем далее: «…обеспечить такой постепенный переход не способна ни одна политическая система, остающаяся в заложниках “демократических процедур”». То есть, и в предстоящей «перестройке», и в «переходном периоде», и в его «обеспечении» на капитанском мостике названные «заложники» не окажутся, – или должны быть отодвинуты в сторону…
То есть, на самом деле,– куда ж плыть им?
Русская верховная власть уже больше тысячелетия неуклонно, хотя и с зигзагами, и исповедует принцип: «Не будет отношения “власть-подчинение” – не будет и порядка, а значит, мы проиграем и в военном смысле, и в конечном счёте в историческом», – и руководствуется правилом: « властвовать, то есть нормировать жизнь большой группы людей (отдавать приказы, что делать, чего не делать) и судить за нарушение нормировки».
Так она, русская власть, вершит закон, управление и суд – триедино и единосуще…
Так ведь – или как-то по-другому?
Вот иная формулировка, к которой приходят авторы: «Дело не в том, что русский государь правит всю жизнь. Дело в том, что всю свою жизнь он посвящает правлению. Включая жизнь до и после правления. Иначе на этом стуле не усидеть».
…Я считаю себя патриотом. По-людски, без затей, без всяких прибежищ. Я всегда желаю своему народу, стране, государству счастья и верю в них. И готов уверовать во многое, что утверждается авторами «идеологии русской государственности». Например, в то, что «русская элита должна служить, а не править».
В то ещё, что «основные черты российской народной государственности – установка на жизнеобеспечение народа и готовность к обороне…»
Или такое: «То, что государство должно быть системой жизнеобеспечения для народов, его поддерживающих и им управляющих, – уникальное цивилизационное достижение России».
Или вот ещё: «Россия вышла из испытаний XX века, утратив заколебавшиеся и усомнившиеся окраины, но тем самым определив устойчивое ядро… Именно эта ядерная (или ядрёная? – Д.И.) территория и её народы – основа государства Путина, именно её население не сомневается в целесообразности своего единства, а потому она способна генерировать доверие к власти…»
Или в такое, наконец: «Прямая линия» с Владимиром Путиным ежегодно выполняет важную функцию – помогает русскому государю рассуживать по совести, исполнять свою сугубо русскую обязанность».
Но почему же нигде в книге не встречаются, не поднимаются вопросы, отчего нашу «ядерную территорию» (или управляющее ей государство) на протяжении всего русского тысячелетия устраивало (или ей устраивали?) низкое «жизнеобеспечение народа»? Почему при такой впечатляющей идеологии, при всевозможных довериях и ответственностях, служениях, посвящениях и обязанностях, при государевой «прямолинейной» совести, – всегда у нас слова расходятся с делом, вечно россияне живут хуже, чем за ближайшей западной границей? Отчего в России такая общенародная бедность, а русская доля – «сугубо» беднее всех…
Отдельный вопрос – неизбывная, пронизывающая все-все русские «долгие государства» – российская коррупция.
«Олигархов от власти отодвинули, а вот чиновников от бизнеса – нет, – пишут наши авторы. – В этом пункте сложившееся доверие государству Путина наиболее уязвимо».
Эка сказанули! Олигархов «отодвинули» от политической власти, да. Но их, и вообще любых предпринимателей, нельзя отодвинуть от влияния на политиков, от лоббирования своих интересов. И, конечно, от экономической власти над чиновником, от сговора с бюрократией.
Но в России не это главное.
Чиновники созданы, чтобы соединять государя со своим народом, управлять им. Они – приводные ремни власти, они облечены доверием государя, его ответственностью. Наши «царёвы слуги» не уязвимы ничему и никем, кроме русского государя.
Олигархов, а также просто успешных предпринимателей у нас – мало. Не они движитель коррупции.
Чиновники неисчислимы, они пронизывают страну и общество – экономику и науку, культуру, образование, медицину, спорт… И распоряжаются огромными, неисчислимыми государственными деньгами. Ибо наше государство всю тысячу лет держится приказно-командно-распределительной системы. (Ныне ещё идеологически подкреплённой триедиными, хотя и не единосущими авторами). Чиновники принимают государственные решения, командуют их исполнением, распределяют под них ресурсы и финансы. И эти государственные (ничьи!) деньги, как и властные полномочия и властненькие возможности (при исконно русском низком «жизнеобеспечении») всегда чиновника искушают.
А наше вечное оброчно-раздаточное финансирование впутывает чиновника-заказчика и чиновника-исполнителя вовсе в неразрывный узел. Один может и хочет завышать, другому должно визировать, третьему надлежит утвердить. Смета – растёт, деньги – безбашенные и бесконтрольные, разница – откатывается. У кого есть совесть, – берут по совести («борзыми щенками»). Бессовестный хапает миллионами и уже миллиардами.
Государь жизнь свою посвящает управлению чиновниками. С народом легко, тот один и далеко. А чиновников тьма, рядом и кругом. И царский суд до всех до них не достаёт. А нормального суда на них у нас не было и нет. Закон в России, по приказу-команде, что дышло…
…Карамзинское «Воруют!» уже двести лет висит над Отечеством.
У нас Анатолий Борисович Чубайс – национальное воплощение и совести, и чести.
А на свои кровные и немереные возводится уже известно кем безумный, пошлый, нечестивый дворец у самого синего моря, – как для той пушкинской старухи, которой кто-то поймал золотую рыбку.
Как же стыдно должно быть нам, русским…
…Когда-то Сергейцев и Куликов (ещё вместе с Валитовым) писали: «путинское правление не выработало пока никакой новой политэкономии для России»; «в России власть и государство имитируют демократию с согласия народа для временной передышки в противостоянии с Западом».
Прошли семь лет, пробежали не зря.
С согласия народа имитировать демократию прекратили. Новая политэкономия зреет и зреет. «Жизнеобеспечение народа» продвинулось, хотя часто в противную сторону. «Общественное мнение», за которое отчаивался когда-то Пушкин, на депутатских скамьях и вокруг нашего ТВ («зомбоящика», как пишут) расцвело и даже распустилось. И всё это продолжает «генерировать доверие к власти».
Более того, новая конституция сделала власть ещё ответственнее и доверительнее. Теперь если на «прямой линии» мне, Иванову, Петрову, Сидорову подскажут огласить неудовольствие сяким-то, то президент может указать председателю думы, тот соберёт депутатов, и они как утверждали безгласно такого-то, так и отправят его в отставку. (Но вроде бы положено будет спрашивать с депутатов за «равнодушие ко всякому долгу…»)
Но вот не так давно, в связи с навальным «навалом» событий, весьма осведомлённый и разумный обозреватель «Московского комсомольца» Михаил Ростовский размышлял: «В момент, когда я пишу эти строки, центр столицы России вновь находится в состоянии лихорадочного политического бурления. Против чего это бурление – сформулировать в принципе можно. Но вот за что это бурление? Какая продуманная позитивная программа переустройства России в нём заключена?»
М.Ростовский не стал спешить забегать. Но если можно сформулировать «против», значит, и позитивное «за» планировать «в принципе» возможно. Естественно, хочется без «переперестройки», тем паче «лихорадочной»,– но опять и даже сильнее требуется продуманное «ускорение».
Наш государь Путин ведёт свой народ уже половину срока, что понадобился когда-то Моисею в подобной ситуации. Можно бы так водить и весь срок. Но есть значительная разница.
Тогда вокруг ведомого народа пусто было. Пустыня. Но твердь.
Сейчас вокруг океан. И все «лодки» спешат. Плывут наперегонки. Отстать – нельзя.
***
Совсем недавно, абсолютно беспричинно, как по мановению чьей-то властной руки, был раскручен всплеск общественного интереса к «проблеме» пустого места посреди столичной Лубянской площади. Шли пылкие дебаты о достоинствах друг перед другом Феликса Дзержинского и Александра Невского(!). Чуть ли не готовился судьбоносный референдум… И вдруг – пшик! Надутый кем-то шарик оказался кем-то другим проколот.
Но, как известно, свято место пусто не должно быть.
У меня на этот счёт давно зреет некое альтернативное предложение.
Ещё чуть ли не 15 лет назад (в книжечке «Худший царь») я писал:
«Очень хочется, чтобы был воздвигнут памятник русскому народу.
За всё, что вынес и сделал в нашей истории.
Видится лежащая обнажённая громадная мужская фигура, наполовину скрытая в земле. Не видно одной ноги, сравнялась с поверхностью половина туловища, свободны ещё плечи и руки: в правой – прижатый снизу меч; левая, поддерживающая голову, упирается в землю. Лицо слабо тронуто улыбкой-усмешкой… А перед человеком – фигуры российских правителей, без головных уборов, со склонёнными головами, обязательно с обнажёнными торсами, со спущенными до пояса одеяниями: облачениями, камзолом, платьем, мундиром, пальто, шинелью. Их семеро: Иван Великий, Иван Грозный, Пётр Первый, Екатерина Великая, Александр-Освободитель, Ленин, Сталин… Они стоят в свой человеческий рост перед гигантским поверженным человеком, нашим мужиком. Стоят спиной к нам, но их можно обойти вокруг, заглянуть им в глаза…
И потом надолго замереть перед солью земли российской».
Сегодня, по прошествии стольких бессмысленных лет, монумент видится мне несколько иначе.
По колено в земле стоят три мощные фигуры: мужик, ребёнок и девушка. Одеты по-современному, но бедно. На мужчине расстёгнутая рубашка с засученными рукавами. У ребёнка на шее болтается плейер. На девушке открытый сарафан, правая грудь обнажена. У мужика в правой руке молот, на который он опирается. Девушка в левой возносит серп.
В лицах и фигурах – достоинство и стремление вырваться. У мужика – усмешка, у ребёнка – улыбка, у девушки – вера, надежда, любовь…
У правителей роли и место – неизменны.
Только к прежним мне захотелось добавить Николая (Палкина), – и, конечно, наших нынешних. Естественно, без нательного белья, в обвислых от пояса пиджаках.
Горбачёв – с головой, откинутой назад так, что лица и не видно.
Ельцин – с опущенной головой, один затылок виден.
ВВП – лицо открытое, взгляд прямой и твёрдый.
…Проход – от Соловецкого камня. Очередь будет, как в мавзолей.
Пространный текст,- даже публицистический трактат и тем не менее автору я бы посоветовал читать современных авторов- публицистов/а их немало/.И Виктора Астафьева не помешает.В частности, его глубокий роман”
Прокляты и убиты”/я его ныне штудирую/.Есть в этом тексте эпизод,когда ком.роты Пшенный сильными ударами сапога забивает насмерть/!/ слабого рядового Попцова/стр 85,М,Эксмо,2006/…Разгневанные новобранцы хотели было поднять на штыки Пшенного,но его спас зам.ком.роты Щусь/Щусев/.Почему такое произошло?Можно и обобщить как вопрошает автор статьи-почему у русских такая бедная доля/почему они “прокляты и убиты”?!/.Так потому что таковы обстоятельства, взращивющие разного рода самодуров наподобие Пшенного.Власть-то надо укорачивать,не давать ей/и её носителям/дурной воли,надо-давно пора!-научиться жить цивилизованно…
Словом, читайте Виктора Астафьева…