Запоминается последнее

№ 2022 / 34, 02.09.2022, автор: Юрий ТАТАРЕНКО (г. Новосибирск)

Художник должен уметь привлечь внимание. И поэту из Владивостока Александру Куликову это удается мастерски – прочитав название его книги, читатель неизбежно вступит с автором в диалог, задавшись вопросом: поговорим на чем?

Критик К. Латыфич в своем вступительном слове разъясняет: «Напомним, что паскаль – один из первых языков программирования, разработанный еще в конце 60-х годов ХХ столетия, когда эра всеобщей глобализации, компьютеризации и коммуникации только начиналась. С тех пор язык этот, названный в честь математика и философа Блеза Паскаля, совершенствовался, и мало кто из ныне работающих программистов помнит о его изначальной структуре. А вот Александр Куликов вспомнил. К слову, особенность языка паскаль заключается в том, что основными его ключами являются знаки «точки» и знак «запятой», обозначающие начало (begin) и конец (end). Эти два слова – основа простейшей программы на Паскале. По сути – формула пустоты, где конец совпадает с началом».

Зачем же нам возвращаться на полвека назад, к «преданьям старины глубокой» – именно сегодня, когда утреннюю новость заставляет забыть навсегда новость вечерняя? В том-то и дело, что Куликов приготовил нам сюрприз, он изобрел новую поэтическую форму – шадреш, а также новую структуру книги стихов. Слово автору: «Изначально название «шадреш» (от португальского xadrez – шахматы) возникло по чисто формальному признаку: в шадреше 64 строки, подобно тому, как на шахматной доске 64 клетки. Состоит шадреш из четырех частей, каждая из которых содержит 16 строк. Всего в книге 16 шадрешей. Между ними расположены небольшие циклы из четырех стихотворений по 16 строк каждая – «малые шадреши», состоящие из двух частей».

Верим-верим, языком цифр поэт Куликов владеет. А как там, собственно, поэзия поживает? Вернемся к названию книги. «Поговорим на паскале» – интересно, автор предлагает или прогнозирует? Но прежде, чем открыть сборник, нужно принять: главное в заголовке не глагол, а спрятанное местоимение «мы». И эта доверительная интонация обезоруживает даже ярого скептика. О чем же хочет поговорить с читателем поэт Александр Куликов? Что важного и интересного решил сообщить? Что вообще за птица такая, этот Куликов? Что ж, давайте знакомиться. В стихах автор – как на ладони.

Первый текст книги – «Шадреш поздней осени». В его финале коротко и емко описан городской пейзаж: «где сумрачный проспект раскинул берега, / и тянутся огни, как листья по течению». Эффектный образ и в концовке другого стихотворения, «Дождь идёт»: «…улицы в зонтах, / будто в хризантемах». Интересным сравнением завершается стихотворение «Снег Пушкинской»: «Снег вселенский валит с неба, / как селёдка в невода».

Иносказательность вкупе с оригинальностью – визитная карточка поэта. Любопытно, что Куликов зачастую вручает ее читателю под конец своего короткого монолога – к примеру, в финале стихотворения «Опять». Две строки «Как будто наполнен кувшин / и не расплескать невозможно», – согласитесь, это же совсем не про посуду! Вернее, не только о ней – сразу же вспоминается Заболоцкий: «…что есть красота / И почему её обожествляют люди? / Сосуд она, в котором пустота, / Или огонь, мерцающий в сосуде?»

Неожиданная концовка – у стихотворения «Тучи»: «Ну, а в ковчег везут припасы, / не разбирая, все подряд: / картофель, чипсы, рыбу, мясо, / инжир, соленья, мармелад. / До потолка на длинных полках / в бутылках всякая вода. / Мы будем плавать долго-долго / и не вернёмся никогда».

Правильно поступает Куликов: лучше всего запоминается – последнее. А как дела с тем, что называл чеховский профессор Серебряков «повесить ваши уши на гвоздь внимания»? А хорошо обстоят дела с началом стихотворений у Куликова! Извольте убедиться: «Розовые тени. / Отсвет золотой. / Это – воскресенье. / Это – выходной. / Это – как деревня / сонный городок / (будто на деревьях / сонный порошок)» («Снег южного городка»), «А аптекарь все так же стучит своим пестиком в ступке, / судомойка скоблит котелок, конюх чистит коня» («Кьеркегор»), «Как будто на Земле ещё и не жили, / не гнали спирт, не резали быков / и даже Александр Петрович Межиров / о коммунистах не писал стихов» («Лес весенним днем»), «И листопад, и снегопад – / когда ещё такое было?» («Пейзаж со снегом»), «Грохочет море неустанно, / волна идёт вослед волне, / как будто цех с прокатным станом / располагается на дне» («Море»). Пожалуй, из этих первых строк стихотворений можно составить белый стих! Шучу-шучу. Потому как вопросы, адресуемые Куликовым читателю – самые что ни на есть серьезные: «А сам-то ты какого сплава / и выплавки какой, дружок?» («Море»), «Но что такое счастье? Что такое? / Наличие достатка и покоя? / Отсутствие болезней и долгов? / Начинка для воскресных пирогов?» («О счастье»).

Коль скоро «Поговорим на паскале» – несомненно, о поэзии, нельзя не отметить и свежесть куликовских рифм: «Факелов шествие – часиков в шесть его», «Жуткую – на минутку ли», «Начерно – нахреначено», «Сардельки с капустой – пришел Заратустра»… Как видим, с иронией у автора тоже все в порядке.

И все же мироощущение лирического героя куликовской книги – отнюдь не шутовское. Откроем хотя бы «Шадреш предновогодний»: «Направо – руль. Налево – синева, / фасады, перекресток, площадь с ёлкой. / В движение приходят жернова. / Помалу начинается помолка». Да-да, каждый наступивший день – это вопрос выживания. И этот бесконечный процесс описан Куликовым с изящной афористичностью: «И снова впотьмах я искал не себя, так ночлега» («Григорий Сковорода») Найдет ли себя человек разумный там, где «край непуганых печей», где «надсадно лает пёс! / будто проглотил ворону» – вопрос открытый. Поэзия – это еще и не сказанное от и до. В отличие от компьютерной программы.