ПЕСНЯ ГОДА

№ 2007 / 1, 23.02.2015

Зима, холода. Дни короткие, ночи длинные, часто бессонные. А вечером какое в деревне развлечение? Кот Мася да телевизор. Баба Катя любит сериалы, особенно про заморскую жизнь. Такой же народ, как и у нас, и везде богатые дурят бедных, обирают; много за границей дурных мужиков, которые на голых девок заглядываются, но есть и славные женщины, как правило, страдалицы, ведущие праведную жизнь… Баба Катя особенно сочувствует им в горестях и радуется торжеству добродетели – Слава Богу, хоть в сериалах всё, как надо, кончается. Дед же Сергей не согласен с супругой. Он кино тоже смотрит, но критически, и говорит, что кругом брехня, артисты не работают, только наряжаются и катаются на машинах. «А взяли б хоть телёночка или поросёночка одного-другого…» «Ды у них и так деньга полно!», – возражает ему баба Катя. «Полно, а не работают! Тунеядцы! На шее сидять!» «Так их бьют! Вон, в прошлой серии, этот, чёрный, как чертанул мужа Амалии, он аж перевернулся! И косточки захрустели. Там у них, у артистов, и бебехи все поотбитые! И денег никаких не захочешь на такой работе». Дед Сергей начинает спорить: «Ты не понимаешь, это съёмка, обман! Дурють тебя, а ты веришь. Они мимо бьють, или заместителя какого выставляют вместо артиста». Тут уж возмущается баба Катя: «А чё ж, заместитель не человек?! Потом, где стольки сменщиков набрать?! Таких дураков нету – артиста хоть побили, так ему слава, а этим чё?! Не, артистов бьют, ты мне не рассказывай…» В конце концов каждый, недовольный друг другом, оставался при своём мнении. Но нынче кино нету, показывают концерт. Чё ж, можно послухать, людей поглядеть. Артисты режут песняк, а супруги чинно сидят в стареньких креслицах, созерцают. Кот Мася свернулся в крендель, лежит поодаль, на отдельном стуле. В наиболее крикливые моменты, когда телевизор совсем уж раздирает экстаз, умудрённое жизнью животное то один глаз откроет, то другой, то зевнёт лениво, а то и белую лапу вытянет, выпуская крепкие перламутровые когти. А баба Катя слушает Николая Расторгуева и комментирует: – Глянь, вышел во френче, стал и стоит. Как старательно он слова доказывает! – Стоить, недвижимый. Под Сталина одетый, – вторит ей дед Сергей. – А эти, – вслед за Расторгуевым выскочила поп-группа, – кидают коленками, как телки… Гляди, раздерёшься, упадёшь! Едешь, как на лыжах, – возмущается баба Катя опасными движениями гитариста. – Старых не стали выпускать, – вздыхает супруг, – Зыкина не выходит уже, негожая, здоровья нету. Бывало, выпустят её, сразу видать, что артистка. – Куды там! Зыкина станет, как печь, вся опрятная, прибранная. Красивая женщина! – с горькой торжественностью выговаривает баба Катя. – А детей, по телевизору казали, у ней нету… Протрепалась всю жизнь, они ж, мужики, лезуть… А эти, глянь, бегают, родня еле прикрытая. Вон, Алсу, такая скромная девчонка была, а счас тоже коленку вывалила. – Отец олигарх, чё ей! – со знанием дела говорит дед Сергей. – Ды он с ней, может, и не совладает! Он ей: прикрой коленку, а они нынче здорово слухают?! Я вон тебе сказала: будешь курам воды наливать, притуляй двери, сарай выстудишь. Хоть кажи, хоть не кажи – пятьдесят лет я тебе уже про это толкую – бесполезно! На эти недружественные выпады супруг не отвечает, а спешит переключить бабу Катю на очередного артиста: – Ну хоть бы ты был подстриженный, чё ты такой лохматый! – Это про Игоря Николаева. – Он же развёлся с Королёвой, некому его и образить, – просвещает баба Катя мужа. И вновь педалирует тему бытового непослушания: – Тебе вон не скажи, ты будешь неделю небритый ходить!.. – Но тут её внимание привлекают длинноногие персоны в чёрном трико, рьяно подпрыгивающие на экране: – А эти, мужики чи бабы? Прямо волосы собраны в пучок, не поймёшь. – Песня – кто кого перекричит, – зевает дед Сергей. – Разов десять два слова повторяют. Закрепление. – А у этой бабы полбока голые. Куда он, Путин, глядит?! Скольки лет проработал, хоть бы голых баб убрал с телевизора. – Культурный просмотр потихоньку начинает приобретать политический уклон. – Чё ж он их, чи всех оденет? – хихикает супруг. – Тут страсть на них скольки сукна надо… А вот одна вышла, без свиты… – Гля, а ножаки высоко подкидывает!.. У деда и на это есть объяснения: – Ну, а как же, деньги за чё ей будут платить! Тут Масе, видимо, надоела вся эта культурная бодяга, и он, нацелившись на кресло, где сидит баба Катя, точно прыгнул к ней на колени. Для хозяйки это было полной неожиданностью: – Что ж ты творишь?! – стала она стыдить нахальное животное. – Это страсть чё он делает! Вчера вышла на двор, наклонилась, кублюсь около куриного сарая. Он как прыгнет сверху мне на голову! Я сначала не поняла, думала, это бомба с Ирака. Никак они меня не добьют – в прошлом году труба стрельнула, куском стукнула. Кот, не обращая внимания на критику, прилёг, вытянул передние лапы, уложил на них голову и философски прикрыл глаза. Баба Катя вернулась к экранным обличениям: – А эта певица старая, мосластая, лет пятьдесят ей. Туда ж, потрусила, притоптывает… А мужик вышел в плаще. – Это Розенбум, – делится своими познаниями о лидерах шоу-бизнеса супруг. – Бум не бум, а вишь, холодно ему стало. В таких-то годах!.. Я вот тебе кажу: надевай на ночь шапку спортивную, голова и мерзнуть не будет. Бум этот в плаще вышел, а дитя, девчонку, вдогонку выпустили в трусиках. Мужики, гляди, они умней. – Это да… – охотно подтверждает дед Сергей. – А эт, чё она за молитва, чё они шепчут?! – На сцене группа из нескольких субтильных парнишек. – Ды им лишь бы время шло, слова – не главное. – А-а-а… А я так думаю: ну идёшь ты на люди, одень пиджачок! Чё ты выскочил в майке?! А этот, страшный, гля, спрыгнул со сцены и лезет до людей. – Ну ды а как же, чтоб цветы давали. Выдуривает. – Как наш кот возле холодильника. – Мася, услышав, что речь идёт про него, полупрезрительно открыл зелёный глаз, сожалеючи взглянул на хозяйку. – А эта вышла в рубахе и корячится. Чё там у неё за беда?! – Гляди, Басков, Басков! Он здорово поёть, голос у него хороший… Баба Катя и от этого солиста не в восторге: – Расхлябанный! Рот у него дюжа раскрытый. Зубяки вывалил, забыл чё и сказать хотел, затянул кудысь… Кто эт вокруг него? – За спиной солиста энергично притопывают и машут руками полуголые девицы-трансформеры. – Чи они одиночки? Может, у них родителей нету?.. – Пропал мир, – вздыхает дед Сергей, когда заканчивается концерт и бегут титры. – Энтот на лыжах поехал кататься, государство бросил. – Государь. – Да. Супруги скорбно молчат. – А дальше чё по программе? Дед Сергей тянется к газетке, смотрит сквозь очки: – Сванидзе. – Не хочу я этого слюнявого… – Не, не туда глянул я. Петросян. – Гагун. Надоел уже. Давай ложиться, что ль? – Рано. – Ничего не рано. Туды-сюды и утро. Гаснет телеэкран, потом старики выключают свет. Тихо. Только слышно мышиную возню на чердаке да собака дальняя обречённо брехнёт. Или вьюжный ветер ударит в окна. Дед Сергей горько говорит со своей кровати: – Рази это артисты?! Вспомни: Апроська, бывало, заводит – хорошо она играла, а за ней Нюрка Ильичёва вступает, Катька Гавшина, Лабуткова, Гашка… – Куды там девки были! – горячо поддерживает его баба Катя. Оба молчат, погружённые в воспоминания. И тревожно, и грустно, как всегда бывает поздним зимним вечером перед длинной ночью. – Раньше, до войны, бывало, Марфутка с девками выйдет, как запоют, так деревья дрожат! – торжествующе вспоминает дед Сергей. – А нынче таких и людей нету. – Нету, – горько подтверждает баба Катя. – Все перемёрли. – Все. И они замолкают, растревоженные, каждый в своей думе, которую не решаются высказать. И долго потом ворочаются на кроватях, перебирая разные мысли – о хозяйстве, о выросших детях, о безвозвратном прошлом, и почти ничего – о будущем. Наконец коту надоедает эта бестолковая маята. Он мягко прыгает в ноги бабе Кате («от сатана, выпужал!» – тихо ругает она наглого пришельца), и, пристроившись среди бугров ватного одеяла, Мася заводит густую, тягучую и умиротворяющую песню, полную признательности и довольства…

 

Лидия СЫЧЁВА