РУГАЕМ ВЛАСТЬ ПОД МУЗЫЧКУ

№ 2007 / 14, 23.02.2015

Актуальные для средств массовой информации темы денег, власти, политики и бизнеса потихоньку проникают в современный театр. А если конкретнее – в театр «Практика», где с успехом идут спектакли «Пьеса про деньги» (В.Никифорова), в котором герои говорят о кредитах и процентных ставках, и «Небожители» (И.Симонов), пьеса об одном дне из жизни «главного акционера крупнейшей в России нефтяной компании» и трёх ведущих популярного ток-шоу. Последний поставил Руслан Маликов, один из авторов нашумевшей «Большой жрачки», автор «Манагера» в «Театре.doc» и постоянный участник фестивалей «Любимовка» и «Новая драма». «Небожители», как заявляет программка к спектаклю, должны помочь по-новому осмыслить все те исторические процессы, которые определяли жизнь российского общества в последние десять лет: развал СССР, приватизацию, дефолты, классовое расслоение…

 

– Какой была ваша первая реакция после знакомства с текстом Игоря Симонова?

– Я обрадовался. Просто потому, что пьеса мне понравилась. В ней всё очень понятно, поэтому я сразу начал думать, о чём я, лично я, буду говорить своим спектаклем по этой пьесе. Мне изначально хотелось сделать живую историю, несмотря на всю гламурность-кукольность персонажей.

– В первоначальном варианте главный герой, олигарх Цейтлин, погибает. Почему вы решили изменить финал?

– По двум причинам. Когда мы только начали разбирать эту пьесу, Эдуард Бояков заметил, что сейчас в России не убивают, есть много других методов убрать человека, о чём и в пьесе говорится. И драматург оставил Цейтлина в живых. И вдруг в процессе репетиций начался ряд заказных убийств банкиров: Мещерякова, Козлова… но мы решили не возвращать старый вариант финала. И вторая причина: мне просто на эмоциональном уровне казалось, что не надо убивать Цейтлина. Хотелось уйти от его прямой героизации. Это не соответствует не то что каким-то реалиям, а даже логике персонажа. Цейтлин, с одной стороны, представляет собой ряд олигархов ещё той поры: Ходорковского, Березовского… Как мне кажется, они почти богатыри. Ему свойственны настойчивость, упрямость, открытость, бравада. А с другой стороны, он попал в переходный период, перешёл из одной эпохи в другую и смог смириться. Мы не знаем, что дальше случится с этим героем. Но, скорее всего, у него всё будет хорошо: уедет за границу, купит себе какой-нибудь футбольный клуб или сеть гостиниц…

– Тогда какой смысл вы вкладываете в гибель одной из ведущих – фотомодели Кати?

– В спектакле происходит столкновение поколений. Конечно, нельзя судить по блондинке-модели обо всём поколении, но тем не менее в ней ярко выражены характерные его черты:

внутренняя потерянность и меркантильное отношение к окружающему миру, которое очень органично и естественно для неё. Здесь уже не действуют понятия, которые успели отложиться в перестроечных детях, так или иначе заставших советское время. Здесь действуют другие правила. Например: замешивать любовь на деньгах – нормально. Я понимаю, что звучит это ужасно, но когда такие вещи говорит Катя, ей веришь. Её мировоззрение не плохое и не хорошее, оно рациональное и практичное. Неправильно было бы убивать Цейтлина ещё и потому, что у подобных ему, у тех, кто воспитывает следующее поколение, уже есть иммунитет. Катя же летит как мотылёк на всё яркое и погибает. Отношение к нашим детям, к тем, кто идёт за нами, сейчас, мне кажется, ужасное. Мы сами себе не отдаём отчёта в том, кого мы готовим к будущему. Я очень надеюсь, что это сообщение прочитывается в спектакле. – Почему именно Андрей Смоляков пришёлся вам по вкусу на роль олигарха?

– Изначально мы думали о разных кандидатурах, но оставили именно его. Дело в том, что для создания этого персонажа у Смолякова, кроме нееврейской внешности, всё остальное есть. Помимо того, что он может выдать на площадке ряд свойственных этим людям качеств, проявлений, у него есть какая-то человеческая, актёрская отстранённость. Несмотря на то, что сам он знаком с VIP-тусовкой, бывает на показах, приёмах, играет в теннис, он как бы вне её, человек со стороны. И эта его отстранённость даёт объём спектаклю.

– После просмотра спектакля у меня, человека совершенно равнодушного к политике и бизнесу, возникло желание узнать, а что на самом деле творится в стране? Какую реакцию от зрителей вы ожидали?

– Именно такую. Мы отдавали себе полный отчёт, что эта сторона нашей жизни вне театрального осмысления, а говорить об этом надо. Должно быть, как мне кажется, больше пьес о разных группах людей: и о менеджерах, и о политиках, и о милиционерах… О вечном всегда есть возможность поговорить, и многие говорят, а о насущном, актуальном говорить сложнее. Но это не значит, что не стоит за это браться.

– Темы, поднимающиеся в спектакле, если не волнуют всех, то, по крайней мере, известны всем. Намёки на президента и его правление ясны и прозрачны. К вам спецназ ещё не заглядывал?

– Я не страдаю манией величия и понимаю, что не такие уж смелые выводы заявлены у нас в «Небожителях». Один представитель крупного бизнеса сказал мне, что, конечно, власти даже понравится, что её так в меру, с юмором, под музычку поругали. Мы далеко не революционеры, но мы говорим об отношениях политики и бизнеса прямо. Пусть наш спектакль послужит поводом для драматургов, журналистов, других пишущих людей копнуть глубже. Не надо бояться злободневности. У телевидения больше средств и возможностей исказить или как минимум продать «злободневность», поэтому оно тоже задействовано в нашем спектакле.

– В спектакле активно используются видео-ролики. Кто их автор?

– Автор сценария Александр Вартанов, оператор и режиссёр монтажа Владимир Полунин. Я рад, что участвовал во всех составляющих работы над спектаклем. Многое для меня, конечно, было впервые. Мне нравится, что театр «Практика» осваивает новые технологии, видео-арт, телевизионные возможности, и не собирается на этом останавливаться. Это был интерактивный проект, но не по отношению к залу, а по отношению ко мне, режиссёру. И в «Театре.doc», и в «Практике» уже с момента подготовки спектакля ты впускаешь в свою работу людей, их критические мнения, и иногда это очень болезненный процесс. Надо набраться сил и терпения, чтобы всё это использовать в плюс.

– Как вы уговорили Тину Канделаки, Фёклу Толстую, Гошу Куценко и Дмитрия Диброва участвовать в съёмках роликов?

– Это было не сложно, и это не моя заслуга, поскольку этих людей смогли увлечь Эдуард Бояков и Иван Вырыпаев. Кроме того, у театра «Практика» за год сложилась хорошая репутация, и «звёзды» с удовольствием соглашаются работать в его проектах.

– В случае с «Новой драмой» фестиваль 2006 года был воспринят критиками как один из самых неудачных. Говорили о наскучившем формате, плохих спектаклях. Как бы вы прокомментировали эту ситуацию?

– Конечно, никакого серьезного анализа у меня нет. Возможно, это тупик, но это хорошо. Примерно такая же ситуация была у «Театра.doc». Сначала новая технология активно разрабатывалась, потом вдруг началась пробуксовка. Это значит всего лишь, что мы прошли экспериментальный уровень, который включал в себя сбор интервью, обработку материала и спектакли-«фотографии с реальности». Все они отличались естественным актёрским существованием и размазанной структурой. Сейчас, мне кажется, выход найден. В «Театре.doc» появятся спектакли, которые будут сочетать в себе и экспериментальность, и черты качественного театрального продукта, выверенного и точного. Возвращаясь к «Новой драме», думаю, у фестиваля просто завершён какой-то период. Количественное накопление уже произошло: много пьес, много драматургов, их ставят. Надо искать качественно иное решение, какой-то новый поворот.

– Сейчас шум вокруг документального театра поутих. Никого уже не удивляет слово «вербатим», многие ушли из «Театра.doc» в кино, на телевидение. Как вы думаете, есть ли у этого театра ещё какие-то перспективы?

– Я тоже работал на телевидении. Из этого опыта родился спектакль «Большая жрачка». Кроме того, параллельно мы вместе с Михаилом Угаровым ставили спектакли в «Школе современной пьесы», в Центре драматургии и режиссуры. Я занимаюсь тем, чем, как я чувствую, надо сейчас заниматься лично мне. Тогда это органично и адекватно. Почему люди уходят из театра? Театром очень сложно зарабатывать деньги… Вот Иван Вырыпаев кричит: «Я докажу, что театром можно зарабатывать». Я верю в его энергию и талант и, если он нащупает этот путь, буду только рад. Я сам пытаюсь найти этот путь, хотя понимаю, что это в какой-то степени утопия. Так вот, в том, что я регулярно что-то делаю в «Театре.doc», просто соблюдается чистота начатого там эксперимента. То есть я хочу последовательно пройти этот путь, не останавливаясь, не выпадая из него. Док – конечно, не истина в последней 

инстанции, но, как мне кажется, его наработки и техники применимы к любым театральным проявлениям, даже к опере или балету. В частности, уникальна так называемая «доковская манера существования», то есть никакая, нейтральная или, как её назвал Михаил Угаров, «нуль-позиция». Для меня в Доке ещё не всё сказано, есть в этой технике огромный потенциал, поэтому я продолжаю в ней работать. Скоро в театре «А-Я» выйдет первый в России детский вербатим со смешным названием «Детская неожиданность». Интервью для него собирали у детей от пяти до двенадцати лет Владимир Забалуев, Алексей Зензинов и Анна Добровольская. Этот спектакль создан специально для детской аудитории, хотя, конечно, и взрослым он будет интересен. Будет также совместная работа с режиссёром и актёром Александром Вартановым, чему я очень рад. Мы вместе уже сделали несколько спектаклей в этой технике. Рабочее название проекта – «Красавцы», и это будет ответ вербатимным «Красавицам» Забалуева и Зензинова. Пока идёт сбор материала, осмысление идеи. В основу, наверное, возьмём срез работников служб эскорта, потому что это самое яркое проявление того, как красота тут же переводится в деньги. Да и в самом названии, в теме уже заложен конфликт, потому что женщины должны быть красавицами, а мужчина-красавец само по себе явление противоречивое.

 

Встречалась Ильмира БОЛОТЯН