В 2402 км от Канн

Рубрика в газете: Кинотусовка, № 2021 / 29, 29.07.2021, автор: Тигран АЙРАПЕТЯН

На церемонии закрытия 74-го Каннского кинофестиваля произошло нечто крайне закономерное: режиссёр Спайк Ли сделал так, как надо. И дело даже не в выборе победителей, хотя и он оказался на редкость удачным – все решения были либо интересными, либо понятными и уважаемыми. Нет, главным героем церемонии стали трудности перевода. Из-за недопонимания Спайк, президент жюри, объявил обладателя главного приза раньше, чем остальных. Мелани Лоран, сидевшая рядом, еле сдерживала своё возмущение, Мати Диоп закрыла лицо руками, а Тахар Рахим оказался самым сообразительным и выскочил объявлять лауреата премии за лучшую мужскую роль вместо сконфуженного президента. Кто же знал, что словосочетание «первый приз» будет истолковано иначе, не в смысле порядка вручения. Каннские инсайдеры обещали хаос, и он случился по-полной. И пока половина Твиттера исходила желчью, другая половина поддерживала эту оплошность. Да, она уничтожила значительную часть напряжения, но в то же время стала глотком свежего воздуха, которого так не хватало на набережной Круазетт.

В 2020 году Канны оказались отменены всего лишь в третий раз в истории. И если в 1939 году их остановила война – на следующий день после открытия фестиваля Германия начала вторжение в Польшу, – а в 1968 году часть конкурса была показана, пока не приехали ведущие «нововолновцы» и не перевели всё внимание на студенческие демонстрации, то с 2020 годом ситуация оказалась иной, менее агрессивной, но такой же драматичной. Берлинале того года заканчивался в то время, как проклятый вирус только начинал своё шествие по Европе, и стал последним фестивалем доковидной эпохи. Канны до последнего тянули с отменой, отчаянно отказываясь переходить в онлайн-режим, и в результате всё-таки перенесли фестиваль до лучших времён. Через некоторое время они огласили список фильмов, которые должны были быть представлены в программе, а чуть позже даже провели сильно урезанную версию действа, но урон был очевиден. Венеция, которой повезло проходить в начале осени и не совпасть с пиком вирусной катастрофы, состоялась, и 2020 год оказался очевидно проигрышным для главного кинофестиваля в мире – отчасти потому, что Канны отказались адаптироваться.
Эта проблема уже давно является одной из главных для Канн. Их консерватизм и элитарность одновременно позволяют им оставаться Меккой для киноманов, попадание в которую мало с чем сравнимо, и при этом заставляют безнадёжно устаревать. Пока Берлин даёт простым зрителям возможность купить билет на любой из доступных сеансов, а Венеция решает вопросы с помощью засилья Голливуда в конкурсе, Канны стабильно держатся за свои труднодоступность и громкие имена в программе. Но о каждом пункте следует сказать поподробнее.
Сперва – о возможностях для зрителей. В 2018 году Канны расщедрились и ввели специальную программу для молодых киноманов под названием «3 дня в Каннах». То, что раньше было доступно только для журналистов и работников кино, открылось и для простых любителей кино. Нужно только написать письмо о том, как ты любишь кино и как хочешь попасть на такой авторитетный смотр, выбрать сессию (первые или последние три дня) – и вуаля! Тебя, скорее всего, примут. Оплачивать жильё и дорогу, разумеется, надо самому, но взамен получишь шоппер, большую прекрасно изданную книгу с полной информацией о программе и, самое главное, – бейджик. Впереди ранние подъёмы, очереди по два часа под палящим солнцем и надежда, что место в зале на тебя останется.
Я попал в Канны по той самой трёхдневной программе в 2019 году. Этот опыт сложно сравнить с чем-то ещё: ты попадаешь в мир, где за соседним столиком сидят люди, которые разбираются в кино и фестивале лучше тебя, хотя кажется, что такое невозможно. Весь городок пропитан чудесным фестивальным духом, растворяющимся в майском мареве. Я попал только на три сеанса, многие билеты, заказанные мной заранее, оказались нереализованными – банально не хватило места. И не всё, что я там увидел, мне понравилось. Но это всё равно было неописуемое блаженство – я в Каннах! Знакомлюсь с китаянкой, чей первый фильм показывают где-то на задворках, но – в Каннах! Случайно разговариваюсь с немецким продюсером, который приехал искать финансирование для своего режиссёрского проекта – в Каннах! Смотрю на самого настоящего Кантемира Балагова – в Каннах! Вижу родного Джима Джармуша с командой, а потом и ненаглядного Педро Альмодовара, билета на фильм которого мне так и не хватило – в Каннах!
Буквально через месяц я уже смотрел «Боль и славу» в большом зале «Авроры». Ещё через неделю – во дворе той же «Авроры», рассыпаясь в комплиментах, пожимал руку Василисе Перелыгиной перед премьерой «Дылды», а потом задавал вопрос из зала Кантемиру Балагову, которого видел намного ближе, чем в зале Дебюсси. За год я просмотрел все фильмы конкурса, за исключением одного – «Мектуб, моя любовь. Интермеццо» так и не появился в сети из-за скандала вокруг режиссёра. От поездки в Канны у меня остались только бейджик с дурацкой фотографией, прекрасно изданная книга с информацией обо всех фильмах смотра, шоппер, который я до сих пор с удовольствием беру с собой в прогулки по городу – и практично, и покрасоваться можно. А ещё остались воспоминания, чудесные, светлые, неповторимые.
В феврале 2020 года я полетел в Берлин, на последний фестиваль доковидной эпохи. Там уже не было ни марева, ни абсолютной эксклюзивности, ни знакомств с режиссёрами. Но там сохранилось нечто куда более важное – кино. Без красивой обёртки, без очередей на сеансы и постоянного ощущения окружающей тебя индустрии, воздействие контакта с кино только усилилось. Я мог спокойно ночью взять билет, а наутро пойти смотреть «Сибирь» Абеля Феррары. И там был контакт со зрителем, сидящим с тобой по соседству – они попали в зал не потому, что хотели стать частью фестиваля. Им было интересно посмотреть новый интересный фильм, о котором они, возможно, не слышали. Гала-премьеры, разумеется, тоже были, но приоритет Берлинале был ясен. Зритель нужен кино, а кино нужно зрителю – не только дирекции фестиваля и критикам.
Если резюмировать: Канны гонятся за громкими именами и инфоповодами, по сути существуют ради местного кинорынка, они крайне консервативны, и при этом настаивают на своей правоте, зачастую себе в ущерб.
Вот теперь можно поговорить и про кино.
У этого конкурса было много особенностей. Он больше, чем повелось в последние годы – в нём 24 фильма, таких цифр не случалось с 1995 года. Здесь, понятное дело, сыграл свою роль пропуск года: для сравнения, Берлинский фестиваль, который в 2020 году закончился прямо перед локдауном, в 2021 собрал в конкурсе всего 15 фильмов. В борьбе за Золотую Пальмовую Ветвь практически не была представлена Азия, совсем не было латиноамериканских режиссёров, зато были два фильма из Африки. Женщин тоже было мало, всего четыре, так что по разнообразию фестиваль ещё до открытия получил жирную двойку от тех, кто следит за этим вопросом. Ладно, двойку с плюсом, но всё ещё неуд. В трёх фильмах (плюс работа Арно Деплешена вне конкурса) сыграла Леа Сейду, одно из главных лиц фестиваля, символизирующего возвращение к жизни после пандемии. По злой иронии она так и не доехала до Канн – ковид сделал своё дело, и Леа осталась на карантине в Париже. Нарочно не придумаешь.
И самое интересное: очень много параллелей оказалось с программой пятилетней давности. Из основного конкурса 2016 года в борьбу за Пальму-2021 перекочевали Асгар Фархади, Пауль Верхувен, Брюно Дюмон и, прости Господи, Шон Пенн, из «Особого взгляда» – Юхо Куосманен и Кирилл Серебренников, вне конкурса тогда был показан фильм Махамата-Салеха Харуна, в параллельных секциях – дебют Джулии Дюкорно, работы Надава Лапида и Жоакима Лафосса. Андреа Арнольд, чья «Американская милашка» тогда получила Приз жюри, через пять лет возглавила жюри «Особого взгляда», Клебер Мендонса-Филью, приезжавший тогда с «Водолеем», попал в основное жюри, а Джессика Хауснер получила повышение из жюри «Особого взгляда», будучи частью которого она присудила победу Куосманену и проигнорировала Серебренникова, в главное, где произошло нечто похожее. Весь этот поток имён и взаимосвязей не бесполезен, в чём читатель вскоре сам убедится.
Дело в том, что 2016 год был отмечен самым значительным разрывом между желаниями публики и критиков и решением жюри. Конкурс того года был невероятно сильным, возможно, лучшим за десятилетие. В нём были яркие жанровые работы от знаменитых разрушителей устоев: «Неоновый демон» Рёфна, «Служанка» Пака Чхан Ука, «В тихом омуте» Дюмона и «Она» Верхувена. Были «Патерсон» Джима Джармуша и «Хульета» Педро Альмодовара – фильмы живых классиков, никогда не побеждавших в Каннах. Был, в конце концов, «Тони Эрдманн», любимец критиков, получивший рекордно высокие оценки и включённый во многие списки лучших фильмов и того года, и десятилетия. Ни один из этих фильмов не получил от жюри ни одного приза, не то что Пальмы.
Все фильмы, награждение которых было бы печальным событием разной степени предсказуемости, остались просто участниками. Не получили особого внимания штатные франкофоны – бельгиец Жоаким Лафосс с фильмом про мужчину с биполярным расстройством, обладатель Пальмы за 2015 год Жак Одиар с мелодрамой про свободную любовь, Катрин Корсини со злободневной драмой про протесты «жёлтых жилетов», и даже Франсуа Озон, чей новый фильм многие называли лучшим во внушительной карьере режиссёра. Не таким увидело жюри будущее родины кино.
Оба африканских фильма, прохладно принятые публикой, также остались забытыми. И если марокканец Набиль Аюш с фильмом про молодых рэперов вряд ли мог рассчитывать на какие-то награды, то Махамат-Салех Харун, французский гражданин, снимающий кино про родной Чад, был фаворитом многих экспертов с самого объявления программы. Как же – единственный представитель Чёрной Африки в конкурсе, имеет Приз жюри, да ещё и сюжет его фильма как будто вобрал в себя все стереотипы о фестивальном кино, что могут быть у зрителя, который его не смотрит и не собирается. Бедность, ислам, подростковая беременность, аборты, борьба женщин за права. В Палату мер и весов! Спайк Ли на такое не повёлся – для него, вопреки расхожему мнению, есть вещи более важные, чем цвет кожи режиссёра. И он не признаёт полумер, одной из которых, скорее всего, и является фильм Харуна.
Многим любимцам синефилов тоже не повезло: ни Брюно Дюмону, чья сатира на журналистику собрала в основном отрицательные отзывы, ни Паулю Верхувену, напротив, покорившему почти всех историей средневековых монахинь-лесбиянок, ни Уэсу Андерсону, новый фильм которого приняли холодно даже многие верные фанаты. Не впечатлил и Нанни Моретти, в своё время принёсший Италии первую Пальму за долгие годы и ставший самым народным режиссёром своей страны. Его новая работа, кажется, утомила или расстроила всех, кто её посмотрел.
Отдельного абзаца заслуживает катастрофа по имени «Шон Пенн». Человек, когда-то снимавший достойное, порой даже выдающееся кино, в 2016 году привёз в Канны свой фильм «Последнее лицо» и провалился с треском настолько громогласным, что мог бы стать причиной пары извержений вулканов. Поэтому, когда Тьерри Фремо сказал, что в программу будет добавлен ещё один фильм, никто и подумать не мог, что состоится возвращение антирекордсмена. Но всё сложилось именно так – вместо Джейн Кэмпион и Эндрю Доминика в Каннах оказался Шон Пенн, и его новый фильм ожидаемо собрал разгромную критику, пусть и не такую уничтожающую, как в прошлый раз. Зато его покажут в кинотеатрах, а не на Нетфликсе, ведь это самое важное в глазах отборщиков! Да и, в конце концов, чёрный пиар – это тоже пиар.
Из обидного вспоминается только невнимание жюри к фильмам Кирилла Серебренникова и Шона Бэйкера. С нашим соотечественником всё, в принципе, понятно – он и для русских критиков оказался специфичным, что уж говорить о тех, кто в России не жил. А вот Бэйкер казался одним из фаворитов – его фильм уже купила самая популярная американская прокатная компания независимого кино, «А24», он собрал очень хорошие отзывы, и даже говорили, что Спайк Ли аплодировал ему стоя. Да и сам Шон Бэйкер является одним из лучших инди-режиссёров современности. Но, как не раз было сказано на закрывающей пресс-конференции, наград было ограниченное количество.
Конечно, вслед за Спайком сразу хочется поговорить о главном триумфаторе, но мы всё-таки последуем за протоколом и вспомним победителей по порядку. Тем более, что каждый из них заслуживает самого пристального внимания.
Приз за лучшую мужскую роль получил молодой американский актёр Калеб Лэндри Джонс, сыгравший психически неуравновешенного юношу в фильме Джастина Курзеля «Нитрам» (перевёрнутое имя Мартин). Несмотря на то, что сама картина, посвящённая самому жуткому массовому расстрелу в истории современной Австралии, многих зрителей шокировала в худшем смысле слова, практически все они отмечали работу Джонса как выдающуюся. Эта роль – редкая главная для актёра, более известного яркими работами второго плана: например, мерзкий брат девушки главного героя в фильме «Прочь», и работник рекламного агентства, арендующий героине «Трёх биллбордов» то самое пространство для её нужд. Зная Курзеля и то, какую свободу и дикую энергию он даёт актёрам в своих фильмах, можно надеяться на самый настоящий прорыв для юного таланта.
Лучшей актрисой смотра была признана норвежка Ренате Реинсве, покорившая жюри своей ролью в фильме Йоакима Триера «Худший человек на свете». Зрители сравнивали картину с «500 днями лета» и сериалом «Дрянь» (одним из самых важных и лучших сериалов 2010-х, определённой вехой в истории женщин на телевидении), и все как один отмечали великолепную работу Реинсве. Для неё это так же, как и для Джонса, первая по-настоящему крупная роль в карьере, и это многое говорит о стремлении команды Спайка Ли награждать перспективных новичков, а не уже сложившихся звёзд.
Приз за сценарий получил главный фаворит критиков «Сядь за руль моей машины» японца Хамагути Рюсукэ. Он экранизировал рассказ Харуки Мураками, превратив его в трёхчасовой фильм, самый длинный в конкурсе. Ему повезло больше, чем корейцу Ли Чхан Дону, чей «Пылающий», тоже снятый по Мураками, был восторженно принят критиками (самый высокий средний балл за всю историю авторитетного издания «Screen International»), но остался без внимания во время награждения. В Каннах в этом году было много экранизаций как в конкурсе, так и вокруг него, и вполне закономерно, что сценарную награду получила одна из них.
Призом за лучшую режиссёрскую работу отметили сумрачного гения Леоса Каракса за фантасмагорический мюзикл «Аннетт». Каракс снимает мало (это его шестой фильм за почти сорок лет работы в кино), и серьёзными фестивальными призами ранее отмечен не был, поэтому особое значение имеет тот факт, что жюри выделило именно его режиссуру. Ходили слухи, что они также хотели наградить главную звезду фильма, Адама Драйвера, но дирекция фестиваля настоятельно попросила не отдавать два приза одному фильму, и команда Спайка Ли предпочла выделить конкретно Каракса. Решение тем более знаковое, если вспомнить, что в 2012 году без внимания остались его «Святые моторы», до сих пор считающиеся многими критиками одним из представителей кино будущего.
Приз жюри, третий по значению, оказался разделён между фильмами максимально полярными. Одним из победителей стала картина израильтянина Надава Лапида «Колено Ахеда», работа очень личная и полная буйной энергии. Его предыдущий фильм, «Синонимы», получил Золотого Медведя Берлинского кинофестиваля, и одних зрителей невероятно раздражил, а других привёл в восторг. Это эталон политического кино, полного злобы и целенаправленной агрессии, стреляющей в сторону как политики Израиля, так и лицемерия Франции, и при этом невероятно личная история самого Лапида. На вопрос о награждении фильма члены жюри ответили, что их потрясла смелость режиссёра, его виртуозное владение языком кино и невероятная искренность, а Клебер Мендонса-филью даже сказал, что фильм довёл его до слёз.
Вторым обладателем награды стал таец Апичатпон Вирасетакун, в силу сложного имени добродушно разрешивший журналистам называть себя «Джо» (к чести Мати Диоп, объявлявшей его победу, она произнесла это непростое заклинание очень чётко). Вирасетакун – режиссёр очень важный для мирового кино, поместивший Таиланд на карту для киноманов, и давний любимец Канн. В 2010 году он получил Пальму с фильмом «Дядюшка Бунми, который помнит свои прошлые жизни» и окончательно закрепил свою позицию как одного из самых известных, интересных и уникальных режиссёров Азии. Его новый проект, «Мемория» (или «Память») – первый, снятый им за пределами родной земли, а главную роль в нём исполняет Тильда Суинтон, давняя поклонница таланта Вирасетакуна, даже в своё время посвятившая ему восторженное эссе. Его фильмы спокойны, медитативны и наполняют душу каким-то тихим сиянием, и, судя по всему, новый по эффекту такой же. И это замечательно.
Гран-При, как и Приз жюри, разделили между фильмами очень разных эмоций. Вполне ожидаемым и достойным оказалось награждение новой работы мастера человеческой драмы и загнания героев в моральные тупики, иранца Асгара Фархади. Его «Герой» рассказывает о недавно выпущенном из тюрьмы мужчине, который изо всех сил старается вылезти из долгов, которые его туда поместили. Фархади получил статус современного классика после мощного «Развода Надера и Симин», и его иранские работы продолжают радовать ценителей напряжённых эмоциональных историй (о европейских, пожалуй, стоит промолчать).
А вот сюрпризом, встреченным очень громкими овациями, стало присуждение Гран-При картине «Купе номер шесть» финна Юхо Куосманена. Он уже побеждал в «Особом взгляде» в 2016 году со своим дебютом «Самый счастливый день в жизни Олли Мяки», фильмом очень спокойным, простым и умиротворяющим. Действие нового фильма, созданного при участии легендарной компании «СТВ», происходит в поезде Москва-Мурманск. Финская студентка бежит от неудавшейся любви и знакомится с русским шахтёром, сыгранным новой звездой русского кино Юрой Борисовым. Судя по первым отзывам, этот фильм тонально очень похож на предыдущую работу Куосманена, и у многих решение жюри наградить его таким серьёзным призом вызвало недоумение. Но мы всё равно можем порадоваться триумфу кино про Россию, пусть и снятого одним из наших соседей.
Ну а теперь время поговорить о главной сенсации. Оговорка Спайка Ли не помешала Джулии Дюкорно войти в историю, напротив – она только усилила эффект. Пока раздавали другие награды, зал замер в ожидании, была ли это ошибка, шутка или глупая оплошность. К радости огромного количества поклонников кино оказалось, что последнее.
Награждение «Титана» главной премией – событие историческое со всех сторон. Дюкорно стала всего лишь второй женщиной в истории фестиваля, взявшей Золотую Пальмовую Ветвь, и первой, чью награду не пришлось ни с кем делить (Джейн Кэмпион разделила свою с Чэнем Кайгэ). Канны блестяще угадали с трендом – в этом же году на Оскаре во второй раз в истории статуэтку за лучшую режиссуру унесла женщина, китаянка Хлоя Чжао. Победил чисто жанровый фильм, что случается крайне редко – даже «Паразиты» были в первую очередь социальным фильмом, а уже потом блестящим триллером. На вопросы журналистов Спайк Ли много раз (опять же, по недопониманию) ответил, что никогда не видел фильма, где Кадиллак оплодотворяет женщину. В общем, произошёл полный разрыв шаблонов. Победу одержало не прошлое, не настоящее, а самое натуральное (пусть и с мощным машинным духом) будущее. В Каннах такого давно не случалось.
Какой вывод можно сделать из этой долгой, подробной и наверняка утомительной статьи? Пожалуй, он прост – Каннам нужно измениться или умереть. Никто не требует от них принятия модели фестиваля в Торонто, где главная награда – Приз зрительских симпатий. Но полумерами этот вопрос не решить. Может, через пару лет дирекция Канн снизойдёт до Нетфликса и пригласит их фильмы в конкурс, и это будет шаг в правильную сторону. Но его будет недостаточно. Пока фестиваль будет оставаться закрытой экосистемой, попасть в которую будет считаться особой удачей для избранных, он будет становиться всё менее и менее интересным для зрителя. Да, Канны не волнуют никакие рейтинги, они же не какой-то там Оскар (к которому, к слову, внимания от простых людей, не сумасшедших киноманов вроде меня, намного больше). Но, как мы уже выяснили, Канны – это ситком. А сериалы с плохими рейтингами обязательно рано или поздно закрывают, какой бы преданной ни была их маленькая аудитория.
Что значат результаты фестиваля этого года для будущего Канн как институции? Сложно сказать – несмотря на то, что единая идеологическая линия у фестиваля есть, она недостаточно чёткая, чтобы её можно было проконтролировать, не то что предсказать, а по поводу значения награждаемых фильмов для кинематографа в целом её вообще нет. Да, Спайк Ли, нежно названный Тахаром Рахимом местным Обамой, вместе со своим жюри принял интересное, яркое и по-настоящему историческое решение, не в последнюю очередь потому, что большую часть жюри составляли женщины. Но на следующий год жюри будет другим, и не будет уже ни почти беспрецедентных двух ничьих, ни настоящей демократии во всём, от принятия решений до объявления каждого победителя отдельным членом жюри (обычно все награды объявляет президент). Придёт какой-нибудь условный Алехандро Гонсалес Иньярриту и громко заявит, что решение о награждении какой-то картины единогласное, в то время как треть жюри будет бороться за фильм, который по итогу не получит ничего – так было в 2019 году с «Предателем» Марко Беллоккьо.
Победа Джулии Дюкорно – событие по-настоящему прорывное, но каков шанс, что это сигнал реальных перемен в будущем, а не частный случай? Всё это нам предстоит узнать – кому-то в прямом эфире, кому-то из новостной ленты на следующее утро, кому-то вообще нет. И это абсолютно нормально, ни один из этих вариантов не является единственно правильным. Минутный азарт и восторг вряд ли доживёт хотя бы до следующего года, и мало кто будет с гордостью рассказывать внукам о том, как в юности видел вручение Пальмы любимому режиссёру.
Все эти награды, конкурсы, провалы и взлёты практически не повлияют на контакт с кино зрителя. Они сиюминутны и не имеют реального значения даже для тех, кто считает это важным для себя. Ситком, который устаревает на лету, будут пересматривать только в отчаянной погоне за ностальгией.
А кино останется. И фильмы, которые определяются только принадлежностью к каннскому конкурсу, перестанут быть кому-либо нужны – даже если они в свой год победили. Зато те, что переросли фестиваль, будут актуальны и интересны новым поколениям. И за какой-никакой трамплин для таких фильмов хочется сказать Каннам спасибо. Больше практически не за что. Разве что за прекрасные майские вечера в «Warner Cafй» на улице ЭленВальяно.