Человек бесстрашной искренности
100 лет назад умер Александр Блок
06.08.2021, 15:07
«Человек бесстрашной искренности»
М.Горький
«Он весь – дитя добра и света,
Он весь – свободы торжество!»
А.Блок о себе
7 августа 1921 года умер Александр Блок. Великим поэтом его называли уже современники. А после смерти всем стало ясно: русская культура потеряла величайшего гения. «Творчество Александра Блока, – писал Маяковский, – целая поэтическая эпоха… Блок оказал огромное влияние на всю современную поэзию». И это благотворное влияние продолжается до сих пор.
Марина Цветаева за одну неделю, т. е. до 15 августа, написала четыре стихотворения и три последних в ноябре-декабре того же года. Всего цикл «Стихи к Блоку» включает 16 стихотворений, из которых восемь написаны в 1916 году и одно – в 1920 году. Марина глубоко сознавала, что его уход из жизни – для России величайшее горе, но и понимала, что его душа и талант несовместимы с новым временем:
Было так ясно на лике его:
Царство моё не от мира сего.
В эти же августовские дни М. Цветаева писала тоже переживавшей смерть Блока как личное неизбывное горе Анне Ахматовой: « Удивительно не то, что он умер, а то, что он жил… Он как-то сразу стал ликом, заживо – посмертным (в нашей любви)… Весь он такое явное торжество духа, такой воочию – дух, что удивительно, как жизнь вообще допустила…»
Зори пьёт, море пьёт, – в полную сыть
Бражничает…
Без зова, без крова, – как кровельщик
падает с крыш.
А может быть, снова
Пришёл, – в колыбели лежишь?
Хлеба достанет его накормить.
«Смерть Блока я чувствую как вознесение». – Заканчивала своё письмо Марина Цветаева. Интересно, что она не была знакома с Блоком, только видела его издали, когда он приезжал в Москву и читал свои стихи в Политехническом институте. Однако весь блоковский цикл представляет собой страстный монолог влюблённости и глубокого благоговения: «нежный призрак», «рыцарь без укоризны», «снежный лебедь», «Божий праведник мой прекрасный, / Свете тихий моей души!». Право же, думается: ни одна женщина не награждала такими возвышенными эпитетами своего возлюбленного, какими Марина Цветаева – Блока. Он был для неё не только реальная сложная личность со своими драмами, но прежде всего знаменовал собой идеальный образ Поэта и Поэзии.
Действительно! Блок оставил на все времена потрясающий наказ не только поэту, но и любому творческому человеку:
Жизнь – без начала и конца,
Нас всех подстерегает случай.
Над нами – сумрак неминучий,
Иль ясность Божьего лица.
Но ты, художник, твёрдо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой
Измерить всё, что видишь ты.
Твой взгляд – да будет твёрд и ясен.
Сотри случайные черты –
И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, – поймёшь где тьма.
Пускай же всё пройдёт неспешно,
Что в мире свято, что в нём грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума.
(Из пролога к «Возмездию», которое Блок не успел закончить)
Александр Твардовский, дав согласие в 1955 году выступить на праздновании 75-летия со дня рождения Блока перечитывает его стихи и критические статьи. Особенно понравилась ему статья «Душа писателя», откуда он занёс в свой дневник ряд рассуждений, как например: «Писатель – растение многолетнее. Как у ириса или лилии росту стеблей и листьев сопутствует периодическое развитие корневых клубней, так душа писателя расширяется и развивается годами, а творение его только внешние результаты подземного роста души». И если проследить по дневникам и письмам Твардовского, то можно отметить, как поражала его масштаб личности А.Блока, его пророческий дар, воплотившийся в стихах и поэмах; он высоко ценил его творчество как «поэзии чистой души, возвышенных чувств, бескорыстной преданности искусству», видел в Блоке «пример самоотверженного служения поэзии, бесстрашной честности и искренности с самим собой и с читателем, неусыпного труда и заботы о мастерстве формы, наиболее соответственной содержанию». В начале октября 1967 года Твардовский получает письмо от директора Братской ГЭС Князева К.А., который сообщает, что его товарищ по работе угостил такими стихами Блока и Твардовского (разумеется, на память), что все слушающие были изумлены и под этим впечатлением написано это письмо. В ответ Александр Трифонович пишет: «Дорогой Константин Андреевич, очень приятно узнать, что и в Братске есть люди, читающие Блока – одного из моих любимых поэтов». Да, на вопрос о любимых поэтах Твардовский всегда называл: Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Блок.
Выдающийся поэт и критик конца 20-го века Татьяна Глушкова, рассуждая о творчестве Блока, пишет: «Истинный поэт – сын гармонии и, стало быть, может и должен чуять, когда надобен «парус», а когда «якорь», дабы охранять равновесие мира». Бросая «якорь», Блок сливает воедино былое, современное и будущее:
И нет конца! Мелькают вёрсты, кручи…
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет! Степная кобылица
Несётся вскачь!
В этих строках чувствуется « могучая тоска» лирического героя Куликовского цикла. А когда Блок подымал «парус», скликая ветра, чтоб ускорить движенье, это сопрягалось у него с безграничной верой в Россию, которой суждено пережить муки, унижения, разделения «но она выйдет из них «новой – и – по-новому – великой…»
Однажды поэт выступал с чтением своих стихотворений.
– О России, о России читайте! – раздались голоса из зала.
– Это всё – о России, – ответил Блок.
Да! Почти все его стихи – от ранних до последних – овеяны дыханием родной земли. Теме России, по его словам, он сознательно и бесповоротно посвятил жизнь. Не потому ли, что именно к Блоку привёз Есенин свои первые стихи о Родине.
В связи с именами Блока и Есенина, их значением в русской поэзии упомяну «Круглый стол» поэтов, критиков и публицистов, который состоялся в 1993 году в редакции газеты «День». Критик и публицист Николай Лисовой высказал мысль, которую разделяли и другие собеседники, – мысль о неотрывности судьбы и миссии русской поэзии от судьбы и миссии России, русского народа. Если судьбой и мировой миссией великой страны и народа была Голгофа, путь на Голгофу, то есть полная жертвенность во искупление грехов мира и ради урока ему, то свою роль, горестное своё назначение русская поэзия выполнила уже в первую четверть ХХ века. А Татьяна Глушкова уточнила: «Выполнила уже силами двух атлантов, двух героев – подвижников – Александра Блока и Сергея Есенина с их темой, точнее даже – пафосом гибели личной и гибели всероссийской: трагедия крушения России императорской, России «петербургской» сливается с трагедией «Руси уходящей» – крестьянской, землепашеской, патриархально-православной».
В итоге своего очерка хочется высказать собственную точку зрения на поэму «Двенадцать». После её завершения Блок отметил в Записной книжке: «Сегодня я – гений». Поэма действительно гениальна и по форме, и по содержанию. Поэт успел увидеть, что несла революция народу:
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
И это произносит «повеселевший» Петька после убийства его «зазнобы» Катьки. Красноармейцам её совсем не жаль:
А Катька где? – Мертва, мертва!
Простреленная голова!
Что, Катька, рада? – Ни гу– гу…
Лежи ты, падаль, на снегу!
И далее опять продолжает речь Петька:
Уж я времячко / Проведу, проведу…/
Уж я ножечком / Полосну, полосну!…/
Выпью кровушку / За зазнобушку…/
Но кроме этих двенадцати красноармейцев «вершителей судьбы истории России, великих в разрушении прогнившего мира, ведущих из ночи в грядущий день, к свету и счастью», как трактовало советское литературоведение, и кроме Ваньки с Катькой, с ними постоянно присутствует автор-рассказчик. Он всё видит и слышит и вступает в повествование:
Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.
Винтовок чёрные ремни,
Кругом – огни, огни, огни…
В зубах цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновых туз!
(Такой знак наносился на одежду преступников в тюрьме)
Свобода, свобода, (иронически автор)
Эх, эх, без креста! (с осуждением)
Тра – та – та! (слышит он выстрелы)
Поэму воспринимали по-разному: патриоты-эмигранты, как писатель Б.Зайцев, философ И.А. Ильин, православные священники, как о. Павел Флоренский очень возмущались: «Как смог Александр Блок так перекраситься?! То клялся в любви к Родине:
Над печалью нив твоих заплачу,
Твой простор навеки полюблю…
Много нас – свободных, юных, статных –
Умирает, не любя…
Приюти ты в далях необъятных!
Как и жить и плакать без тебя!
А то, (страшно сказать!):
Товарищ, винтовку держи не трусь!
Пальнём-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую, / В избяную, / / В толстозадую!
Но неужели не понятно, что это слова красноармейцев?
А далее опять рефреном автор:
Эх, эх, без креста!
Он слышит разудалые песни красноармейцев:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем!…
И уже побывавших в погребах:
Разыгралась что-то вьюга,
Ой, вьюга, ой вьюга!
Не видать совсем друг друга
За четыре за шага!
Да где уж им увидеть за четыре шага?! Не только потому, что вьюга слепит и пьяны: идущие двенадцать не видят будущего дальше четырёх шагов. Этим символом Блок объясняет последующие кровавые события революции:
…И идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль…
В двенадцатой главе появляется впереди некто:
Кто там машет красным флагом?
Приглядись-ка, эка тьма!
Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома? – перебивая друг друга, кричат красноармейцы.
Всё равно, тебя добуду,
Лучше сдайся мне живьём!
– Эй, товарищ, будет худо,
Выходи, стрелять начнём!
Трах – тах – тах! – И только эхо
Откликается в домах…
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах…
Трах – тах – тах!
Трах – тах – тах…
…Так идут державным (!) шагом –
Позади голодный (!) пёс,
Впереди с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,…
В белом венчике из роз –
Впереди – Иисус Христос.
Появление впереди идущего с кровавым (!) флагом тоже было воспринято по-разному: одни считали как попытку освятить революцию, другие – как кощунство на Иисуса Христа. Даже Н. Гумилёв безжалостно обвинял Блока: «Он, написав «Двенадцать», вторично распял Христа и ещё раз расстрелял Государя».
Но неужели непонятно, что Блок показал не Иисуса Христа «в белом венчике из роз», да и зачем он прячется между домами? Нет, скорее всего, это адова сила: её ведь тоже пулей не возьмёшь. Вот она и принимает облик Спасителя и увлекает за собою. Но куда? Туда, где нет Бога. Вот и «мчатся бесы рой за роем» (А.С.Пушкин) вслед за лжехристом. Официальная русскоязычная власть, возможно, и поняла идею поэмы, но подняла её на щит, провозгласив, как торжественный гимн революции. И вот уже около 100 лет это утверждение кочует из учебника в учебник, и в школах, и в вузах. Конечно, Блок страдал от этого, оставшись в пустоте, и просил всех, в т.ч. Брюсова, уничтожить все публикации поэмы. Власти тихо мстили гению, нагружая его десятками общественных обязанностей. А паёк был крайне скуден, да и тот он до дома зачастую не доносил. С весны 1921 г. у него осложнились болезни, в т. ч. тяжёлое истощение. М.Горький обращался к Луначарскому с тем, чтобы отправить больного поэта в санаторий, но ответа не последовало. И 21 августа нашего гения не стало.
Державная пажить,
Надёжная, ржавая тишь.
Мне сторож покажет,
В какой колыбели лежишь.
Царство Небесное великому Блоку и вечная Память.
Нина ТИХОМИРОВА
г.п. ЛИОЗНО,
Витебская область, Республика Беларусь
Автор новости: Нина ТИХОМИРОВА
В День памяти Блока не грех будет вспомнить:
«Вопреки существующему мнению, Блок отнюдь не был одним из самых популярных и любимых поэтов своего времени. В списке наиболее читавшихся из них его имя (в 1914 году) стояло на одиннадцатом месте, и стихи Блока никогда не раскупались с такой быстротой, как, например, произведения Бальмонта или же Мережковского», — писал знакомый Блока, искусствовед Михаил Бабенчиков, автор книги «Ал.Блок и Россия» (М., 1923 г.)
Это для любителей рейтингов и мониторинга!
А для почитателей Поэта другая цитата:
«Но Блок был не столько красив, сколько прекрасен; в правильных, античных чертах его благородного лица светилось неподдельное вдохновение. Передо мной стоял поэт в полном значении слова, поэт с головы до ног. И действительно, вне поэтической сферы Блок немыслим: попробуйте вообразить его в чиновничьем фраке, в офицерских эполетах: получится карикатура. (Борис Садовской, поэт и прозаик)