БЛЮЗЫ ГОР. ЧЕТЫРЕ ЖЕНСКИХ ПОРТРЕТА И МАНЬЯК

№ 2007 / 48, 23.02.2015

Средний московский читатель (не графоман – интеллектуал) о южно-уральской литературе знает крайне мало. О том, что продавец-консультант, таксист, официантка
Средний московский читатель (не графоман – интеллектуал) о южно-уральской литературе знает крайне мало. О том, что продавец-консультант, таксист, официантка и домохозяйка быстрее вспомнят Дарью Донцову, нежели Бориса Рыжего (конечно, в случае, если они его вообще знают), говорить не приходится. Ну а тех, кто знаком с творчеством В.Кальпиди, – в принципе единицы. Поэзия вообще имеет камерный характер. В связи с этим понимаешь: у нас слишком большая страна – должна быть меньше. В то время как вся южно-уральская интеллигенция живёт в ожидании V фестиваля актуальной нестоличной литературы «Новый транзит», в Москве об этом событии знает человек двадцать. А если из этих двадцати вычесть писателей и филологов (недоступные для меня математические изыски), останется минус сорок. А всё потому, что поэтическая земля всё больше полнится вакуумом, нежели слухами. В результате до сознания массового читателя едва ли доходит треть существующей на сейчас хорошей литературы. Зато в этом сознании фактически утвердился стереотип: за Уралом у нас – Сибирь, белые медведи, чукчи и, конечно, никакой поэзии. В пору бить тревогу или хотя бы вводить обязательный курс географии и современной русской литературы. Повсеместно. Словом, открываем сезон.
Как замечают сами уральцы, Борис Рыжий – отнюдь не икона. И на том спасибо. Икон вообще нет. Есть – трезвый взгляд на жизнь и поэзию в целом. А ещё есть поразительная самобытность, граничащая с региональным снобизмом и культом собственного края. Кто-то недалёкий, может, и обижается за это на уральцев, мне же хочется сказать спасибо: о Москве и Питере у нас не писал только ленивый, а вот о Нижнем Тагиле пишет лишь Евгений Туренко и его ученики. Пока половина региональных поэтов стремится в столицу, другая половина делает всё, чтобы превратить в поэтическую столицу свой собственный город. Насколько это у них получается или не получается – абсолютно не важно. Важно то, что в результате мы имеем другой взгляд на жизнь, песни о других городах и других климатических условиях, что просто не может не радовать.
Отрицательным моментом такого концентрирования на родных землях является упомянутая выше безызвестность южно-уральской поэзии и некоторая консервированность. Раз и навсегда установленная мода на определённые поэтические формы и приёмы не приемлет новых (тем более – иноземных) веяний. Так, семнадцатилетний мальчик Руслан Комадей занял в этом году первое место лишь в силу собственной характерности: «Я приехал сюда, чтобы видеть деревья, / Где качаются прямо упругие клёпки. / И спадая, свисают в оборванном чреве, / Как затёртые ржавыми стружками пробки. / Попадая на дольные метры строений, / Разукрашенных круглыми шапками дали, / Прямолицые балки окрест на бекрени / Засверкали. Я мокро вращаю педали». А москвичка Татьяны Барботина вылетела в первом туре с текстом, не уступающим в профессионализме, однако менее традиционным для уральского уха: «Молчишь? / Ну молчи, молчи. / Я всё за тебя скажу. / Наш краеугольный дом подмыло теченьем вод. / Фундамент служил лишь год. Остался сплошной фундук. / И сетью паучьей вмиг из трещин пошёл фронтон. / Со скрежетом валится стул, под люстрой кружится звук. / Из стенки летит хрусталь и с брызгами кроет пол».
Впрочем, распределение призовых мест – далеко не главное в рамках этого события. Претензий к жюри (отнюдь не всегда беспочвенных) на самом фестивале звучало так много, что пересказывать всю эту брань по второму разу не хочется. Любое мероприятие не обходится без организационных трений, угодить всем невозможно – аксиома. А количество приятных открытий затмевало весь негатив, который мог быть вызван в ходе чтений.
Конечно, общее количество участников (около пятидесяти) само собой подразумевало некий процент графоманов. Удивило то, что этот процент был значительно меньше, нежели ожидалось. Основная масса – не оформившиеся до конца таланты, над которыми ещё работать и работать. Профессионалов – чуть больше десятка, и о каждом хочется говорить подробно (в том случае, если не писать отдельную статью). К сожалению, газетный формат не приемлет подобной слово-охотливости.
Пожалуй, самым ярким моментом этого фестиваля стала удивительная женщина в чёрном, которая выходила читать свои стихи, словно в последний раз, – Анастасия Богомолова. Чуть не плача, почти крича, она рассказывала о том, что происходило в жизни каждого слушателя. Очень личные тексты бросались на зал, разрывали барабанные перепонки, пробирались в самую глубь. И вот ты сидишь, раздавленный этими стихами, и не можешь понять, о ком говорит поэтесса: о себе, или всё же? И происходит это не от использования штампов (которых там, кстати, не замечалось), не от обилия общих мест. Просто, действительно: «…первую сигарету попробовала в 21 год / и запомнила её лучше первого секса, / потому что табачный дым изгибался в зоне моего сердца, / как Джим Моррисон во время концерта». Дебютное выступление челябинской журналистки (по сути, «Новый транзит» для Анастасии был первым фестивалем) привело её в финал.
Вообще, женская поэзия в южно-уральском исполнении – это крепкий, пряный коктейль. То она молит небо «сделать её бесполой», представляется нам этакой настоящей русской бабой, которая и коня, и избу, и нас всех в придачу. А потом она же – «жена Аполлона», и ты понимаешь: да, действительно муза. Такие различия особенно свойственны «девочке из стали» – Евгении Вотиной, занявшей на «Новом транзите» третье место, и Марии Кротовой, которая «никогда не состарится» (второе место). Два абсолютно разных екатеринбургских поэта равно уютно уместились в сознании и сердце: вальяжная Вотина, растягивающая гласные, щурящаяся на толпу, обводящая зал игривым взглядом, и маленький зверёк Кротова, взирающая на мир сквозь толщу собственных принципов и диоптрий.
Четвёртый женский портрет, который хотелось бы сегодня показать, – москвичка Александра Володина. Поэт абсолютно другого формата, нежели принято на Урале, она всё же прошла во второй тур, где, к сожалению, и осталась. Яркие, экспрессивные уральцы, чьи стихи – сплошной надрыв, оказались неподготовленными к плавной поэзии Володиной. Отмечая танцем рук каждый интонационный такт, Александра скорее гипнотизировала, погружала в транс, но никак не призывала к амоку. «Двадцать пятым кадром идёт воздух / проторёнными дорожками вздохов, криков, / оставляющих на губах серые блики / и уходящих в землю вместе с ногтями. / если всё закончится, а я не успею на последний поезд, / то в каждой следующей книге буду находить прощание, / озёрную пену и написанные от руки завещания /с перечислением моих лиц, /думаешь, это разговоры заменят тебе шприц / и впустят в вены нефть, спрятанную в гортани? / послушай, кому ты говоришь «иди с нами». Во время второго тура выступающие по техническим причинам лишились микрофона, от чего стихи Александры, и так не предназначенные для громкого чтения, стали вовсе не слышны. Меж тем желающие слушать могли заметить изящную, кружевную структуру текстов московской поэтессы.
Впрочем, были на фестивале и взрывные персонажи. Героем дня стал челябинский поэт Александр Маниченко, чья популярность затмевалась разве что его же стихами. Когда в первом туре объявили выступление Александра, со всех рядов послышалось восторженное «Маньяк, Маньяк» – нехитрое преобразование фамилии поэта как нельзя лучше отражает специфику текстов. «Не безмерен удар – просто сердце грохочет – не высказать, / Как грохочет, весь мир оглушая своим грохотанием – / Просто сердце – одно на весь мир – среди ровности – выскочка, / Так и хочет – наружу. / И застревает в гортани. / И словами стучит на весь мир из дома узкого, нового, / Землю всю пересечь хочет справа налево – и снова! / Не безмерен удар – просто сердца размер нездоровый, / И стучит – не безликими стуками – грохотом слова!». Собственно, творчество Александра можно охарактеризовать одной, очень любимой им, цитатой: «Людей надо… ласкать». Всепоглощающая, всех объемлющая любовь разливается янтарным медом по его текстам: любовь к друзьям, к городу, к небу над головой, к пролетающему мимо голубю, к красоте жизни. Как он читает? Радостно. И, конечно, с любовью.
Относительно любви: как заметила Анастасия Богомолова, «Новый транзит» – самое тактильное мероприятие, на котором ей довелось побывать. Жаркие объятия, поцелуи, улыбки – в этой среде рождается новая уральская поэзия. В данном случае месторождение объясняет и свойства материала.
Маша ГУСЕВА