Стихи придают форму жизни!
Рубрика в газете: Страна поэтов, № 2020 / 20, 28.05.2020, автор: Наталья НИКОЛЕНКОВА
Николенкова Наталья Михайловна родилась в Барнауле в 1968 году. Закончила филфак Алтайского государственного университета. Автор поэтических сборников «Девятое марта», «Карманная психиатрия», «Малютка жизнь», «Завтрак на траве». Живёт в Барнауле.
– Для чего вам стихи – свои и чужие?
– Для чего стихи? Задавать такой вопрос человеку, который стихов в руки не брал и никогда не слушал – бессмысленно, правда? Для нормальных же людей стихи – простая и легальная форма гармонизации времени, пространства и себя в них. Структурирование. (Вспомнила диалог героев фильма Бертрана Блие «Вальсирующие». Сидят, курят утром на берегу канала. Один замечает: «Первая сигарета – самая лучшая». Второй подхватывает: «Да. Она придаёт форму рту».) Так вот, стихи придают форму (ритм, смысл дарят очевидные подсказки, неожиданные прозрения) каждому дню, ночи, всей жизни.
Мне ещё в детском саду воспитатели дарили на день рожденья книги (читаю с трёх лет). Или усаживали с книжкой (чаще всего это были Михалков, Барто, Чуковский, Маршак) на стульчик перед группой: – Наташа, читай! Дети, слушайте! – а сами уходили по своим делам.
Первый стишок придумался во втором классе после сотрясения мозга, когда упала на каток с довольно высокого забора (может, есть связь?). Потом это стало чем-то вроде физиологической потребности. Без творческих замыслов и предварительных планов, просто некое естественное отправление. Потом появились друзья-поэты, мы были интересны друг другу, обменивались текстами.
Стихотворная речь более проста и естественна, чем прозаическая. Забавно слышать, что стихи (жалостливые) помогают в трудную минуту, когда неразделённая любовь, плохая погода и нечего курить. Стихи – помогают, да, но только настоящие. Порой войдёшь в резонанс с каким-нибудь самым депрессивным прекрасным стихотворением – и твоей депрессии как не бывало. Мне (похвастаюсь) говорили, что и мои стишки помогали.
Есть ещё один миф: стихи пишутся только от несчастной любви. Если у человека всё хорошо – он идёт в кафе-мороженое или в зоопарк, безо всяких стихов. Враньё. Любая сильная эмоция, особенно если она последняя среди накопленного – и вот вам стихотворение. Счастье в этом смысле ничуть не хуже печали.
И – да, важен ритм. Совпадение с ритмом окружающего, что ли, и (или) внутреннего. Тут я согласна с Маяковским. Сама часто придумываю на ходу. Иду по городу и «пишу» в голове.
Чужие стихи? Если легли на душу – они уже не чужие. Они нужны, как пища. Как камертон. Как вредная или полезная привычка. Порой прочтёшь дрянь и думаешь: о, я-то ещё ого-го! Прочтёшь гениальное (из современного) – и полезли комплексы… И, конечно, всё когда-то прочитанное неизбежно используешь, чаще подсознательно, порой осознанно. Иначе никак. Это уже в нас, встроено в метаболизм, вросло в органы, удаляется только хирургически.
– Правда ли, что поэты тратят денег меньше, чем обычные люди?
– Откуда ж мне знать? У меня деньги долго не держатся. На Западе, как известно, поэты кормятся не поэзией. У нас научились кормиться и поэзией, раскрутившись и гастролируя, перелетая с фестиваля на съезд. Есть гранты, опять же, бесплатные сборники…
Мне денег надо мало. Потребности минимальны. Среди своих знакомых поэтов особых франтов, снобов и гурманов не наблюдала. Почти все элегантны, кое-кто не без экстравагантности, одна печёт сногсшибательные пирожки, у другой 128 пар сапог, кто-то жмот, кто-то пьёт, кто-то идёт пешком через весь город, экономя на автобусе. Короче, люди как люди. К одним деньги липнут, другие транжирят, третьи, как птичка божия, не знают ни заботы, ни труда.
– Замечаете ли, как меняется русский язык – в том числе поэтический?
– Как меняется русская речь, устная и письменная, – разумеется, замечаю и периодически на эту тему печалюсь, хотя, может, и не стоит. Орфография, пунктуация, орфоэпия почили в бозе. Но мы, надеюсь, успеем дожить в том мире, где кофе – мужского рода, а пуловеры надевают. Никогда не исправляю ошибки чужих и, тем более, незнакомых людей. Только у дочери, внучки, племянника, близких друзей. Говорить и писать правильно – так же важно, как переходить улицу на зелёный свет и не бросать банановую кожуру мимо урны.
Что касается поэзии… Увы, я довольно плохо представляю себе картину современной русской поэзии целиком. Читаю бессистемно. Но в том же «Фейсбуке» встречаю много вдохновляющего: Ирина Евса, Дмитрий Артис, Марина Кудимова, Владимир Берязев, Слава Михайлов, Игорь Караулов, Виталий Пуханов… Сейчас в стихах много сегодняшних реалий. Поймут ли потомки, о чём речь, или полезут за разъяснениями в словари? Или мы будем для них, как для нас – Тредиаковский, Языков, Державин? Однако русский язык – такая глыба, его одним ногтем не сковырнёшь. Так что будем верить в лучшее.
– Литературный Барнаул XXI века – это Наталья Николенкова плюс кто?
– Юрий, не смешите мои гланды, как говорят у нас в Одессе. Задумалась: кого назвала бы лучшим поэтом Барнаула? Наверное, по-прежнему Михаила Гундарина (хотя он сейчас работает в Москве). Александр Строганов, Елена Клишина (Ожич). Владимир Башунов, хоть он и остался в ХХ веке. Валерий Котеленец как поэт (он ещё и прозаик) в юности казался мне скучновато-прямолинейно-назидательным – а сейчас, наконец, смогла оценить лаконичность и глубину его стихов. Снова в последнее время стали поэтически активными Елена Безрукова и Фарида Габдраупова. Интересный поэт Константин Гришин, но пора ему вырваться из однажды обретённой «фирменной» формы и пойти, может быть, в другую сторону, посмотреть, что там.
Прозу нашу знаю плохо. Читаю Владимира Токмакова как собрата по поколению, тех же Александра Строганова, Елену Клишину да Анатолия Кирилина как старшего мудрого товарища. Но, повторюсь, наверняка многое просто проходит мимо меня, так что общей картины не вижу. В последнее время в очередной раз немного выпала из окололитературного процесса, не знаю, что там и как происходит, кто новый родился, кто старый воскрес.
А книг издаётся много, только успевай рецензировать. И, кстати говоря, литературный Барнаул XXI века – это ещё и публикации в журнале «Алтай». Там не только географически «наши» – но там именно наши, спасибо главному редактору Ларисе Вигандт за пристальный, пристрастный, честный и точный отбор.
– Что предшествует тому, что вы берёте в руки книгу прозы?
– Отключение Интернета (прошу прощенья за трюизм). У меня (как и у многих, наверное) есть несколько десятков книг, которые перечитываю постоянно. Порой тянет перечитать что-то определённое. Ну, вот как хочется орехов или шоколада. Набокова могу открыть на любой странице и «съесть» несколько кусочков, смакуя. Или Ромена Гари. После последней экранизации «Анны Карениной» не смогла не перечитать роман. Новинки читаю чаще всего по наводке проверенных критиков и знакомых, потому что прочесть всё, что сейчас издаётся (хорошее, разумеется), просто нереально. Люблю хорошие детективы, в основном английские и французские. Из наших – ранний Акунин и Татьяна Устинова. Почитать перед сном – святое дело.
Многие знакомые перешли на аудиокниги, я пока нет. И ридера мне не надо. Хочу нюхать страницы, осязать обложку, постукивать по переплёту, уточнять выходные данные, имя редактора и иллюстратора…
– На каких условиях напишете гимн алтайских мукомолов?
– На любых. Я уже не раз писала стихи на заказ – отдельным людям или организациям. Стараюсь делать это без халтуры, не на уровне «…но от души тебе желаю с хорошим мальчиком дружить». Кстати, писала я и для мукомолов! Не буду упоминать фирму – но это был крутой календарь с крутыми снимками крутого фотографа и моими стихами на каждый месяц.
– С чем рифмуется слово «Алтай»?
– В прямом смысле? «Шалтай-Болтай», конечно. «Курултай» – ну, это этнографическое. «Китай, Индокитай». «Болтай» или «не болтай». «Летай, читай, считай» – в общем, много побудительных глаголов. А ещё – «Феличита».
– Самый интересный собеседник в жизни – это?..
– Из великих мертвецов хотелось бы поговорить с Пушкиным, Цветаевой, Высоцким. Из современников – с Захаром Прилепиным, Сергеем Шаргуновым, Иваном Охлобыстиным, Александром Невзоровым, да не шокирует вас мой «попсовый» выбор. И все мои близкие друзья. Все они – красавцы, все они – таланты, все они – поэты. Сумасшедшие есть, дураков нет. А вообще, господа, как говорится, учите латынь: в аду по-русски не говорят. Опять же, в раю – климат, зато в аду – общество. Кажется, все трюизмы собрала? (улыбается).
– Какого памятника не хватает Барнаулу?
– Памятника Александру Родионову, большому знатоку истории Барнаула, Алтая, Сибири. Вот прямо возле Шишковки (наша главная библиотека) и поставить. А ещё надо тихонечко, под покровом ночи, убрать всю «городскую скульптуру» в виде бесконечных мишек и прочей фауны. Мы-то ладно, эстетически перестрадаем – а вдруг наши дети и внуки чем-нибудь заразятся?
– Скоро в Новосибирске поставят спектакль по текстам Янки Дягилевой и Егора Летова – приедете?
– Загадывать не буду, но очень хотелось бы. Видела-слышала и Янку, и Егора, когда они приезжали в Барнаул. Не назову себя фанаткой – но переоценить вклад обоих в мировоззрение как минимум двух поколений невозможно. Да и меня, нефанатку, некоторые тексты пробирают до костей.
– Стихи не в рифму – для ленивых поэтов?
– Нет, конечно. Иногда текст сам противится рифме, самопроизвольно «белеет». Или отсутствие рифмы в определённой строке становится дополнительным смысловым акцентом. Вспомним, наконец, стишки-пирожки и стишки-порошки, где отсутствие рифмы «там, где надо» как раз и производит нужный комический или трагикомический эффект.
Мне всегда казалось, что писать верлибр – значит, брать на себя дополнительные огромные обязательства. Тут не почирикаешь лирически, тут всё должно быть сложно, глубоко, концептуально. В юности был период увлечения Имантом Зиедонисом и другими прибалтийскими мастерами верлибра. Сама написала крайне мало верлибров, очень давно. Я лучше почирикаю…
Беседу вёл Юрий ТАТАРЕНКО
Фото из личного архива Н.Николенковой
А поэзия должна быть ГЛУПОВАТА?
Уважаемые!
Либо пишите верные даты, либо не пишите совсем – если боитесь «обидеть женщину»!
Наташа, моя одноклассница, а я родилась в 1964-м и была самой младшей в классе…
Я скромный и худой зверек.
Худой – от слова «худо»…
(это я про себя, продолжение есть, так что, Наташа, дописывать не требуется) 😉 Художник я), хотя мы все, в нашем дивном классе – рифмоплетствовали.
1. Оказывается Н. Николенкова с филфаком Алтайского гос. университета не знает нормальных алтайских поэтов 70-х и 90-х годов: барнаульцев Станислав Яненко, Владимир Коржов, Валерий Крючков, Геннадий Володин (Новоалтайск).
2. И даже не упомянула, что в 1966 году на Алтай приезжал Николай Рубцов, который создал цикл “сибирских” стихотворений, в том числе знаменитое “Шумит Катунь”.
3. У неё ориентиры на модернистов с рифмами и без. Издержки “образования”?