Вся правда про чёрный квадрат

Нравоучительная исповедь арт-критика о выборе профессии

Рубрика в газете: Рассказ, № 2021 / 39, 21.10.2021, автор: Михаил БОЙКО

(Публикация представляет собой литературную обработку устных рассказов известного арт-критика, пожелавшего остаться неназванным).


В детстве я больше всего любил собирать мясорубку. Вымытые детали мама раскладывала для сушки на тряпочке, и меня восхищало, как они не похожи друг на друга и как легко из них собирается забавный агрегат. Конечно, очень часто я сам разбирал мясорубку, но только ради удовольствия от последующей сборки.
Когда мама проворачивала мясо, я заворожённо стоял рядом. Было увлекательно смотреть, как разнородные кусочки исчезают в прожорливом раструбе, а через чёрный дырчатый диск, похожий на канализационный люк, лениво выдавливается однородный фарш. Иногда он резко белел, когда мама добавляла много хлеба, но, как правило, она умело чередовала ингредиенты. Особенно мне нравилось, как с сочным всхлипом исчезают дольки чеснока.
Много лет спустя я искал себе деятельность, которая рождала бы во мне подобные чувства восхищения и беспримесного удовольствия.
Профессия повара меня совершенно не устраивала. Пища казалась мне настолько второстепенной компонентой жизни, что тратить время на её приготовление я считал глупостью. Особенно в эру микроволновок и супермаркетов пешей доступности.
Я немного рисовал в детстве и, хотя быстро убедился в своей бездарности, любил разглядывать репродукции великих мастеров. У меня была подборка глянцевых брошюр, каждая из которых была посвящена какому-то художнику.
На уроках МХК, Мировой художественной культуры, я привык продемонстрировать свои познания, указывая главным образом на недостатки и вторичность обсуждаемых шедевров.
– Ты только критикуешь! Откуда в тебе столько яда? Тебе хоть что-нибудь в живописи нравится? – вспылила однажды учительница,
Меня осенило.
– Мне нравится в живописи возможность её критиковать, – находчиво ответил я.
Так оно и было. Сами произведения были для меня лишь возможностью для критического высказывания. Было приятно истирать их в порошок, когда все краски смешивались в одну буро-чёрную массу. Мне удавалось превратить мировое искусство в однородный фарш из бездарности, плагиата, технических ошибок и смысловых нестыковок.
– Критик должен любить искусство! А ты хоть что-то любишь? Хоть что-нибудь! Назови хоть одно произведение.
– «Чёрный квадрат», – вдруг ответил я.
– Ну-ну, – потеряла интерес учительница и как-то пожухла.
Но я уловил в интонации, с которой она произнесла это «ну-ну», нотки презрения и сомнения. Так комментируют неудачную шутку. Она совершенно не верила, что «Чёрный квадрат» можно любить.
Ещё она, должно быть, почувствовала неуверенность в моём ответе. Мой голос меня выдал. Ведь я безбожно соврал и брякнул про «Чёрный квадрат» только из эпатажа. Как произведение искусства он нисколько меня не волновал. Мне нравились ренессансная и реалистическая живопись, поп-музыка, которую крутили по FM-радиостанциям, кей-поп с миловидными кореянками и комедии про озабоченных подростков.
Вернувшись, я вырвал из брошюры о Малевиче страницу с «Чёрным квадратом» и повесил над письменным столом. Все книги по искусству выбросил в мусорный контейнер. Никогда в моей творческой мастерской, в моей критической лаборатории не будет других источников вдохновения кроме «Чёрного квадрата»! Таков мой категорический императив, решил я.
На оконном стекле маркером я вывел:
ЗДЕСЬ ЛЮБЯТ ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ.
Этот девиз сопровождал меня всю жизнь.
Вам будет, наверное, сложно меня понять, но я ненавижу любые формы самообмана. К обману других я отношусь довольно снисходительно, как к одной из социальных игр. Собственно, всё человеческое общество основано на лести, лукавстве и вранье. Но самообман вызывает во мне прямо-таки тошноту, какое-то глубинное физиологическое неприятие.
«Я заставлю тебя, сука, полюбить чёрный квадрат, я изморю тебя, выверну наизнанку, угроблю, но ты полюбишь чёрный квадрат всей душой, всеми фибрами своей гнилой душонки», – пообещал я сам себе.
Запершись в своей комнате, я решил медитировать перед «Чёрным квадратом», как Будда под фикусовым деревом. Поклялся, что не выйду из комнаты, пока не пробудится чувство, которое выдержит любые проверки.
Для записей неожиданных ассоциаций, рождающихся во время медитации, я завёл специальный блокнот. Вообще-то я стремился избежать любых ассоциаций и видеть именно чёрный квадрат, а не что-то иное. Это было принципиально. Но вначале у меня плохо получалось, и блокнот стремительно заполнялся.
Первые ассоциации были незамысловаты:
«1) бледная брюнетка в чёрном корсете;
2) занавес, скрывающий тайну зачатья;
3) влагалище квадратной демоницы;
4) крынка, полная чёрного молока;
5) закоптелая заслонка адской печи;
5) дно гроба, изготовленного для супружеской пары и ребёнка…»

А вот что шло в середине:
«…584) плоская комета в афелии;
585) бескорыстная ненависть к жизни;
586) сток для эманации небытия;
587) ахроматический каннибализм;
588) напряжённая пассивность отсутствия;
589) зов потустороннего;
590) воронка, засасывающая вещество по часовой стрелке;
591) воронка, выбрасывающая вещество против часовой стрелки;
592) гангрена посюстороннего;
593) чистый феномен религиозного переживания…»
Ну и так далее.
Вёл я эти записи, чтобы исчерпать все ассоциации и очистить от них сознание, перейти к тому чистому, незамутнённому созерцанию, о котором знал из книг по восточному мистицизму.
«В чём твоя тайна? Как постигнуть твою красоту? Как пропитаться твоими эманациями? Как впустить тебя внутрь себя и навеки заключить в своём сердце?» – взывал я.
А потом вспомнил, как выглядели комнаты моих одноклассников. Они были оклеены плакатами известных актрис и певиц: Ева Грин, Гвинет Пэлтроу, Мадонна, Бритни Спирс. Я подозревал, что они на них дрочили. Тогда я задал себе вопрос: а смог бы я проделать что-то аналогичное с чёрным квадратом? То есть даже не с картиной «Чёрный квадрат», а просто с чёрным квадратом? Зачем «Чёрный квадрат», если может быть просто чёрный квадрат?
Я неумело намалевал чёрный квадрат прямо на обоях и сразу почувствовал, что часы медитаций, если можно было так теперь их назвать, перестали быть тягостными. Сквозняк потустороннего пронизывал меня.
«Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками. Нужно действовать прямолинейно», – решил я.
Так я увлёкся распространённой среди подростков практикой, до сих пор считающейся предосудительной. На протяжении процесса я старался, чтобы в сознании не возникало ничего похожего на женщину, а только чёрный квадрат, чистая геометрическая форма. Это мне удалось только после трёх недель непрерывных тренировок, и, вытираясь салфеткой, я понял, что проделал львиную долю пути.
Затем я поставил себе целью научиться вызвать у себя сексуальную реакцию путём представления более сложных геометрических форм. Я закрывал глаза и представлял себе ту или иную геометрическую фигуру на белом фоне, – чаще всего это был правильный многоугольник или звезда, – и старался вызвать у себя сексуальное возбуждение.
Могу похвастаться своими результатами. С не слишком сложными фигурами я быстро управился. Мне удалось добраться до правильного 17-ти угольника, но уже с правильным 18-ти угольником ничего не получалось, сколько я ни бился, также как и с многоугольниками более высокого порядка. Что касается звёзд, я осилил 13-тиконечную. Мне этого было достаточно. Я поздравил себя с успешным завершением первого этапа.
Впереди у меня была почти целая жизнь, чтобы проявить себя на ниве арт-критики. Но теперь ничто не могло поколебать мою уверенность в себе и моём безупречном эстетическом вкусе.

Один комментарий на «“Вся правда про чёрный квадрат”»

  1. Видать, сильно редакцию выселение шибануло, раз такие рассказы начали публиковать (

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.