СЧАСТЛИВЕЦ ПАСТЕРНАК

№ 2006 / 35, 23.02.2015

Поэта Бориса Пастернака сейчас можно назвать счастливцем. Так получилось, что в последнее время его не только не забывают, но уделяют достаточно много внимания.
Поэта Бориса Пастернака сейчас можно назвать счастливцем. Так получилось, что в последнее время его не только не забывают, но уделяют достаточно много внимания. Увидело свет полное одиннадцатитомное собрание его сочинений, отснята и показана по телевидению новая сериальная экранизация «Доктора Живаго», а в знаменитой серии ЖЗЛ вышла его биография пера Дмитрия Быкова – прозаика, поэта, журналиста и телеведущего.
Счастливцем Пастернака называет и сам Быков. «Имя Пастернака – мгновенный укол счастья» – этой строкой начинается первая глава книги. Что тут говорить, исследование гигантское, сама книга подобна своему колоритному автору, чуть-чуть не добирает девятисот страниц. Во всём читается масштаб трудоголика Дмитрия Быкова. Да и виданное ли это дело – биография «Пастернак», да и притом не коммерческая изначально, в этом году стала «Национальным бестселлером».
Как-то сложно рассуждать о книге, принадлежащей к биографическому жанру, легко ругать, если написано отвратительно, а если книга хорошая? Поэтому я решил некоторые накопившиеся вопросы задать самому виновнику, нет, не Пастернаку конечно, – Дмитрию Быкову.

– Чем обусловлен выбор персонажа?
– Заказом от серии ЖЗЛ. Редактор серии Ольга Ярикова мне это предложила, а от таких предложений не отказываются. Само собой, я любил Пастернака до этого и был знаком с его сыном Евгением Борисовичем, но во время работы принципиально не пользовался его помощью и показал ему только готовый текст, в котором он выловил множество «блох».
– Сколько времени и как вы работали над «Пастернаком»?
– Полтора года над рукописью, полгода над проверкой, правкой и сокращением.
– Как вы думаете, будет ли ваша книга прочитана широкой аудиторией и вообще, как можно обозначить круг её читателей?
– Понятие «широкая аудитория» в наше время нуждается в коррекции. Широкая аудитория для книги – тысяч пятьдесят читателей. Эти читатели у меня есть. Не благодаря мне, конечно, а благодаря Пастернаку.
– В чём, на ваш взгляд, причина успеха вашего «Пастернака», ведь об этой книге как ни о какой другой биографии сейчас много говорят?
– Говорят о многих биографиях, «Пастернак» – не исключение. Но, думаю, вопросы, которые там так или иначе затрагиваются, сегодня особенно актуальны. Пастернак был лоялен к власти, а потом с ней решительно порвал; Пастернак испытывал соблазны государственничества и «труда со всеми сообща»; Пастернак много и нестандартно размышлял о еврействе…
Сегодня у нас опять точка бифуркации, надо думать о сохранении лица, о выборе позиции – всё это заставляет оглядываться на опыт Пастернака с его идеально гармоничной биографией. Возможно, самой гармоничной в русском ХХ веке.
– В чём секрет вашей фантастической трудоспособности, которая уже стала притчей во языцех?
– Да ничего она не фантастическая, самая банальная. Золя написал вдесятеро больше, про Толстого молчу. Я просто не умею ничего другого, поэтому всё моё время отдано литературе и семье.
– Ваши любимые строчки из Пастернака, если такие есть.
– «Рождественская звезда» целиком, «Вторая баллада», «Снег идёт», «Спекторский», «Свидание». А так, чтобы любить цитату, – такого нет. Лучшая строфа, чаще других приходящая в голову, – «Как будто бы железом…» из «Свидания». В устном общении чаще других, вероятно, пользуюсь цитатой из частного разговора с Вишневским: «Все-е-еволод, идите в п…у!»
– Если бы Дмитрий Быков затеял ещё одну биографию в серии ЖЗЛ, на кого бы он замахнулся?
– Уже замахнулся, это будет Окуджава. Параллельно для одного питерского издательства помаленьку пишу большой очерк о Маяковском, любимом не меньше.
Так что спешите прочесть «Пастернака» – это труд нелёгкий, но отнюдь не напрасный, ведь Дмитрий Быков уже трудится над новыми книгами.

Андрей РУДАЛЁВ г. СЕВЕРОДВИНСК

---

Андрей Немзер: «Главная удача книги Быкова о Пастернаке в том, что это, прежде всего, книга о поэте.
В своей книге Быков говорит о стихах и прозе много, подробно и со вкусом. Причём не только о стихах и прозе Пастернака. С не меньшим азартом разбираются сочинения весьма многих поэтов — от Блока до Окуджавы, иногда значимые для Пастернака, тем или иным образом в его поэтическом мире отразившиеся (и состав этого мира изменившие), иногда же всплывшие в сознании биографа по неожиданной ассоциации и позволившие ему точнее сказать о художественных (а значит, и личностных) решениях его героя. Быков не стесняется быть филологом и опираться на аналитические и интерпретационные достижения исследователей-предшественников. Быков не стесняется быть и критиком, хотя иные его укоризны Пастернаку и кажутся мне надуманными, вставленными для оживляющей движение книги «игры в беспристрастность». Он знает, что настоящий разговор о материи словесности не будет «скучным» – скучным и бесперспективным может быть лишь неумелый, чуждый профессионализма разговор о творчестве (впрочем, то же касается и разговора о жизни поэта)».

Никита Елисеев в «Новом мире»: «Что такое Пастернак в исполнении Быкова? Сверхпоэт; поэт, живущий только для того, чтобы писать стихи, драмы, поэмы, романы. Что такое жизнь Пастернака в изображении Быкова? Это не просто интересная жизнь… Это – сказочная жизнь или авантюрная жизнь. Та жизнь, для которой подошли бы книга сказок или авантюрный роман вроде «Трёх мушкетёров».