Связанные одной целью
Олег Куваев и Варлам Шаламов
№ 2022 / 2, 21.01.2022, автор: Светлана ЛЕОНТЬЕВА (Нижний Новгород)
«Я всюду прославлен,
Везде заклеймен,
Легендою давней
В сердцах утвержден.
Сердит и безумен
Я был, говорят,
Страдал-де и умер
За старый обряд»
17 января 1982 умер Варлам Шаламов.
8 апреля 1975 умер Олег Куваев.
Что роднит этих русских писателей? Север. Ибо север – это жизнь, боль, смерть; север – это романтика, это золото, это Колыма, Магадан, Певек. Север – это мороз, вечная мерзлота, льды, распухшие от цинги ноги в кровоточащих язвах, обмороженные пальцы, вырванные зубы. Север – это страх. Север – это надежда. Север – это многое в одном.
«Я должен быть правдив – в тех случаях, когда правда, а не ложь идет на пользу другому человеку. Я должен быть одинаков со всеми – высшими и низшими. И личное знакомство с начальником не должно быть для меня дороже знакомства с последним доходягой. Я не должен ничего и никого бояться. Страх – позорное, растлевающее качество, унижающее человека. Я никого не прошу мне верить, и сам не верю никому. В остальном – полагаться на собственную интуицию, на совесть. Так я начал жить в лагере, все время думая о том, что я здесь – от имени тех людей, которые посланы сейчас в тюрьмы, ссылки, лагеря. Но это я должен только думать про себя, помнить, что каждый мой поступок и друзьями, и врагами будет оценен именно с этой, политической, стороны. Быть революционером – значит, прежде всего быть честным человеком. Просто, но как трудно».
В. Шаламов. 1961
Запомним это – быть честным человеком. Честным!
Шаламов никогда не был перебежчиком. Он так и остался несмотря на лагерный путь приверженцем социализма, то есть придерживался левых взглядов. Он не перешёл на тот берег, хотя все мосты были разостланы перед ним. Это и выставка в Германии «Жить или писать. Рассказчик Варлам Шаламов», которую подготовили кураторы: профессор Вильфрид Шёллер и филолог-славист Кристина Линкс. Это были материалы фотографа из Польши.
Олег Куваев тоже остался верен своим принципам: главное – это литература! Это могучий русский язык. Это люди севера, их жизнь, их борьба, их способ выживания. Я – писатель и на том спасибо!
«Баклаков долго спал и просыпался тоже долго, не единым вскидыванием души и тела, как это происходило в тундре. Сквозь сон он слышал чей-то голос и короткие ответы Валентина. Когда он открыл глаза, прежде всего увидел наглого кота Федосея, известного также как “Комендант порта”. Федосей сидел на соседней койке и презрительно разглядывал Баклакова суженными глазами.
“Однако… вчера”, – подумал Баклаков.»
О. Куваев «Территория»
В. Шаламов переписывался с Борисом Пастернаком, а Солженицына назвал «орудием» холодной войны. Хотя А. И. Солженицын наоборот верил в Шаламова: «Я считаю вас моей совестью». То есть Солженицын считал своей совестью Варлама Шаламова, это происходило по той причине, что своей не было или по той причине – что действительно Шаламов – человек чести и совести!
Итак, после Шаламова – сорок лет прошло, после смерти Куваева – 47. Что для Бога 40 лет, 47 лет? Капля…Но всё-таки хочется рассмотреть в этой капле – весь океан! Океан – многополярен. Никак не двухполярен – правые и левые, демократы и социалисты.
Шаламов отрицательно относился к Сталину.
Из документов: «В 1926 году Шаламов решил поступить в университет. Об учебе Шаламов писал: «В Московском университете диспуты были особенно остры. Всякие решения правительства обсуждались тут же».
В те же годы Варлам Шаламов был сотрудником радиогазеты «Рабочий полдень». Он 7 ноября 1927 года побывал на антисталинской демонстрации к десятилетию революции, которая прошла под лозунгами «Выполним завещание Ленина!» и «Долой Сталина!». Спустя полтора года его арестовали в подпольной типографии, где печатали «Завещание Ленина» — письмо Ленина, в котором он дал оценку своим соратникам и негативно отозвался о Сталине. Это был его первый арест, пока шло следствие, писатель был в Бутырской тюрьме. Далее, его, как и Рыбакова за троцкизм в 1929 году тоже арестовали прямо в типографии, где он подпольно тиражировал литературу о Троцком. Где критиковал Сталина за то, что может произойти возврат к капитализму. Вот такой парадокс.
Итак, север. Колыма суровая. Колыма, где расстреливают. Колыма, где жутко, страшно, где клопы в бараке, вши в волосах, болящие и гноящиеся раны…
Но речь об ином: о таланте!
Это и ноос, логос и демиург одновременно! Шаламов очень талантлив. Чрезмерно. И как все слишком талантливые писатели – он находился в перехлёсте. Или точнее – занесло!
Лагерная тема – это тема вечная.
Это тема многих писателей. И она будет всегда темой многих. Но тема теме рознь. Главное – какие сделать выводы, главное, как осветить события. Каким языком. Язык писателя – вот что главное. Шаламова я бы с лёгкостью соотнесла с Захаром Прилепиным по уровню даровитости. С его «Обителью». Я бы сказала – это одна волна. Взгляд. Любовь. Продолжение. Но Шаламов – там был. Он прошёл этот трудный, неимоверно страшный путь. Этим ценен. И этим же не сломлен. Олег Куваев с его «Территорией» тоже тем уникален, что прошёл путь по этой территории, видел северное сияние, оленей, перебирал камни на берегу озера, мёрз, пил с мужиками-геологами горькую. (Тут мне вспомнился Никита Михалков с его фразой – если что, то мы геологи…)
Куваева и Шаламова объединяет то, что оба прошли путь севера, держали в ладонях небо севера, мёрзли, жили в бараках. Куваев – в рабочем бараке. Шаламов – в зековском. Но на севере много людей, которые были осуждёнными, они там остались, поселились. Поэтому тюремная тематика для обоих – это то, что они видели. То, что прошли.
Одно дело – изучать в архиве, как это сделала Гузель Яхина, материалы о лагерях. Другое дело и это колоссальный опыт, побывать там самому. Или самой. Я даже натолкнулась в «Колымских рассказах» у Шаламова на фразу, что он был счастлив оказаться в лагере, ибо это – опыт: «Это я обнаруживаю не сразу, но навсегда, на всю свою колымскую 17-летнюю жизнь. Сила моя пропала и никогда не вернулась. Осталось умение. Наросла новая кожа, только силы не стало…»
Куваева долго не публиковали, не принимали в Союз писателей.
Шаламов вообще был запрещён. Хотя при жизни у него вышло пять сборников стихов. А документально Шаламов был представлен к советскому Ордену Знак Почета и к Ленинской премии. Но не успел получить в виду ранней смерти. Не буду пересказывать известный момент, когда он в «Литературной газете» возмутился тому, что его «Колымские рассказы» без согласия и разрешения опубликовали за границей. Шаламов понимал – это борьба против СССР, а точнее против России. Итак, открытое письмо Шаламова: «Я отдаю себе отчёт, какие грязные цели преследуют эти господа, пышущие ненавистью к нашей великой стране, к её народу. Они пойдут на любую провокацию, на любой шантаж, на любую клевету. Всё сказанное относится к любым белогвардейским изданиям за границей. Зачем я им понадобился в свои 65 лет?»
Я видела в социальных сетях отзыв: «Шаламов мрачен. Кто из молодёжи будет его читать?» Ну, господа-товарищи писатели мои, разве это мрачно? Это правдиво. Это верно. Это беспощадно. Если идти этим путём, то все детективы – это мрак.
И жизнь, вообще-то, не песня. И не облако.
Союз писателей – это не шоу.
Газета – это не развлекаловка.
Важно, какие мысли ты высказываешь, Какие имеешь цели.
Можно всё продать – купиться за большие деньги.
Но ни Шаламов, ни Куваев не купились.
Этим они и ценны. Точнее бесценны.
* * *
Меня застрелят на границе,
Границе совести моей,
И кровь моя зальет страницы,
Что так тревожили друзей.
Когда теряется дорога
Среди щетинящихся гор,
Друзья прощают слишком много,
Выносят мягкий приговор.
Но есть посты сторожевые
На службе собственной мечты,
Они следят сквозь вековые
Ущербы, боли и тщеты.
Когда в смятенье малодушном
Я к страшной зоне подойду,
Они прицелятся послушно,
Пока у них я на виду.
Когда войду в такую зону
Уж не моей — чужой страны,
Они поступят по закону,
Закону нашей стороны.
И чтоб короче были муки,
Чтоб умереть наверняка,
Я отдан в собственные руки,
Как в руки лучшего стрелка.
И опять, в сотый раз хочется сказать о наличии таланта. Это то – что либо есть, либо нет. Это то, как у Высоцкого «рваться из всех сухожилий», это наравне с Гайдаром. С Н. Островским и А. П. Мересьевым. Это и Зоя Космодемьянская. Ибо это для страны и народа. Шаламов был вместе с народом, «где мой народ к несчастью был», как сказала Анна Андреевна Ахматова.
Какова наша история – такова история пути писателей.
Главное, не был предателем.
Перебежчиком. Приспособленцем. И чтобы тебя не купили. Чтобы вы не творили по заказу. Шаламов – истинный патриот. Он был атеистом, но глубоко верил в справедливость. Это тоже Бог.
Куваев – тоже атеист. Но он верил в лучшую долю. И это тоже вера:
«Сергей надел на голое тело полушубок и вышел на улицу. Свет ударил в
глаза. Пахло морем, соляркой и каменным углем. Он прикрыл на мгновение
глаза, и вдруг ему послышался другой, травяной и лесной запах его разъезда,
и как утром он шел по знобящей босые ноги росе, вкус молока на губах и
невнятная тоска по дальним местам, которая не оставляла его никогда.
Баклаков прошел к морю, скинул полушубок, снял трусы и голышом бросился
в воду. Вода обожгла. Он доплыл до ближайшей льдины, оттолкнулся от
скользкого бока и бешено замахал на берег. Накинув полушубок, он пробежал к
бараку и возле стены растерся полотенцем. Все! Жизнь хороша и, как всегда,
удивительна. Ледяные ванны сдвигают психику в нужную сторону. Жизнь меня не
колышет. Слаба».
(О. Куваев. «Территория»)
В 1953 году Шаламов смог вернуться в Москву, пройдя путь лагеря, став фельдшером, освободившись, скопив денег на билет, он начал работать над своим сборником «Колымские рассказы». Позже устроился внештатным корреспондентом в журнал «Москва», стихотворения Шаламова печатали в журналах «Знамя» и «Юность». Это ли не признание? Публикация – всегда радость!
А ещё у Шаламова была целая тетрадь, в которой он критиковал Солженицына…
-
«Я считаю Солженицына не лакировщиком, а человеком, который не достоин прикоснуться к такому вопросу, как Колыма!»
-
«С Пастернаком, Эренбургом, с Мандельштам мне было легко говорить потому, что они хорошо понимали, в чем тут дело. А с таким лицом, как Солженицын, я вижу, что он просто не понимает, о чем идет речь»
-
После публикации «Одного дня Ивана Денисовича» Варлам Тихонович написал автору письмо, где говорил: «это лагерь «легкий», не совсем настоящий». И далее: «Блатарей в Вашем лагере нет! Ваш лагерь без вшей! Служба охраны не отвечает за план, не выбивает его прикладами. Кот! Махорку меряют стаканом! Не таскают к следователю. Не бьют. Хлеб оставляют в матрасе. В матрасе! Да еще набитом! Да еще и подушка есть! Работают в тепле. Хлеб оставляют дома! Ложками едят! Где этот чудный лагерь? Хоть бы с годок там посидеть в свое время. Сразу видно, что руки у Шухова не отморожены, когда он сует пальцы в холодную воду. Двадцать пять лет прошло, а я совать руки в ледяную воду не могу».
В 1960-х в СССР печатали отдельные рассказы Шаламова о Колыме. В издательстве «Советский писатель» выходили его поэтические сборники «Огниво», «Шелест листьев», «Дорога и судьба». Рецензии на них писали известные критики и писатели — Борис Слуцкий, Вера Инбер.
«Стихи умные, суховатые…» – Георгий Адамович.
«Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с
золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в “сучьих кутках”,
затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт “жизни как все”,
– все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что
такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как
настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не
ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит
индивидуальная жизнь человека».
О. Куваев «Территория»
Я считаю, что семинары молодых писателей, мастер-классы надо проводить лишь с теми, кто прочёл великих наших истиных русских талантливых писателей. Премию давать надо лишь тем, кто проштудировал их автобиографии. Кто знает наизусть хотя бы десять отрывков из их произведений.
Я, с точки зрения поддержки плюрализма мнений, разочарован. Пропала самостоятельная авторская позиция, она стала походить на мысли Клюзова.
“Одно дело – изучать в архиве, как это сделала Гузель Яхина…” – хе-хе, вам самим не смешно?))) Вы её ещё писательницей назовите)