Забытая популярка

№ 2022 / 40, 20.10.2022, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО

К Илье Штемлеру мне посоветовал обратиться председатель Союза писателей Санкт-Петербурга Валерий Попов. Узнав, что я работаю над книгой о Юрии Рытхэу, он сказал, что лучшего помощника мне сейчас не найти. По его словам, Юрий Рытхэу в последние годы очень сблизился со Штемлером, несколько раз брал его с собой на свои праздники на Чукотку и вообще был с ним предельно откровенен. Но первый мой разговор с писателем оказался очень коротким.

– А что я могу рассказать? – огорошил меня Илья Петрович. – Мне в январе 2023 года стукнет 90 лет. Вы думаете, что моя память всё хранит? Мои отношения с Рытхэу вплоть до начала «нулевых» годов были мимолётными. Мы иногда пересекались на каких-то собраниях, да и только. А однажды вместе оказались на похоронах директора Дома книги. Нас всех эта смерть как-то сильно задела, и мы потом зашли в один ресторанчик рядом с Михайловским садом, а когда выпили и разговорились, выяснилось, что у Юры до этого умерла жена. Позже Юра позвал меня к себе в гости. А жил он на Суворовском проспекте, напротив Смольного, в бывшей квартире Веры Пановой. Я раз заехал к нему, два… и понял, что он очень и очень одинок. Дети давно выросли, обзавелись собственными семьями, жили своей жизнью, и им уже давно было не до отца. Юра хотел, чтобы я или моя жена (а она на четверть века младше меня) с кем-то его познакомили, кто бы мог скрасить его старость. А у моей супруги как раз имелась красивая незамужняя подруга. Кстати, это была очень достойная женщина. Мы с женой организовали ей и Юре совместный поход в театр – чтобы они лучше узнали друг друга. Но у них что-то не склеилось. А потом Юра предложил мне вместе с ним полететь на Чукотку вручать премии его имени. Ему нужен был кто-то из известных авторов, а я тогда ещё входил в популярку. Ну а какой дурак не согласится за казённый счёт слетать на край света?!

– И кому вы тогда в Анадыре вручили премию?

– А я помню?

– То есть вы новоиспечённого лауреата тогда не читали?

– Ни тогда не читал, ни потом. Я уже и не помню, кому вручал диплом. Да я и самого Юру никогда не читал. Мне с Юрой было интересно общаться. Его отличали ум, ироничность, быстрота реакции…

В ходе нашего разговора я попытался вычислить когда же всё-таки Штемлер летал на Чукотку и кто в тот год получил премию Рытхэу. По всему выходило, что летал он дважды: один раз вместе с Рытхэу в 2006 году, и второй – уже после смерти Рытхэу в 2008 году. А кто в те годы побеждал в конкурсах имени Рытхэу? В 2008 году Евгений Рожков, а в 2008 – Николай Калачёв.

Насколько я знаю, в 2006 году почти сразу после вручения премии новому лауреату в Анадыре разгорелся скандал. Один из заместителей тогдашнего губернатора Чукотки Абрамовича, наконец прочитав премированную книгу Рожкова «Город отравленных душ», узнал в главных героях себя, шефа и других местных начальников, пришёл в ужас и потребовал от оператора конкурса – окружной библиотеки – аннулировать итоги творческого состязания и отобрать у Рожкова диплом и деньги. Принял ли Штемлер тогда какое-то участие в защите лауреата? А он, как сейчас выясняется, ничего и не знал о данном происшествии.

– Я ведь практически сразу после вручения диплома улетел назад в Питер, и мне потом никто ничего не рассказывал.

Ой ли? А не лукавит ли Илья Петрович? Такие вещи ведь сложно забыть.

В 2008 году в Анадыре случилась другая история, ещё более страшная. Победителем конкурса стал Николай Калачёв. Я, кстати, его неплохо знал. Родом он был с Кузбасса, начинал как геолог, но в 90-е годы люди его профессии были брошены на Чукотке на произвол судьбы, и ему предложили возглавить в Анадыре службу автобусных перевозок, а мужику хотелось писать. Без всякой надежды издаться Коля сочинил таёжный роман, за который ему и присудили премию Рытхэу. Он, как мне рассказывал чукотский прозаик Иван Омрувье, поднялся на сцену за дипломом, и в этот момент у него остановилось сердце…

Когда я это всё сообщил Штемлеру, он изобразил удивление.

– Неужели такое было? Наверное, это было без меня. Иначе я бы, конечно, всё это запомнил.

Но разве у Штемлера действительно настолько плохо стало с памятью? Или его память стала очень избирательной: вспоминается только то, что хочется?

Я потом выразил некое своё недоумение Валерию Попову. Но он попросил меня сделать скидку на почтенный возраст Штемлера и учесть несколько обстоятельств. По его словам, Штемлер устал всех хоронить. В 2001 году по сути на руках писателя умер один из самых значительных драматургов нашей страны Александр Володин. Штемлер до сих пор убеждён, что питерская медицина тогда оказалась далеко не на высоте. Володина, когда к нему вызвали «скорую», отвезли в первую попавшуюся больницу с дурной репутацией, поместили в какую-то ужасную палату и не организовали за ним должного ухода. Потом Штемлер похоронил Рытхэу. А затем случилась эта страшная смерть Калачёва на сцене.

Попов посоветовал попробовать ещё раз потревожить Штемлера и всё-таки попытаться его разговорить. Но на какие темы? Я слышал, что раньше писателей возраста Штемлера очень даже волновали всевозможные литературные разборки: кто пошёл за демократом Арро, а кто остался у охранителя Сабило, а ещё раньше в литературных ленинградских кругах многие допытывались, кто с Граниным, а кто с Фёдором Абрамовым. Но теперь-то кому это интересно? Оба так сильно враждовавшие в 90-е годы Союза писателей сейчас находятся в Питере под одной крышей и мило друг с другом общаются. Делить стало нечего.

Поговорить о книгах самого Штемлера? Но это в первой половине 80-х годов прошлого века все номера «Нового мира» с романами писателя «Утреннее шоссе» и «Поезд» были нарасхват. За ними выстраивались дикие очереди. А кому они интересны сейчас? Это обычное чтиво, которое только портит вкус.

В конце концов я решил спросить у Штемлера, что из написанного им за шестьдесят с лишним лет он сам бы выделил, какие его сочинения выдержали испытание временем. Видимо, эти мои вопросы застали некогда очень популярного сочинителя врасплох. Но после короткой паузы последовало простое перечисление: «День Благодарения», «Коммерсанты», «Возвращение долга»… А потом я услышал небольшие комментарии.

– За «Коммерсантов» (их в 1993 году напечатал журнал «Нева») сразу ухватились киношники, – вспомнил Штемлер. – Мне быстро подсунули договор. Я даже получил весьма приличный аванс. Но потом в Москве из танков расстреляли Белый дом, и до съёмок фильма по моей книге не дошло. Хорошо, хоть аванс не пришлось возвращать…

Дальше я ждал пояснений писателя к другим выделенным им книгам. Но тот вдруг перескочил на свой роман «Нюма, Самвел и собака Точка» об эпохе Анатолия Собчака.

– Собчак ценил писателей, – признался Штемлер. – Правда, не всех. Он благоволил только к демократам. Я часто получал от него личные приглашения на разные банкеты. Столы всегда у него ломились от севрюги, в то время когда в Санкт-Петербурге у многих дома нихрена не было. Собчак очень торопил события, но мир под себя так и не переделал…

Напоследок я задал Штемлеру провокационный вопрос. В брежневские времена Ленинград дал литературе Фёдора Абрамова, Вадима Шефнера, ну, с оговорками, Даниила Гранина. А появились ли крупные художники в Питере в этом веке?

– Знаю, – признался писатель, – лишь тех, кто мелькает сейчас в газетах и на экранах телевидения. А там из приличных писателей я вижу лишь одного Водолазкина. Правда, он не в моём духе. Я не разделяю его религиозность. Кстати, Водолазкин сейчас почему-то вообще примолк. Боится чего-то, что ли? Впрочем, я не судья.

– Есть желание снова слетать на Чукотку?

– А мне там без Юры Рытхэу делать нечего.

И тут Штемлер, похоже, уже не лукавил.