ПРОСТИ ЗЕМЛЯ, ЧТО ПРЕДАЛИ ТЕБЯ!

№ 2017 / 24, 07.07.2017

Читая российскую прессу, давно поймал себя на мысли, что все разговоры относительно сельской темы, как и относительно других тем, страшно заполитизированы. Где голоса сегодняшних юриев черниченко и иванов васильевых, много вещавших о жизни деревни в достаточно благополучные для сельскохозяйственной отрасли времена 80-х? Или не будем говорить, не будет и вопросов?

Пшеницы полные амбары

…Ещё несколько лет назад хлеба в районе были полные амбары. Как только им распорядиться? Выгодно продать, чтобы расплатиться с крестьянином, рассчитаться с кредиторами? Чтобы потом относительно спокойно зимовать. Имея уверенность в завтрашнем дне, легче и готовиться к нему. А завтрашний день для села – это неизбежная, как восход солнца, как вечерняя зорька, посевная. Как только подойдёт месяц май, пора будет выходить в поле, приступать к началу очередного сезона посевной страды. Уже одно то, что пшеница с прочими зерновыми культурами вызрела как-то раньше срока, обнадёжило хлеборобов. Считай, на две недели раньше обычного вышли механизаторы на уборку и необычайно рано её завершили. То были, как помнит Василий, радостное время. К тому же и обильные травы в пояс вымахали в тот год. Сеном запаслись впрок и для общественного поголовья, и для личных подворий. В иных хозяйствах кошенина на лугах ни разу не попала под дождь. Зароды до глубокой зимы стояли пахучие и зелёные. Бурёнок на ферме в морозы от такого вкусного корма на аркане не оттянешь…

…Мяско крестьянин привозил

Время на селе такое, что на каждом дворе теперь своя рыночная экономика. Вижу на центральном рынке в райцентре за торговыми прилавками знакомые лица. Чаще комсомольчане, байгульцы, оловцы. Из наиболее крепких хозяйств и активные поставщики. Грудами навалена говядина, свинина, баранина. Привезено из ближних и дальних сёл. На прокалённых жарой и стужей до цвета бронзы лицах степняков улыбки. Настроение оживлённое. Осень. Пора массового забоя скота на личных подворьях. Начало учебного года для детей-школьников и детей-студентов. Позарез нужны живые деньги. Чтобы их иметь, надо резать излишки живности в личном подсобном хозяйстве. Таков вот каламбур, вполне естественный.

Поглядывая на ясное и чистое, без облачка, октябрьское небо, селяне торопятся распродать свой мясной, широко и с удовольствием востребованный товар, чтобы до сумерек добраться домой.

Торговцы предлагают кусочки на выбор. Мясо отличное. Хочешь попостнее, хочешь пожирнее. Да, такова сегодня рыночная экономика крестьянина. Предельно проста и необходима, чтобы суметь удержаться в условиях забайкальской деревенской глубинки у нормальной жизненной черты. Рожать и растить детей, учить их и воспитывать, вкусно и сытно питаться, прилично одеваться. Располагать и пищей духовной, имея телевизор и радиоприёмник, регулярно подписываясь на газеты и журналы.

Что Гранту дала «экономика» села?

«Рыночная экономика». Это словосочетание в конце 90-х столь прочно вошло в разговорную речь россиян, столь зазвучало по радио и телевидению, замелькало в печати, что все кругом почти уже свыклись с ним, вполне осознавая, чему быть – того не миновать. Однако внутренняя тревога не отпускала. Мало успокаивала и рыночная телереклама, созерцателем которой невольно приходилось становиться, едва включив голубой экран. Едва ли она была нацелена на всех простых смертных. Ведь всем стать бизнесменами невозможно. И это оказалось очевидным на примере местных доморощенных фермеров. В начале 90-х в районе их было зарегестрировано несколько десятков. Если представить, что все они окрепли, оперившись, крепко встали на ноги и заработали во благо района, это какой же мощный поток сельскохозяйственной продукции насыщал бы сейчас, как стало модно говорить, внутренний рынок?! Увы, сегодня трудно назвать хотя бы одну фамилию из тех первых десятков. Хотя не могу не упомянуть Гранта Григоряна из села Байгул. Несколько лет назад он с семьёй занялся выращиванием картофеля. Создал рабочие места, хотя и сезонные, для нескольких местных безработных мужчин и женщин.

Григорян так определил основное правило для своего небольшого фермерского хозяйства: чёткая организация труда, обильная подкормка органическими удобрениями, строгое соблюдение приёмов интенсивной технологии.

Именно эти три составных Грант Армавирович считал залогом высокой продуктивности картофельной плантации. И потому большое внимание уделял таким вопросам, как подбор сорта картофеля, работа с семенами, подготовка почвы, уход за посевами, борьба с болезнями и вредителями. Кроме того, этот картофелевод следовал существующей технологии выращивания. Это посев клубней, боронование по всходам, межрядная культивация, окучивание, срез ботвы. Не последнее место имели механизация уборки и хранение урожая. Если первый аспект он в ту пору считал делом будущего, мечтая со временем приобрести картофелеуборочный комбайн, а пока же обходясь ручной копкой, то вопросу хранения придавал особое внимание. Кто не помнит, сколько раньше терялось картофеля по причине банальной: клубни просто сгнивали, не успев дойти до стола потребителя. Имеются в виду не личные подполы и погреба, а складские помещения государственной торговой сети, монопольно обслуживающей городское население страны в былые годы. Сколько на эту тему печаталось фельетонов на страницах журнала «Крокодил», показывалось сюжетов в сатирических выпусках экранного «Фитиля»! Время сменилось, а проблема осталась, не сняв того же вопроса: почему у частника картофель сохраняется, а, скажем так, у нечастника – нет?! Сгнивает до весны «по полной программе».

Начатое же дело у того мужика не получило развития. Сам он считает причиной донельзя сложный механизм финансовой поддержки и вообще отсутствие всяческой поддержки со стороны власть имущих на местах. Мало своими руками разработать заброшенную землю, мало вырастить ценой невероятных физических усилия хороший урожай, а картофель был отменный. Тяжело гружённые КамАЗы отъезжали от его плантаций посреди продуваемых всеми ветрами степей, надо ещё выстоять перед бюрократической машиной, продолбить головой глухую стену невнимания, не утонуть в бумажно-бюрократическом водовороте, искусственно создаваемом чиновниками всех мастей и рангов. И тогда? Тогда, может быть, что-либо и выйдет путное и стоящее из того, за что в наше время берутся крестьянские смельчаки на деревне, трезво памятуя о том, что они-то, одни-то, возможно, народ не прокормят, однако, дармоедами, не будут и какую-то продукцию да принесут на всё тот же внутренний рынок… Василий как-то столкнулся с тем знакомым и спросил, как дела теперь? «Скот теперь выращиваю, тем и живу. Не до жиру, быть бы живу. А картошка всё-таки дело прибыльное. Столько брошенных земель в районе, демократических, а вернее сказать, дерьмократических», – устало ответил бывший картофелевод.

Прости, земля, что предали тебя

Что можно сказать? Лишь одно: нищают все, а значит, и страна. Наступали другие времена, другие нравы. Люди отнюдь не становились добрее. Определённую роль в обработке сознания крестьянина сыграла повальная волна очернительства. Коллективные хозяйства напрямую относятся к былой эпохе социализма, у руля которой находились «зловредные коммунисты». Ату их! Ату и колхозы с совхозами! «Вместо колхозов – товарищества», «Только крестьянин накормит» – лозунги на заре демократии.

Между тем страна входила в очередные полевые сезоны в условиях внезапного острого недостатка материально-технических ресурсов, посевного материала и техники. Словно кто-то где-то перекрыл краник. Знать бы механизаторам той поры, что на этой самой технике, советского производства, предстоит пахать и сеять ещё годы да годы, предстоит вступать с нею в новый век. Под лозунгами приватизации, акционирования и поощрения фермерства не избежали растащиловки многие рентабельные хозяйства. Нажитое за годы коллективного труда добро нередко попадало в руки тех, кто не имел к земле никакого отношения, был чужд ей, более того, внутренне глубоко презирал деревню со всем её навозом…

Вспоминается один знакомый дедок. Сейчас его, конечно, нет в живых. Был он принципиальным и резковатым в выражениях. Нередко заходил, будучи в Чернышевске, в редакцию районной газеты, где я в ту пору работал редактором. Изливал свою душевную боль, высказывая претензии к местным властям. В частности, по вопросам села, где он жил. Мы печатали его критические реплики, в которых он просил и требовал от имени земляков, например, возобновить автобусный маршрут от райцентра не до начала села, а до конца, чтобы старые люди и не только старые не маялись, тащась с одного края на другой с малыми ребятами да сумками. Ну, это присказка… Так вот, узнав, что его родной сын, объявившись в селе после поисков лучшей жизни, решил заделаться фермером. Дедок долго смеялся в редакции. «Какой из него, к шутам, фермер? Картошку-то в огороде не садит, хотя в доме семеро по лавкам. И все сидят на моём горбу, за счёт моей пенсиошки…»

Но в фермерах сын дедовский всё же какое-то время походил. Взяв кредит, накупил где-то китайской и корейской водки, появилась она тогда в треугольных и четырёхугольных бутылках после «горбачёвского сухого периода», и привёз в родную деревню. Распродал. Вот и всё фермерство. И таких примеров предостаточно. Вот и всё из того, что «крестьянин нас накормит». Это что же? Выходит, что в коллективных-то хозяйствах не крестьяне трудились?

В середине 90-х годов на плечи тех, кто кормит народ, был взвален непомерный груз рыночных реформ, и вкус которых селянин сполна познал, нередко имея на обеденном столе печёную картошку да квашеную капусту. И такое нередко можно было видеть в деревенских избах района. Причина такого «меню» во многом кроется и в не лучшим образом выраженной жизнестойкости самих хозяев этих изб, как правило, многодетных, где одним только и богаты, что ребятишками: грязными, оборванными и голодными. В убогих деревенских избах по многу месяцев не белено, дымящиеся из всех щелей печки, промёрзшие углы, потому что толком нечем натопить: нет ни дров, ни угля. Близлежащие заборы и сараюшки давно порублены на жалкое в условиях суровой забайкальской зимы топливо. Был случай, видел, зайдя в одну семью. В «избушке на курьих ножках», где трое малых дошколят, из всего съестного была лишь пачка (!) соды…

Всех одолел ценовой беспредел

В условиях беспредела ценовой политики труженики полей и ферм стали самой низкооплачиваемой категорией работников. А по сути, крестьянин «живых» денег не видит, обходясь натуроплатой со стороны хозяйства. Но доходы-то хозяйства зависят от того, как и что оно смогло произвести и как продать. Натуроплата – сено, комбикорма, дроблёнка, хлеб с местной деревенской пекарни – стала наибольшим проявлением формы соединения личного заработка и конечного произведённого работником продукта. И всё бы ничего, да слишком низки сегодня закупочные цены на сельхозпродукцию.

Тревожно на душе. Шерсть стоит меньше пакли, а молоко уступает минеральной воде. При частной собственности люди сильно разобщены. Нет ни сплочённости, ни уверенности. Психика не выдерживает и мужик, подавленный безысходностью, ищет успокоение в стакане. На деревне через двор – спиртоторговцы. Нальют спирта, нальют хоть на полтора рубля. Сельские коммерсанты-спиртоторговцы, словно некая «пятая колонна», спаивая своих земляков, обеспечивают деградацию нации. Призывники в армию из сельской местности всё чаще страдают болезнями – от олигофрении до недостаточности веса. Многие физические недостатки в здоровье молодёжи заложены ещё в родителях. Чем питаются сельские женщины, не имеющие ни работы, ни живности во дворе? Во что одеваются? Чем лечатся и как? И всегда ли будущей маме удаётся попасть из отдалённой деревни в райцентр на приём к гинекологу?..

Безработица цветёт на селе похмельным цветом. Было время, когда по утрам тяжело отходили от близлежащих к райцентру сёл Алеур и Утан переполненные маршрутные автобусы. Они увозили селян на работу в Чернышевск, где крупный железнодорожный узел и ряд районных организаций. За годы реформ прошли безжалостные сокращения. Большинство селян потеряли место. Как говорится, и к городу не пристали, и от огородных грядок отвыкли. На сдачу цветного металла тоже надеяться не приходится. Всё украли, всё подобрали, всё сдали. Не осталось ни меди, ни алюминия. На фермах доярки не оставляют вёдра-подойники. Так и носят их туда-сюда. На дойку – с дойки.

Юрий МАРТЫНЕНКО

пос. ЧЕРНЫШЕВСК,

Забайкальский край

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.