СУДЬБА НАМ ПОСЫЛАЛА ВЫЗОВ
Рубрика в газете: Личность, № 2019 / 37, 10.10.2019, автор: Евгений БОГАЧКОВ
За что мы любим и ценим Танзилю Зумакулову? Дело не только в том, что она поэт-горянка, хотя это само по себе необычное явление для поэзии народов Северного Кавказа («Праматери мои, мне хвастать нечем, / Из сердца слово я могу извлечь / Не потому ль, что вас лишали речи, /А мне сегодня подарили речь?»). Она действительно смогла очень многое выразить в особом горском мироощущении. Например, отношение к камням. Как писали критики, «Мы в среднерусской полосе… привыкли к тому, что у поэтов человеческим языком говорят лишь берёзки и полевые цветы, но только не камни. А для Зумакуловой камень – это во многом и олицетворение многовековой истории горских народов, и символ жизни, и важнейший атрибут домашнего очага» (В.Огрызко). Вот как она пишет от имени камня:
Но я не мёртв, и не по чьей-то воле
Я непокорный свой смиряю нрав,
И я чернею от душевной боли,
Я замираю, памятником став.
Однако Танзиля Зумакулова не просто выразила душу балкарцев, она смогла открыть то, чего до неё никто не знал. Когда Танзиля была ребёнком, на её глазах случилось страшное горе – весь гордый балкарский народ был репрессирован, погружён в грязные вагоны и депортирован в Казахстан и Киргизию. Для девочки это было великое потрясение. Спустя годы, она написала о том, что пережила сама, что пережила её мама, её родня и близкие.
«Да иссякнет огонь очага твоего!» –
Нет проклятья сильней у врага твоего.
Кто впервые придумал и первым изрёк
Это страшное слово проклятья?
Кем он был, этот мудрый, но злой человек,
Не могу уяснить и понять я.
Никогда не иссякни, наш старый очаг,
Грей других, но гори, мой родимый.
Пусть дыханье моё, чтобы ты не зачах,
Станет жаром твоим или дымом!
Что бы ни было, я за себя не боюсь.
Пусть сгорю и осяду я сажей.
Пусть умру я и в глиняный ком превращусь,
Пусть очаг этой глиной обмажут.
Я готова всё бросить и всем пренебречь,
Вы моих не услышите жалоб,
Лишь бы грелся очаг и родимая речь
У растворённой дверцы звучала!
Годы на чужбине… Не так-то просто оказалось при всём уважении к народам Северного Кавказа со стороны народов Средней Азии, тем не менее, сохранить самобытность своей культуры, свой язык и лучшие человеческие качества. Всё это отразилось в её стихах.
И в час, когда в сто первый раз
Судьба нам посылала вызов,
Текла слеза из узких глаз
Нещедрых на слезу киргизов.
Подлинную её поэзию, конечно, оценили ещё киргизы, среди которых Танзиля вывела свои первые строчки. В том числе её оценили великие сыны приютившей балкарскую девочку земли. Вот как отзывался о ней Чингиз Айтматов:
«Я знаю Танзилю как одного из видных тюркоязычных поэтов мира. У нас в Средней Азии звезда первой величины среди женщин – Зульфия. Для Кавказа такой звездой является балкарская поэтесса Танзиля.»
Стоит отметить, что Танзиле удалось своими глубокими, сердечными, проникновенными словами и образами удивить и расположить к себе не только среднеазиатских ценителей поэзии, но и людей с противоположной, европейской стороны огромной советской державы. Едва ли не лучше всех о её стихах сказал классик литовской поэзии Эдуардас Межелайтис:
«Танзиля – очень человечный поэт. Вся её поэзия дышит большой любовью к человеку. О чём бы они ни писала – всё это глубоко волнует, ибо это не только слова, не только строфы, не только стихи – это молекулы её сердца и атомы её души. А это свойство большого, врождённого, неповторимого таланта… Танзиля не пишет, она поёт. Она не пишет – из её щедрого сердца чистым горным ключом поэзия бьёт сама…»
Возвращение её на родину состоялось в середине 50-х годов. Но и тут всё было не так-то просто. По сути надо было заново доказывать, что ты человек, с правом своего голоса и с правом своего мнения на то, что происходит в мире и в стране.
Другая проблема: чтобы тебя услышал весь мир, надо было найти достойного переводчика. Танзиле в этом плане протянули руку помощи замечательные советские поэты. Прежде всего здесь нужно назвать Наума Гребнева и Юлию Нейман, приложивших огромный труд, чтобы передать для русскоязычных читателей уникальный мир балкарского поэта.
Впрочем, Танзиля никогда не гналась за дешёвой славой или популярностью. Самое главное для неё было, чтобы её услышали и поняли земляки, родные балкарцы.
После распада Советского Союза всё стало очень сложно и неоднозначно. Появились горячие головы, которые требовали обособленности балкарцев от всего мира. Другие говорили, что путь спасения – в растворении среди больших народов. Танзиля, как мудрая женщина, всегда выступала за то, чтобы сохранять самобытность балкарской культуры. Но она понимала, что это возможно только, если будет не пафосная и мнимая, а реальная дружба народов. И сама она своей поэзией, безусловно, внесла весомейший вклад в эту дружбу. Достаточно вспомнить её удивительную поэму «Благодарность», посвящённую великому русскому поэту Пушкину, но обращённую чуть ли не ко всем многочисленным народам Советского Союза, к талантливейшим их творцам.
Отдельно надо сказать о том, какие у Танзили замечательные братья. Они всегда, в любой ситуации готовы на уши поставить всю страну, чтобы только мир знал, кто такие балкарцы и кто такая Танзиля. Я сам это почувствовал, побывав в Нальчике пять лет назад на торжествах в честь Танзили Мустафаевны. Всем бы иметь таких братьев! И ведь они правы. Об их сестре и вправду должен знать весь мир.
Интересно, там у балкарцев тоже родители выбирают, какой язык учить детишкам в школе – русский или балкарский? Как в Удмуртии? Или верят, что язык это основа народности?
даже в переводе стихи хороши