ВЫБОР КАЖДОГО

№ 2006 / 45, 23.02.2015

Какие программы поддерживает
Агентство Михаила Швыдкого?

В № 43 «Литературной России» была опубликована моя короткая заметка «100 минут безобразия», вызвавшая некоторый интерес в сетевом «Живом журнале». Игнорируя не слишком корректные выпады, касающиеся меня лично, я хочу ещё раз возвратиться к ситуации вокруг памятного вечера в Политехническом музее, так как проблема представляется мне выходящей далеко за пределы Интернета.
Напомню, что фестиваль современного искусства «Территория», проводившийся этой осенью в Москве в том числе при активной поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии, обещал многочисленные культмассовые зрелища – от выставки комиксов «Троянский кролик» до поэтического вечера в Политехническом музее. Туда-то, движимый самым искренним интересом, а более всего привлечённый именами актёров, которые должны были читать со сцены современную поэзию, я и отправился.
После нескольких выступлений, показавшихся мне (прошу прощения у многоуважаемых авторов за субъективное мнение) не слишком интересными с литературной точки зрения, публике были озвучены шокирующие стихи прежде неизвестной мне Яшки Казановы, а затем и Шиша Брянского. Второй поэт, именующий себя столь странно, должен быть непременно процитирован:

Когда я был микробом,
Меня е…и крупным ё..м,
И птицы пели у меня под нёбом.
Теперь я русский,
И кормят демоны меня капусткой,
Американцы из меня
Рыбу говорящую выловить хотят,
И немцы с криком «Русская свинья!»
Меня закалывают и едят.
На самом деле ведь я жид,
Мной Иегова дорожит,
Черт ё……..й за мной бежит.
Но когда совсем уже х…..о,
Помогает мне не Иегова,
А волшебный брянский мальчик Вова,
Которого я изредка е…,
Сняв с него жёлтое пальто,
И это несмотря на то,
Что он давно уже в гробу.
Мчится моё сердце, словно лань,
И растёт из глаз моих трава,
Когда Москва сгорела и ё…….сь Рязань,
Мне стали реки словно рукава.
Я крылья выпростал вовне,
Я стал как Александор Мень.
Если не дадут мне кожаный ремень,
То на шёлковом повешусь я ремне.
Весь стол кишками заблюю,
Гуд бай, мой рай, мой ад, адью!
А после, из петли освободясь,
Святой Руси я стану князь.
Я встречу млечную весну,
Улягусь утром под скалою
И прямо в Ж… себя ткну
Апофатической иглою.

Насколько помню, это стихотворение было также прочитано в аудитории Политехнического музея, где прежде выступали Маяковский и Рождественский, пел Окуджава…
Да, одно из завоеваний российской демократии неоспоримо: свобода слова. Кажется, сбылись пророческие слова Пушкина о Баркове: «Для меня нет сомнения, что первые книги, которые выйдут без цензуры, будет полное собрание стихотворений Баркова». Но предполагал ли Пушкин, что в это счастливое время люди освободятся не только от цензуры, но и от этических и эстетических тормозов? Подозревал ли он, что бесхитростная попытка печатно охладить пыл публичного сквернослова будет расцениваться некоторыми как «донос», вызывать в их памяти сталинские гетакомбы, в одной из которых, кстати говоря, был уничтожен родной дед автора этой статьи?
Что же с нами произошло, если бедолаге Шишу благодетельствует уже не журнал «Вавилон», а Федеральное агентство по культуре и кинематографии? Или там не глядя ассигнуют нужные суммы?
Вот ведь в чём дело, господа литераторы. Пишите – никто вам этого не запрещает. Поминайте почём зря детородные органы, если так уж лениво искать иные темы и трудиться над словом. Ведь и на этом поле иной раз случаются находки. Может быть, посмеюсь и я вместе с вами где-нибудь в лабиринтах «Живого журнала». Но почему вы допускаете чтение самых «скользких» текстов в залах, для этого совершенно не предназначенных? Разве не понятно, что одно и то же слово воспринимается по-разному на заборе и на подмостках? Разве вы так уж нуждаетесь в чьих-то раздражённых и, в сущности, бессильных что-либо изменить отповедях? Сам грешен, каюсь. Да ведь и Лермонтов – автор скабрёзных «юнкерских» поэм. Но их пока не читают со сцены, не входят они в школьную программу. Или скоро войдут?
Совершенно очевидно, что мы живём в эпоху тотального непрофессионализма, разъедающего все сферы общества – от властных структур до организации системы образования. Вот уже не только средняя, но и высшая школа начинает плодить дилетантов, полагающих, что их ущербного знания вполне достаточно, чтобы судить на профессиональном уровне. Общество, воспитанное на скандалах, припавшее к экрану телевизора, жаждет негатива и эпатажа. Оно любит фокусы Дэвида Копперфильда и увлекается «новой хронологией» Анатолия Фоменко. Апологетами псевдокультуры порой выступают люди с учёными степенями. На театральных подмостках разыгрываются шокирующие «версии» классических пьес. В Политехническом показывают Шиша… Или дело тут вовсе не в несчастном этом Шише, а в тех, кто выбрал для чтения не самые удачные его стихи? Возможно. Но – почему в Политехническом, почему за государственный счёт? Вот в чём вопрос.
Так или иначе, но в унавоженную такими мероприятиями почву падают формирующиеся из воздуха всё новые быстрорастущие и борзопишущие «литераторы», «музыканты», «художники», узурпирующие и подменяющие собой настоящую литературу, музыку, живопись…
Небольшая цитата. «Надоело говорить и спорить о нормах употребления «ненормативной» лексики в устной и письменной речи. Не в императивно-запретительной, а в констатирующе-описательной тональности скажу: вообще-то благородные люди не матерятся. Исключение всегда составляла артистическая богема (впрочем, причастность к богеме предполагала сознательный отказ от претензий на благородство). Что же касается художественной литературы, то здесь приходится вновь припомнить знаменитые слова Л.Щербы: «…прелесть обоснованного отклонения от нормы». В современной прозе и поэзии такая прелесть и такая обоснованность использования мата – минимальны, случаи талантливого сквернословия – единичны» (Вл. Новиков, «Роман с языком», АГРАФ, Москва, 2001, с. 258).
Наша культура это своего рода заповедник, сохранённый, умноженный и переданный нам предыдущими поколениями. Если его не беречь, он исчезнет. А с исчезновением русской культуры аннигилируется и русская нация и российская государственность. Банально?
И последнее. В своей предыдущей заметке я в запале допустил терзающий меня просчёт, сведя в один ряд всех поэтов – участников фестиваля. Неназванность имён можно истолковать порой в негативном смысле. Здесь это, поверьте, не так. Я приношу свои извинения. Действительно, не все смотрелись одинаково. И всё же компрометирующее участие в подобных свальных мероприятиях – личный выбор совести каждого.
Думайте сами, решайте сами…
Максим ЛАВРЕНТЬЕВ