В зените судьбы

№ 2024 / 30, 09.08.2024, автор: Юлия ТЮТЮНОВА (г. Орёл)

Вселенная, в которой мы живём, – космическая пылинка. Вместе с тем, пространство, которое занимаем мы, люди, обнимая Вселенную мыслью и знаниями, и того меньше. Тем удивительнее встретить в густом людском море человека, исполненного жаждой творчества, который сам – целая вселенная. В стремлении выразить внешний мир и раскрыть его через себя для окружающих такой человек больше себя самого. А когда внутренний мир настолько велик, разнообразен и мощен, как солнечная плазма, всем этим богатством непременно хочется делиться с окружающими. Таким человеком-космосом представляется мне художник, искусствовед, преподаватель Орловского Государственного университета Юлия Михайловна Тютюнова.

---

 

 

– Юлия Михайловна, вы – преподаватель, кандидат наук, доцент, в недавнем времени – заведующая кафедрой рисунка и председатель научно-методического совета художественно-графического факультета ОГУ им. И.С. Тургенева, лектор Российского общества «Знание», член Ассоциации искусствоведов, литератор. Всё ли я перечислила?

– Художник, иллюстратор, учёный, руководитель образовательной программы 54.05.03 Графика, блогер, журналист, куратор выставок, член жюри многочисленных конкурсов… Кто-то идёт по жизни, сосредоточившись на одной задаче, а мне всегда чего-то не хватает.

– Что из ваших интересов всё-таки было первым: живопись, литература или ещё какой-то вид творчества?

– Рисование! В четыре года дедушка Алексей Филиппович отвёл меня во Дворец пионеров имени Ю.А. Гагарина в изостудию Владимира Николаевича Воропаева, человека-легенды, который многим орловским художникам подарил путёвку в жизнь.

Я оказалась самой младшей в группе студийцев. Мне сказали: осмотрись, возьми любой мольберт, бумагу… Я взяла лист формата А1 и нарисовала оранжевую корову с белыми пятнами на шкурке, с розовым выменем, зелёный луг, ромашки… Она потом много экспонировалась на разных выставках детского творчества. Ещё была моя первая иллюстрация к толстовскому «Филипку»: мальчик в тулупе убегает от собак. Вообще, на воропаевских занятиях царила восхитительная атмосфера свободного и оригинального творчества: все рисовали что-то своё, учитель иногда играл на скрипке, в аквариумах плавали огромные золотые вуалехвосты! Главный завет на всю жизнь: «Никогда не срисовывай! Создавай своё!» И, конечно, множество открытий: оказывается, если белую краску смешать с красной, можно получить розовую, снежинки рисуются голубым цветом, а если снег на ёлке оставить белой бумагой – всё равно получатся ветки, укутанные снежной шубкой! Счастливые были времена!

Шли годы… Пришла пора поступать в общеобразовательную школу. А поскольку я всегда любила петь – хотела стать актрисой – родители решили дать мне ещё и музыкальное образование. Тем более, что дома был инструмент: старшая сестра Екатерина уже заканчивала музыкальную школу по классу «Фортепиано». И 1-го сентября я пошла сразу в две школы. Но, при всей любви к музыке, что-то пошло не так… Я сразу начала писать музыку, но мне сказали: рано. Грустно… Меня, привыкшую в изостудии к атмосфере творческой свободы, там угнетала необходимость вписываться в определённые педагогом рамки. Хотелось вернуться во Дворец пионеров, но к тому времени Владимир Николаевич умер… Тем не менее, курс обучения в музыкальной школе я прошла успешно и целиком. На выпускном экзамене мне предложили поступать в музыкальное училище, но в своих грёзах я уже видела себя художником.

За два года до окончания музыкальной школы, я не выдержала давления, и всё-таки отправилась поступать в художественную школу. Там я встретила Маргариту Михайловну Галактионову, первую ученицу В. Н. Воропаева, как позже выяснилось. Оказалось, для поступления надо было приходить года три назад, поздновато собралась… Но Маргариту Михайловну это не смущало: «Если девочка нарисует плохо, она не поступит, а если хорошо, поступит сразу во второй класс». И… Я нарисовала на «отлично»! Так первая ученица Воропаева приняла в школу последнюю его ученицу – меня. Кто-то скажет: три школы одновременно – кошмар! Но у меня появилась отдушина.

А вообще в детстве у меня были две мечты: стать ветеринаром или актрисой.

Очень хотелось спасать животных. Но дедушка объяснил, что придётся причинять животным боль, и я решила пойти в актрисы. В 14 лет я, как положено, выучила отрывок из пьесы, басню, стихотворение и отправилась в тот же Дворец пионеров им. Ю.А. Гагарина, но уже в театральную студию, где собралось, наверное, около сотни моих сверстников. Когда настала моя очередь, я выложилась от души: опыт сольных выступлений в музыкальной школе сказался. Публика стихла, замерла, кто-то расплакался… Чувствую, достучалась до сердец! Минута, другая… И вдруг, ментор, бывший артист, набиравший группу, говорит мне: «В целом, хорошо… но внимание зала ты ж не удержала, а?!». Все так и ахнули. Подумалось тогда: как же зависима профессия артиста, а я-то сама себе режиссёр… Попадётся в будущем такой вот «мэтр», начну спорить, «права качать», какая уж тут карьера… И ушла, не дождавшись окончания конкурса. Потом мне говорили, что меня искали. Видимо, плохо искали. Но! Время всё расставило на свои места.

– По образованию вы – художник?

– По образованию я – учитель черчения, изобразительного и декоративно-прикладного искусства. У меня великолепное образование. Наш курс выпуска 1996-го года последний учился по стандарту, который реализовывался с 1941 года. Потом начались образовательные реформы.

Поступать в ВУЗ мне предстояло в 1991-ом году. И, конечно, хотелось «покорить» столичное учебное заведение, тем более, что подготовлена к этому я была вполне. Но в Москве развернулись известные исторические события, и родители побоялись меня отпускать. Раньше жалела об этом, теперь, думаю, что всё – к лучшему. Мы, худграфовцы той закваски, умеем всё: владеем разнообразными графическими и живописными технологиями, можем ваять, декоративно-прикладные искусства нам тоже известны и подвластны. Все дисциплины преподавались мастерами своего дела на высочайшем профессиональном уровне. А мы учились увлечённо и с удовольствием.

 

 

По второму высшему образованию я юрист. Мне, к тому времени уже руководителю, хотелось самой разбираться в вопросах законодательства. А темой моей магистерской диссертации стало авторское право. Для творцов до настоящего времени это, к сожалению, проблемный момент. Тема выбрана не случайно: однажды пришлось столкнуться лично с издателем – «жуликом и вором», пытавшимся присвоить плоды моего труда – иллюстрации, и утверждавшим, что я ничего не докажу. Тем не менее, мне удалось отстоять свои права.

– Кто вы больше: педагог или живописец?

– Художник-педагог, может быть, миссионер от искусства… Люблю наблюдать результаты затраченных усилий. Они появляются не быстро, но какое же несказанное удовольствие видеть, зная студентов с первого курса, как восхитительно – некоторые из них – расцветают к четвёртому, пятому, шестому курсу! Надеюсь, что для своих студентов я старший товарищ, способный уберечь от срыва, подарить надежду, внушить веру в собственные силы, вывести на позитивный творческий настрой. Отнюдь не считаю себя носителем истины в последней инстанции. Если аргументы моих молодых оппонентов убедительны, я соглашусь с их решением и пойму иную точку зрения.

 

 

– Вернёмся к вашим работам. Ваши рыбки, вселили в меня не только радость, но и некоторую робость перед красками, перед вашей смелостью… Гравюра «Виноградная кисть» – ёмкая вещь, притча в графике, словно вам помогали время, Греция, Грузия, сам Шота Руставели приложил к ней руку… Впечатлила «Зима» (графитный карандаш), «Половодье» (масляная пастель), ещё множество гравюр, линогравюр… Каковы причины выбора той или иной техники?

 

 

– Большое спасибо за добрые слова! Каждый природный мотив имеет свои особенности и представляется через тот или иной материал. Это с опытом, конечно, приходит, когда натура как будто сама «подсказывает», как её лучше изобразить. Своим студентам я рекомендую не привыкать работать одним материалом. Во время обучения надо испробовать все возможные техники и технологии! А дальше найдётся свой «язык», которому, может быть, удивится мир! Но! Правда и то, что сопротивление материала никто не отменял.

 

 

– К слову о сопромате. Процитирую вас:

«…Но собственно живопись, фактура красочного слоя, «чувствование» масла – вот с этим были серьёзные проблемы. На четвёртом курсе я смирилась с неотвратимостью изматывающей меня техники, работая механически».

Как менялись Ваши отношения с техниками? Что и кто этому способствовал?

– Помню «борьбу» с маслом после «послушной», для меня, акварели. Это был ужас. Между четвёртым и пятым курсами Николай Яковлевич Маслов – наш педагог – вёл пленэр и, наблюдая мои муки без радостей, предложил: «Я буду поэтапно объяснять, что и как, а ты – точно выполняй всё, делай так, как я говорю. Сначала будет получаться гораздо хуже, чем сейчас, не бойся этого и продолжай». Сколько же ярости и слёз было в каждой моей неудачной работе! Но… договор есть договор, да и финальный итог эксперимента тоже был интересен. После месяца мучительных проб и ошибок, в самом конце практики я действительно почувствовала материал и вышла на новый уровень! Дело пошло. Ну а когда зимой 1995-го года я посетила Третьяковку и увидела шедевры Валентина Александровича Серова, все теоретические выкладки Маслова получили полное визуальное подтверждение.

– Вы сотрудничаете с издательством «Картуш». Иллюстрировали несколько изданий. Как образовалось это сотрудничество?

– В библиотеке им. И. А. Бунина проходило очередное заседание клуба «Библиофил», куда меня пригласили рассказать о моей деятельности как художника-иллюстратора. На встречу специально пришёл Сергей Алексеевич Ветчинников – директор издательства «Картуш». После заседания он подошёл, представился и предложил сотрудничество. Тогда мы сделали первую книгу из серии «Мэтры литературы. Иные грани» – «Улыбку ребёнка» Петра Лукича Проскурина. С тех пор прошло десять лет. Сергей Алексеевич – порядочный, знающий, ответственный человек, великий книголюб и честный профессионал. Как директор фирмы он является работодателем для моих воспитанников – будущих художников-графиков. За это время было много совместных проектов. «Картуш» – настоящее народное издательство, в котором работают специалисты высшей пробы, радеющие за качество результатов своего труда.

 

 

– Ваши работы выставлялись в Орле, Железногорске, Москве… Какая из выставок была для вас самой запоминающейся, почему?

– Самые запомнившиеся выставки это первые: в 2002 и 2004, в Институте усовершенствования учителей. Меня пригласил Николай Петрович Комов, методист Института, худграфовец, народный мастер и прекрасный человек. Я тогда только защитила кандидатскую, накупила красок, холстов и буквально ринулась в творчество. Вероятно поэтому выставки оказались столь яркими для меня. В экспозицию второй выставки вошли совершенно новые работы: первая была посвящена цветам и женщинам, вторая – Орлу дореволюционному и современному. Мне кажется, что небольшие персональные выставки из года в год должны быть наполнены творческим развитием и включать новые вещи. Какой-то процент старых, уже узнаваемых вещей допустим лишь в ретроспективных выставках. В 2013-ом году состоялись две мои большие ретроспективные выставки, где было представлено более ста работ: иллюстрации, графика, живопись разных лет. К 25-летию работы на худграфе у меня открылась выставка «Пять в квадрате». Идея названия принадлежит мужу – Константину Владимировичу Стародубцеву. И, конечно, в сентябре минувшего года, три мои работы экспонировались в Третьяковской галерее, что считаю большой честью.

– У кого из живописцев Вы черпаете для себя энергию, эмоции? Почему у картин Саврасова нужно остановиться?

– Сейчас я больше «заряжаюсь» от самой жизни. Но в разные периоды меня напитывали силой великие творения Рембрандта, Ван Гога, Серова, Врубеля… В Третьяковке, в зале Врубеля не бывает много народу. Его экспозиция – место притяжения немногих – тех, кто находится на его «волне». Очень честный художник, ярчайшая индивидуальность. Художник для потомков ценен своим особым взглядом, почерком. Произведения Врубеля вы не спутаете с другими, его рука видна сразу.

Мне нравятся новаторы, люди, идущие своим путём. Рембрандт, например. Саврасов – это вообще революция в русском искусстве. До него отечественный пейзаж писали по-итальянски, подражательно. Во время поездки в Англию Алексей Кондратьевич с удивлением обнаружил, что местные художники пишут пейзажи в английской манере: в соответствующем колорите, передавая особенности ландшафта и растительности. Это стало открытием и переворотом в его сознании, а потом уже и сознании последователей. Вернувшись на Родину, он создал «Грачей», навсегда изменивших пейзажное искусство. Без него не было бы ни Исаака Ильича Левитана, ни Константина Алексеевича Коровина.

– Сколько места в творчестве занимает логика, расчёт? Имеет ли место такой вопрос в разговоре о живописи? Живопись может быть интеллектуальной?

– Думаю, когда в творчестве много интеллекта, убивается само творческое начало. Технически совершенные работы зачастую не рождают никакого эмоционального отклика у зрителя. Да, существует азбука, которую должен знать каждый, кто решил учиться изобразительному искусству. Но в истории искусства есть и многочисленные примеры шедевров, исполненных с нарушениями правил. Я за то, чтобы было, что сказать зрителю художественным визуальным образом, исключающим вербальную подоплёку. Если картину можно пересказать словами, это уже литература. Изобразительное искусство – это про эмоционально насыщенный образ, который нет необходимости переводить в слова. Причём, не обязательно эмоции художника будут благостными и позитивными.

– Над чем вы сегодня работаете?

– Вдохновляет цикл лекций «Русские музы великих художников». Есть договорённость, что он станет книгой. Кроме того, я блогер, у нас с мужем свой канал – Art century – и это обширное поле для реализации многих планов. Как учёный также вынашиваю идеи, ждущие своего часа. Собран большой экспериментальный материал. Хочется проанализировать его и сделать что-то полезное в области художественного образования.

 

 

– У вас есть и писательский опыт. Лекции об искусстве избавили меня от удивления, откуда слово, преемственность понятна. И всё же: в какой момент в зоне внимания оказалась проза?

– В школе хорошо писала сочинения. Если особо увлечённо раскрывала тему – мои «творения» учительница зачитывала перед классом. А на втором курсе, когда однокурсники уехали в колхоз чуть не до ноября, я оказалась освобождена от сельхозработ по слабости здоровья. Тогда у меня умер дедушка, Алексей Филиппович, могучий, умный, очень близкий мне человек. Это он заставлял меня в детстве слушать оперы, читать, отвёл в музыкальную школу. Бабушка осталась одна, и кто-то должен был находиться рядом. Пребывая в относительном покое и безвременьи, я написала свою первую повесть. Завязку сюжета увидела во сне, а вскоре возник образ всего произведения, которое в итоге было написано за два дня. Но… оно ещё не опубликовано.

Мои взаимоотношения с художественным словом, на время, отошли в сторону по объективным (наверное) причинам: тут сыграла роль особенность среды, в которую я попала. Исторически сложилось, что на худграфе маленькие лекционные курсы, больше – практика. Некоторые художники шутят: «Мы – люди, которые всё понимают, а сказать не могут, как собаки». Борюсь с этими ересями всю жизнь и студентов учу формулировать мысли.

 

 

К счастью для меня, в стандартах второго поколения для художественного образования была включена дисциплина «Психология искусства», включавшая обширный лекционный курс. В какой-то момент его предложили читать мне. Это стало началом! Готовых учебников для художников на эту тему до сих пор нет. Приходилось собирать материалы по крупицам и записывать, записывать… Очень скоро на эти лекции стали ходить не только студенты всего потока, но и друзей приводили, аудитория заполнялась «под завязку».

Кроме того, как исследователь я никогда не прекращала писать, но это всё были научные статьи и книги. В настоящее время я являюсь секретарём регионального отделения Общероссийской общественной организации «Ассоциация искусствоведов» по Орловской области, пишу очерки в газету «Орловский Вестник», а также новости для сайта АИС. Два года являюсь блогером. То есть, со словом я всегда работала много, даже борюсь со своими же наработанными уже журналистскими штампами. Думаю, закономерно, что я вернулась к художественной литературе. Пишу вещи, которые прежде не могла высказать. Было приятно, когда за ряд рассказов меня удостоили чести стать лауреатом двух литературных премий.

 

 

– Живопись и литература. Обе творческие сферы можно назвать изобразительным искусством. Есть ли разница в подходах?

– Пишу как дышу. Если ко мне сейчас, сию минуту пришло озарение, – это как раз то великолепное состояние, когда надо браться за перо. Мои рассказы, которые читаются на одном дыхании, были написаны именно так. А вот картины теперь получаются больше с холодной головой, часто точно предвижу результат. Хотя и здесь нельзя пропустить момент творческого возбуждения.

– С каким настроем вы пришли к преподавательству и что Вы думаете о педагогической деятельности спустя годы?

– Поменялось отношение к своей же гипертрофированной ответственности. В студенческие годы я была отличницей, учение давалось легко. В 1996-ом году я стала преподавать и с удивлением обнаружила, что есть дети, которых невозможно вывести в отличники. Мудрый Михаил Августович Шураев говорил: «Если ребёнок троечник, пусть на свои тройки и рисует. Ты помогай отличникам». Я же старалась помочь всем. Это тогда.

 

 

Теперь считаю, никого ничему научить нельзя. Можно объяснить, показать, вдохновить, но ученик должен трудиться сам. Студентам говорю, что ко мне на занятия можно не ходить, но это означает, обокрасть себя, ведь с теми, кто приходит, я делюсь абсолютно всем, что знаю и умею. Мне нравится, когда загораются глаза ребят, когда у них что-то получается, и, следуя моим советам, они выходят на более высокий уровень, становятся лучшей версией самих себя.

– Чему педагог-художник научит своего студента, а чему не сможет? Чему вы научите обывателя, скажем, меня?

– Вам я могу открыть возможности искусства, попытаюсь показать его разнообразие, может быть, открою что-то в понимании, не расхожее что-то, не то, чем принято восхищаться, а то, как именно Вы чувствуете искусство. Помогу Вам понять себя: может быть, Вы чувствуете искусство совершенно иначе, и это будет Вашей правдой, открытием Вашего сердца. А студента я научу рисовать, расскажу, как работают те или иные материалы и технологии. Но научить его творческому самовыражению вряд ли смогу.

 

 

– Вы – миссионер, без этого люди не берутся пропагандировать знания. Как вы стали лектором общества «Знание»? Почему?

– Душа просила общения, хотелось делиться знаниями более широко, выйти за рамки университетской аудитории. Опыт, который пришёл с чтением лекций по психологии искусства, когда аудитория заполнялась слушателями «под завязку», люди даже стояли в проходах, создал твёрдое убеждение в том, что это нужно не только мне. В 2017-ом году, спустя 70 лет с момента основания, возродилась деятельность Российского общества «Знание». В то время я активно занималась общественной работой, и множество проектов освещались мною на радио и телевидении. Руководство университетской организации, вероятно, услышало меня в передачах, и я получила приглашение стать лектором РОЗ. За эти годы при поддержке Орловского отделения РОЗ было сделано немало. И, конечно, одним из крупных проектов сейчас является цикл лекций о русских музах великих художников, который был прочитан в течение года в библиотеке им. И. А. Бунина. Растущее число слушателей (и на канале тоже!) – от лекции к лекции – показало, что люди нуждаются в таком формате общения.

 

 

– Тематику лекций вы определяете сами?

– Да. Но бывают исключения. Лекция о Сергее Павловиче Дягилеве возникла по предложению руководства Орловского отделения РОЗ отметить Всемирный день театра. Помните: я хотела стать актрисой? В детстве я часто бывала в Театре юного зрителя (теперь он называется «Свободное пространство») и увлечённо потом рисовала всё, что меня поражало. Позже пару лет проработала в Театре драмы помощником художника-сценографа, так что тема мне близка. Конкретно о Дягилеве давно хотелось поговорить, а тут такой случай! Я с удовольствием сделала о нём лекцию.

– Откуда взялся цикл лекций «Русские музы великих художников»?

– Та же «Психология искусства»! Выстраивать причинно-следственные зависимости (что откуда взялось в творчестве художников) невероятно интересно. Для современных студентов имя Пабло Пикассо не нуждается в представлении, – его знают все. По этой причине я решила именно на его приоткрывать механизмы, влияющие на смены стилей и векторов развития. Тогда-то и возникла фигура харизматичной Ольги Хохловой – балерины дягилевской труппы, первой жены Пикассо, на десять лет изменившей его творческий почерк. При дальнейшем погружении в тему оказалось, что и у Анри Матисса была русская дама сердца, которая продлила ему жизнь на двадцать лет. Дальше обнаруживались всё новые и новые! «Копнув» другие судьбы, я обнаружила, что влияния русских муз не избежал почти никто из знаковых художников с мировым именем. Так возник цикл, включивший в себя семнадцать героинь.

– Скажите несколько слов об ассоциации искусствоведов России.

– В 2017-ом году, по приглашению председателя регионального отделения Ассоциации Марианны Александровны Комовой – моего большого друга – я стала членом этого замечательного сообщества. С тех пор я – секретарь организации, куратор выставок, лектор.

К искусствоведению в студенческие годы меня непроизвольно подталкивали мои педагоги: Татьяна Алексеевна Рымшина – замечательный искусствовед и Николай Яковлевич Маслов – научный руководитель моей кандидатской диссертации. Он считал, что о преподавании рисования я пишу более как искусствовед, нежели методист. И вот сложилось… Под эгидой Ассоциации проходит множество мероприятий: художественно-творческие выставки, научные конференции, лектории, публикуются искусствоведческие материалы и многое другое. Ассоциация реализует и просветительские проекты. Так, члены Ассоциации принимают участие в образовательной программе проекта «Московское долголетие» с циклами лекций. В этом проекте принимаю участие и я – читаю лекции в онлайн формате для московских жителей. Не скрою, их трудно чем-то удивить, но тем интереснее открывать для них что-то новое.

 

 

– Когда человек чего-то в жизни достигает, в пути рядом с ним оказываются люди, которые чем-то и как-то помогли, а может, помешали, но этим только укрепили волю к достижениям. Каких людей вы сейчас помянули бы добрым словом?

– Все, кто встречался на моём пути так или иначе закалили мой характер. Например, Андрей Ильич Курнаков очень этому способствовал, не говоря уже об Ирине Степановне Мурзаевой – педагоге по специальности в музыкальной школе. Что до моих удивительно чутких и терпеливых наставников, так это уже упомянутые раньше Владимир Николаевич Воропаев, Маргарита Михайловна Галактионова, Николай Яковлевич Маслов – все трое – первый, «золотой» выпуск орловского худграфа. Назову ещё одного выдающегося художника-педагога – Михаила Августовича Шураева, художника-графика, мастера авторской литографии. Пример огромного человеческого мужества и стойкости показали мне своей жизнью Галина Петровна Золотарёва, учительница моего отца, девчонкой прошедшая всю войну со своей матерью медсестрой, Виктор Константинович Галахов – детдомовец, ставший кандидатом наук, потом деканом одного из факультетов Орловского института искусств и культуры. Ещё один пример несгибаемой силы и жизнелюбия для меня – дядя Михаил Андреевич Дмитриев, одолевший массу невзгод, однажды давший себе зарок делать три добрых дела в день и следующий этому правилу до сих пор. Близится его 90-летний юбилей, а ежедневное количество добрых дел он увеличил до пяти…

И, конечно, лучшее во мне от моих ближайших родных: дедов-фронтовиков Василия Александровича Тютюнова и Алексея Филипповича Качанова, их жён – моих бабушек – Марии Ивановны Куликовой и Зинаиды Степановны Кропиновой, папы и мамы – Михаила Васильевича и Ирины Алексеевны Тютюновых (в девичестве Качановой). Мой муж – Константин – крепкая опора во всех моих начинаниях. Я везучая на людей. И с годами совсем иначе представляются мне те, кто, по недопониманию, возмущал в юности. Сейчас я вполне осознаю, почему они поступали так, а не иначе. Для формирования характера, возможно, нужнее те, кто противодействуют, чем те, кто равнодушно отходят в сторону.

 

 

---

Творческая вселенная Юлии Михайловны Тютюновой открыта для всех. Путешествовать по ней, напитываться эмоциями, черпать силы можно по-разному: погружаясь в созерцание живописи или читая очерки, рассказы; подписавшись на канал и с его помощью открывая для себя таинственные глубины талантов… Но что бы ты ни предпочёл, вполне насладившись открытиями, возвращаешься в обыденность с абсолютно ясным пониманием, как надо жить, чтобы в зените судьбы сказать спасибо соратникам и вспомнить признательным словом своих недоброжелателей.

 

Беседу вела член Союза писателей России

Светлана ГОЛУБЕВА